Весною 1306 года новогородцы позвали Михаила Ярославича на свой стол, били челом о вольностях своих и маетностях, на чем получили жалованье и княжую грамоту. Восшедши и вокняжась на Софийский стол, Михаил стал ждать вестей из Царь-града от Геронтия, но не слишком думая о неудаче. Пускай и не поставят на митрополию Геронтия, пускай грека шлют- не велика беда.
А вот с Москвою было худо. В мае месяце, после Великого воскресения, пришел гонец с грамотою от Юсуфа-толмача из Орды.
-«Пресветлому владетельному князю великому, коего сиятельный лик и владетельность подобны солнцу, наши скорбные тела и умы согревающее нескудно…»,- начал толмачить Кукша, призванный ради такого дела в горницу, где собрались только ближние и епископ.
- Оставь си словеса,- поморщился князь, расхаживая из угла в угол.
- «… ведомо чинит Юсуфка и много-много челом бьет. Да буди ведомо великому князю, что Года 705 Хиджры Священного месяца Рамадана числа 13 аль 14-го[1] пришел от Юрия-князя Московского посол большой, реком Босоволокий, со многая поминками. Я, умишком скудным своим умыслил, что есмя не худо тебе, господин мой, ведать о том. И для тех твоих великих промыслов стал и я промышлять о твоем большом деле всякими мерами и в том имел ссылку с вашим муллою Измаилом, он меня своими молитвами благословил на дело доброе, и успел я приветить слугу москвитянского мурзы посулами и подарками. Напившись доброго вина, коего я, скромный раб твой, на свои деньги закупил у ромеев, поведал слуга, будто пришел мурза от князя московского Юрия с многая посулами к хану для того, выпросить у хана войска на тебя, сиятельный князь. За то сулил он отдать отчины твои на милость татарским орду на щит в плату. И в сказке своей сказывал истинно, будто с тайным делом еще пришел мурза: князь, коль пожалует войском хан и будет милостив, желал бы, поелику жены не прижил, сватать дщерь ханскую в жены за себя, али другу девицу ханского роду, аще даст хан добро на то, чтоб приняла она христианство и крестилась в греческую веру. Тому служка крест целовал, что не кривит. Проведав о том, не мешкотно нанял я на свои ж скудные деньги гонца и с ним отправлю этот посылок. Много-много челом бью владетельному великому князю на его жалованьи и, в разум взяв, сколь я великому князю радея, живот свой не щажу и промышляю о благе его, он бы меня пожаловал и прислал бы мне без отволоки соболей сороков несколько, да денег, да еще какого товару, чтоб и вперед мне можно было б по деле промышлять, и для того многая казна надобна, понеже ханские нойоны и родичи до казны шибко жадны»,- закончил Кукша, свернув свиток.
- От же, лис,- крякнул старый боярин Алекса Маркич,- казны б ему.
- Ты, боярин, токмо то и услыхал,- досадливо бросил Михаил.- Что казна, на доброе дело не жаль. А про Гюргия? Вот где лиса! Вот где змий! С ханом в сродники, а? Войско! Удавлю! Меж берез разойму,- скрипел зубами князь, сжимая кулаки.
- Не рвись, княже, сердцем тут не пособишь,- покачал епископ головою.- Измаил-епископ ведомо мне чинил, будто Тохта тебе потаковник, своим и то тебя бранить не дозволяет. Так что Гюргий не больно успеет.
- Да что тама, посулит вдвиредь Юрий, перекупит татар,- возразил Коляда.
- Делать что, подскажи,- поглядел на епископа Михаил.
- Чтой-то тама за хидры, прости осподи,- вместо ответа спросил старец у Кукши.- Числы, что ль?
- Так, владыко,- поклонился Кукша.
- Так, кады оно было-то?
- Не горазд я в счете ихнем,- снова поклонился Кукша,- мудрен больно. Ну, я смекаю, марта-апреля гонец был.
