Через час он выполз из дома. Дверь распахнулась от удара ноги, послышалось тяжелое сопение очнувшегося после тяжелого похмелья человека.
─ Мужик, ты че здесь? Я тебе говорю, мужи-ик! – Роман не узнал меня спьяну и только подойдя вплотную перекошенное лицо его умильно расплылось.
– Борька! Ты здесь? Ну ты даешь, сто лет тебя не видел, братан! Заходи в дом, дружище, че ты тут? А? Да ладно, не криви рожу, я так рад тебя видеть!
– Одевайся, Рома, поедем в одно место.
– Какое место, Борян? Пошли сядем, как люди, у меня жена как раз уехала к мамаше, никого нет!
– Одевайся, сволочь, или я тебя так засуну в машину. В трусах.
– Какие мы грозные, ладно, погоди. И все равно, я рад тебя видеть, хоть ты и... – Ромка помахал у меня перед носом согнутым пальцем, – куда хоть поедем, а? Это твоя тачка?
Но я отвернулся. Смотреть на него сил не было, но я все-таки спросил.
– Ты Марию Михайловну помнишь?
– Какую Михалну? Не знаю никакой Михалны, ты о ком?
– Бабушка моя, урод. Совсем мозги пропил. Ты заходил к ней на днях? Заходил, я тебя спрашиваю??
– Не ори, не помню я. Да че случилось? Зачем мне к ней заходить? Жена уехала, праздник! Гуляю третий день, честно братан, ну не помню, хоть убей!
– Не помнишь?! Ты не помнишь, гнида? Одевайся, сука!!
– Борян, ну ты даешь. Я ведь и обидеться могу. Сам знаешь, удар у меня поставлен, зря что ли на бокс в Челябу ездил. Урою прям здесь. Ты не смотри, что я пьяный, у меня дури много.
– Да мне пофиг, боксер сраный. Ты вчера был у Марии Михайловны, пьяный в дымину. Она тебе дверь открыла, как моему другу, а ты, сука, на нее набросился. Ты ее изнасиловал, понимаешь?! Тебе, что, молодых баб мало?! Как же ты мог, смотреть на тебя тошно! Одевайся!
– Борян, ты че несешь тут?! Я?? Она перепутала меня с кем-то! Ты же знаешь, я к ней как к матери родной приходил, ты о чем?? Не может быть! Да вот те крест, Борян, не я это!
– Ты же не помнишь ничего, а крестишься. Рома, одевайся, поедем.
– В ментуру меня? Своего лучшего кореша ментам сдашь? Так я и там скажу, что не я это. А ладно, раз так, погнали!
Роман развернулся, чуть не упав на меня и скрылся в доме. Через пару минут он уже сидел в машине, приглаживая растрепанные волосы после трехдневного запоя.
– Черт! Бухло до чего довело. Не помню ни хрена. Все пацаны здесь, знаешь, как живут? Работы нет, денег нет, бухают по-черному! Ты то слинял в город, годами здесь не появляешься! За бутылку убьют, честно тебе говорю. Год назад завезли бормотуху в магазин, так там убийство! Татьяну этого, помнишь? Мы тогда не добили, так его мужики в магазине кончили. Полез без очереди он, его раз осадили, два. А он все равно лезет! Ну и драка началась. Не знаю, кто первый начал, он в замес попал. Как все разбежались, этот козел на земле остался. Пырнули в живот. Ну а потом…Пока скорая приехала, пока забрали, он по дороге и помер… Куда ты привез меня?
На станцию. Не сказав ни слова, я вышел из машины, махнул головой Ромке и пошел к ближайшей стрелке. Мы встали напротив друг друга. Железные рельсы блестели на закатном солнце, бросая блики прямо в глаза.
– Суй ногу, Рома. В стрелку. Если тебе повезет, живым останешься. Если нет…
– Боря, ты… С ума сошел?! Не я это! Не мог я…
Я смотрел на своего друга в последний раз. И ждал, когда он убежит, чтобы потом не вспоминать о нем никогда. У меня больше не было друга.
Но то, что случилось потом, я вспоминать не люблю. Наверно, поэтому я столько лет не мог заставить себя вновь прожить тот день.
Роман со слезами на глазах всунул ногу в стрелку и замер. Тяжесть от увиденного разлилась свинцом по моему телу, шевельнуться я не мог. Мог лишь с ужасом смотреть на механизм электропривода стрелки, ожидая, когда он сработает.
Механизм сработал. Ногу Романа сдавило, он закричал от боли. Послышался жуткий хруст, в то же мгновение раздался протяжный гудок приближавшегося электровоза
Светофор, несмотря на очевидное препятствие, загорелся зеленым. Сколько раз мы видели обратную картину, когда препятствие в стрелке приводило к ступору на станции, но в этот раз все пошло не так. Диспетчер, как видно, пропустил сигнал несработавшей стрелки и дал добро поезду.
И я побежал. Я бежал навстречу приближавшемуся составу, крича и размахивая руками. Солнце еще не село, меня увидел машинист и сбавил ход. А затем и вовсе остановился.
Грохот колес затих и наступила тишина. Но еще долго мне казалось, что грохот внутри нее остался.