Моего любимого папочки с нами нет уже 16 лет. Даже не верится. Он прожил долгую жизнь, несмотря на кучу болезней и все возможные перипетии судьбы: революция, сталинизм, война, крушение СССР, дефолты и т.д. и т.п. Тем не менее, оптимизм и чувство юмора не покидали его последнего вдоха.
Мой папа родился в 1912 году в замечательном городе Одесса, который семья покинула в 1924 году, переехав в Москву. Больше моему папе не довелось увидеть Одессу, о чем он сожалел всю жизнь. В 2011 году я осуществила его мечту и посетила этот замечательный город, пройдя и проехав по улицам, дорогим моему папе.
Несмотря на то, что мой папа с 12 лет стал москвичом, он с большой любовью и трепетом вспоминал Одессу. А уж если по телевизору выступал Жванецкий или Карцев с Ильченко, или пел Утесов, то его не возможно было оторвать от просмотра.
А когда папа начинал рассказывать истории из своего детства или анекдоты, используя «одесский язык», то никто не мог удержаться от гомерического хохота.
В память о моем папе-одессите, фронтовике я хочу поделиться его воспоминаниями.
Итак, 1916 г. В Одессе несколько недель идут проливные дожди, извозчики простаивают, так как улицы затоплены. И тут они находят для себя приработок: переносить через лужи одесситок, чтобы они не промочили свои ножки. Мой маленький папы стоит со своей мамой около своего дома – дышат свежим воздухом и наблюдают такую картину. Два биндюжника, идя навстречу друг другу, переносят дам через глубокую лужу. Между ними вспыхивает перепалка, они останавливаются посреди лужи и продолжают выяснить отношения друг с другом. Один из них не выдерживает, поднимает платье своей дамы и говорит: «Поцелуй меня в тухес (по-одесски: задница)». Все бы ничего, но в те далекие годы большинство дам не носило нижнее белье. И перед взором моего маленького папы предстала эта самая «тухес», бабушка охнула и стала тащить моего папу домой, так он и не досмотрел, чем же закончилась эта перепалка. Но его детское воображение на долгие годы было потрясено увиденным.
Папа очень любил вставить в свою речь какое-нибудь одесское слово, например, гешефтмахер (предприимчивый человек), что в его устах звучало как большое одобрение. А любимое мной слово «парнусевич», образованное от слова парнусы (доход), так это вообще было расхожее слово в его речи. Оно означало, что человек смог приспособиться к обстоятельствам.
А уж неприличное слово «поц» могло употребляться в любом контексте, но чаще для обозначения недалекого, неумного, вредного человека.
Когда папа встречал человека, который родился в Одессе, но мог покинуть ее даже в младенческом возрасте, став москвичом, ленинградцем, туляком, горьковчанином – все равно он радовался как ребенок, как же встретил земляка.
Еще одна картинка из папиного детства. Одесса, пляж, жара. Мой маленький папа со своим старшим братом играет в песочек. Рядом расположившаяся дама, килограмм 120-130, просит: «Мальчик, видишь мужчину, его зовут Додик, сбегай и скажи ему, что пора обедать». Мой худосочный папа вскакивает и бежит к указанному джентльмену. Подбежав, он произносит следующие слова: «Додик, твоя мама казала (проглатывая букву с), что пора обедать».
Потом, когда моя бабушка спросила его: «почему ты сказал, мама, а не жена?, он ответил по-одесски вопросом на вопрос: «а разве жены бывают такими толстыми?»
Да, одессит - не национальность, а образ жизни.