Епископ кивнул, оборотился к князю:
- То, что даве сказывал, да ты не слушал, - ответствовал он Михаилу.- Перенимай у москвитян пути. Нижний Новгород под себя подведи. Сядь на путь по Оке. Тут тебе и Москва, и Новгород Великий в единой длани учинятся. Никуда от тебя Гюргий не денется.
- Что скажете?- обратился Михаил ко всем разом, обведя горницу взглядом.
- Гораздо,- закивали все.- Так оно надежней станет.
- Егда?
- Как идти-то? Сколь дружины посля Москвы успеем выставить?- усомнился Кукша.
- А много и не надо. Малую дружину отрядим, с них станется,- отозвался Коляда.
- От Геронтия нет вестей?- спросил князь.
- Нету, княже, покуда,- покачал головою епископ.
- Изготовьте дружину. По зеленой траве выступить,- решился Михаил.
Но не так вышло. Пришли послы от Юрия Московского с предложением мира. Юрий обязался целовать крест великому князю Тверскому на том, чтоб быть под его рукою и в его воле, дань и черный бор, буде надобен, для хана сбирать и присылывать в срок, и великокняжьи подати и мыта тож.
Долго рядились бояре с послами: Юрий хотел, чтоб самому и ясак, и мыто, и оброк и прочие подати и боры сбирать с земель московских, переяславских, коломенских и можайских, а князь стоял крепко, чтоб его мытари да сборщики для того в городах сидели. Не желал Юрий и старост губных[2] от великого князя. Сходились и расходились много раз, а все ж, чрез месяца полтора, поцеловал Юрий крест на всей воле Михаила Ярославича. Отпустил Михаил лишь уговор о губных старостах на волю Юрия. На том писали шертные грамоты и руки свои приложили.
Время потекло в тиши и спокое. Зимою по городам и селам отправились сборщики для ясака и оброков. Новгородцы, не дожидаясь, прислали выходы сами.
- Чтой, торопитесь, господа новгородцы,- усмехнулся Михаил, когда в палату ввели новгородского боярина. Тот поклонился чинно, сняв шапку.
- Здрав будь, великий князь,- пробасил он густо.- Пожалуй принять от Господина Великого Новгорода посылок тебе.
- Богато ль?
- Сколь по грамотам искони вольным положено,- спокойно, но твердо ответил новгородец. Михаил подышал на окошко, поглядел на двор, где стояли сани.
- Что привез?
- Мягкой рухляди, рыбьего зубу, вин немецких, воск, мед, холсты, ревеню бочонок, поташу[3], серебром тысяча гривен.
- Добро, боярин. Коляда, прими,- кивнул князь.- Отобедай со мною, боярин. Жалую тебя шубою.
- Благодарствуй, князь,- поклонился боярин.
- Что, боярин, каково дела в Великом Новгороде?- за обедом спросил боярина Михаил.
- Благодарствуй, князь, не худо,- поклонился боярин.- Токмо, не гневись, челобитье у меня до тебя от обчества.
- Вот так сразу и челобитье. Ну, сказывай.
Боярин поднялся:
- Бьет челом тебе, великий князь, Новгород с пригородами и вотчинами на посадников твоих.
- Что так?
Боярин замялся:
- Ты бы, великий князь, вперед посылал бы, пожаловал, в Новгород новгородцев, а не иногородних людей, тому как иногородние не ведают нас, новгородцев, извычаев наших не ведают, многая прибавочныя речи говорят не по укладу нашему и мимо грамот вольных наших, с князьями положенных. А чуть что, так грозятся, что придешь ты, князь, к Новугороду с ратью новгородцев пластать и править по своему смотренью, а от того в Новгороде рокоши и шатанья и сумленья большие, как бы гиля не учинилося. Народишко, вишь, таких речей отродясь не слыхивали.
- Еще что?- нахмурился князь.
- Не прогневайся, великий князь,- продолжал боярин.- Посадники твои берут по лавкам всякие товары и ремесленных людей понуждают работать на себя насильно, а денег не дают. Дворовые их многих замужних и вдов, и девиц по улицам перенимают и по портомойням, насильством позорят. Дьяки и писцы при них правят мзду за правежи и грамоты не по правде.
