"...В 1831 году кара Господня в другой раз постигла русскую землю: холера опять начала свирепствовать в низовых губерниях. Весьма многие города и селения подверглись Божьему гневу. Холера, как и за год перед тем, по преимуществу свирепствовала в приволжских городах. Сначала появилась она в Астрахани, потом в Саратове, в Казани и пошла, против течения воды, до самого верховья Волги. Движением, или распространение ее как будто подчинялось некоторому закону. Опытные люди нередко предугадывали, когда именно холера появится в таком-то, например, месте; - так и случалось.
В народной массе холеры тогда почти еще не знали; замечали только, что какая-то непостижимая и губительная сила медленно движется по известному направлению, истребляя на пути своем народ божий; но что это за сила - неизвестно. Грамотные и начитанные старики придерживались на этот раз одного только мнения, что мера злодеяний и неправд человеческих исполнилась; и что Бог послал на землю ангела мстителя с губительным мечем, которого, во время моровой язвы, некогда видел Давид, стоящего между небом и землей на гумне Орны Иевусеянина.
Страх и трепет напал на всех жителей приволжских городов и селений, тем более, что и расположения местного начальства много способствовали к грустному и печальному настроению человеческого духа. Города и селения были оцеплены: с местами, зараженными холерою, прервано было непосредственное сообщение. По выездным трактам и проселочным дорогам, близ самих селений, зажглись костры. Желающему войти или выйти из селения вменялось в обязанность перескочить через огонь. Так и делали. В народе было ужасное уныние и упадок духа.
Начались крестные ходы, которые унылыми молитвенными гимнами, также печально настраивали душу.
В деревнях суеверие изобрело свои способы предохранения от каляры, как некоторые называли тогда холеру. Стали обарывать деревни сохами. Для этого, в самую глухую полночь, около первых петухов, собирались все деревенские девки на околицу деревни. Распустивши волосы, в одних рубашках, они впрягались в соху, и объезжали всю деревню, делая сохою, на земле, непрерывную борозду. Мужики в этом деле не участвовали. Таким образом, хоть и видно было иногда в народе некоторое движение, но - движение грустное, тревожное, наводящее тоску. Прекратились и гулянья, и деревенские песни; даже мало стало слышно и обычного народного говора, и он, как будто бы, затих. Соберутся ли в праздничный день два-три мужичка посидеть на завалинке и покалякать кое о чем нужном - в разговоре их мало было отрадного: только и слышны были одни глубокие вздохи, да повторения ужасного слова: мор (холеру смешивали тогда с моровою язвою).
- Что ребятушки про мор слышно? спрашивает один. - Валить говорят, недаровым матом, отвечает другой, утвердительно махнувши рукою..."
Из романа Зарубина П.А. "Темные и светлые стороны русской жизни", Т.1, 1872