- Будет,- подняд руку князь.- По челобитной твоей велю сыскать подлинно. Да вы, новгородцы, чаю, и прибавили?- прищурился он.
- Не забижай, князь, все как есть сказывал,- с кривой улыбкою покачал головою новогородец.
- Садись, боярин. Вы, новогородцы, испокон своею вольностию надмеваетесь, а что вам с той вольноси?
- Не возьму в разум, о чем ты, князь,- опешил боярин.
- Вольны-то вы, покуда петух не клюнет, а как прижмет, так к князю, помощи дай противу обидчиков.
- Новгород и сам собою не раз и не два отбивался,- возвысил голос новгородец.- Грех тебе, князь…
- А ты меня не совести, боярин. Да, испокон Новгород особняком. Обаче, от кого волен-то? От Руси прочей? Кто ж вы в таком разе?
Боярин удивленно молчал, держа в руке недоеденный кусок хлеба.
- Вот о чем я, боярин,- распалялся Михаил.- В землях своих маетностей князьям держать заказываете, покупать даже не даете. Мытарей не пускаете. От всей земли Русской особо стоите, будто и не русь вы.
- Князь,- вскричал боярин с сердцем, вскакивая из-за стола,- не замай! Маетностей не держать испокон повелось, от Ярослава, по грамотам древним. И слушать того зазорно.
-То-то, что и зазорно пред людьми!
- Мы-русь исконная! От нас, северских городов, Русь пошла!- кричал боярин.- У нас и Рюрик княжил посля Ладоги, на Софии Владимир Святой стол держал, и прочие славные князья многая!
- Ты мне летописцы не сказывай, ведаю!- отвечал Михаил с сердцем.- То и грубно земле и богу, что от северских городов Русь в соединенье учинилась, а ныне Новгород особицей от всей Руси стоит.
- Ты, князь, выско взял, за бога всемогущего речешь, того тебе не довелось бы.
- А князь верно говорит, и я ему то отпущу,- встрял епископ Андрей, до того молчавший.
- Спорить с вами не стану,- сказал боярин, выходя из-за лавки.- Спаси Христос за хлеб-соль, великий князь.
- Не спеши, боярин, сядь! Сказывай, что по твоему разуменью я не так говорю.
- Новгород не особняком, князь. Со студеного моря, с закату землю Русскую немцам заступает. И сколь разов сам-друг стоял противу неприятеля, тем нас не попрекай, князь.
- Того у вас никто не отымает. Много добра от Новгорода учинилось. Но, рассуди, и худа немало. Скажи, кто вы? Коль Русь, так вместе быть надобно. А коль не вместе, так…
- Так что?
- Так, гляди, свеи на земли ваши зариться не престали.
- Не впервой, отобьемся, знать. Дашь помощи- спаси бог, а не дашь, так и сами управимся.
- Не понял ты меня, боярин. Будто не по-русски говорю с тобою.
- Дозволь откланяться, великий князь,- поклонился боярин.
- Ступай,- кивнул князь.- Святой Софии поклон от меня. На будущий год приду сам поклониться. Ждите!
[1] Около 2-5 апреля 1306 г. Лечтосчисление мусульманами ведется с даты изгнания Мухаммеда из Мекки («хиджра»- изгнание), что соответствует 16 июля 622 г. от Р.Х. В связи с тем, что месяцы мусульманами считались по лунному календарю, а лунный месяц равен 29,5 суткам, в мусульманском году 354 суток. Это ведет к систематическому несовпадению дат и «отставанию» Юлианского календаря от мусульманского, т.о. за 33 мусульманских года проходит 32 европейских. (Расчет произведен согласно таблиц учебного пособия Л.В. Черепнина «Русская хронология», Москва, 1944 г.)
[2] Чиновник, ведавший уголовные дела.
[3] Кристаллическое вещество, получаемое из золы растений. Употреблялось в стекольном и красильном деле. Предмет экспорта из Руси.