Группа The Hatters уже в самом начале карьеры имела большую аудиторию благодаря популярности на Youtube лидера группы Юрия Музыченко. О таких темпах роста как у них, старожилы рок-сцены могли только мечтать. Мы поговорили с Юрием о том, как рождаются сверхновые звезды, о работе на четырех работах и о том, как сочинять песни во время саунд-чеков перед концертами.
— Прежде чем запустить проект, насколько серьезно была продумана стратегия развития?
— Все это совершенно случайно получилось. Просто мы уже давно каждый своим занимался, и когда коллектив сложился, мы были уже довольно профессиональными людьми как музыканты и как артисты. Плюс, рядом было много друзей, которые тоже чего-то добились. Так сложились факторы.
— Как думаешь, насколько твоя медийная популярность повлияла на успешный старт?
— Так с нее все и пошло. Только за счет того, что я уже был немалоизвестен в Youtube. Поэтому и обратили внимание. Вот, что-то новенькое от Юрца. Пока что все равно Youtube дает больше, чем The Hatters.
— То есть изначально это была аудитория «Ютуба»?
— Конечно. Естественно, сейчас стали появляться новые слушатели. Но основная часть оттуда.
— При таком подходе, когда сначала стоит личность, а потом творчество, ты не боялся, что сама музыка останется не замеченной?
— Нет конечно. Зачем мне этого бояться? Это же про меня разговор.
— Люди будут говорить «группа Юры Музыченко» и не важно, что эта группа играет.
— Такого не будет. Я, конечно, фронтмэн. Но и слушатели, и мы сами отдупляем, что без всех этих людей в группе не будет The Hatters. Ничего не получится. Я же не смогу один со скрипкой гонять. Это особенные люди. Сегодня мы были на радио и случайно пришли к мысли, что ни одного человека в группе нет, который бы не хотел в детстве заниматься тем инструментом, на котором он сейчас играет. И все так совпало, что мы встретились.
— Это действительно редкость. Часто музыкальная школа навсегда отбивает охоту к музыке.
— Очень часто. Может, оно и к лучшему. Нам больше пространства.
— Как ты относишься к тому, что блогеры массово подались в музыку? Кто не умеет петь, тот читает рэп.
— Совершенно нормально. Все блогеры — это очень смелые, творческие люди. Как бы их ни ругали. Да, не все хороши. Но есть же очень талантливые ребята. Любой человек может взять камеру и походить, себя поснимать. Но не любой из этих людей завоюет такую аудиторию. И удержит ее. А если человек этого добился харизмой, талантом, то значит он уже не бездарен и имеет право на самовыражение. В том и прелесть интернета. Любой может сделать все, что угодно. Поэтому, все эти высказывания, вроде Youtube лезет в рэп, а рэп лезет в Youtube — это полный бред. Рэп для всех, музыка для всех, интернет для всех. В этом смысл. А вот, кто окажется достойным, тут уже дело вкуса. Это как обсуждать юмор.
— У тебя тату-студия, ты делаешь шоу «Клик-Клак», играешь в Hatters и в «Лицедеях». Обычно на четырех работах работают люди, которым очень нужны деньги. У тебя другой случай?
— Нет. Что я дурак делать это просто так?
— Но первая же мотивация не про деньги?
— За всем и гнался, чтобы хоть где-то заработать. И везде почему-то пошло.
— У тебя моменты в общении с людьми, за которые было стыдно?
— Конечно.
— Можешь пример привести?
— Не хотелось бы примеров. Тогда придется на личности переходить. Но вообще, это нормальная практика. Мы же все люди.
— Нахер послал кого-то?
— Конечно. И такое бывало.
— Это я к чему. Сейчас звезды «Ютуба» популярнее звезд телевидения. Для молодежи, во всяком случае. Есть ли у тебя свой рецепт, как сохранить в себе человека при такой узнаваемости, что нельзя спокойно по улице пройти, чтобы с тобой селфач не сделали?
— У меня такого рецепта нет. Потому что это только началось. Так чтобы прямо тяжело стало по улице ходить. Пока терпения хватает.
— Хватает терпения на селфи и милые улыбки?
— Да.
— Ты вообще замкнутый человек?
— Не замкнутый, но с незнакомыми людьми откровенничать особо не стану. Зачем это нужно? Это как в фильме «Брат 2»: «Почему они все спрашивают, как у меня дела. Им что, правда интересно?» Я стараюсь избегать банальной любезности. Достаточно просто воспитанности. Совершенно не нужно быть со всеми друзьями.
— Тут сразу возникает вопрос про общение с прессой. Многие новые современные звезды отказываются от общения с прессой. Начиная от «Пошлой Молли» и заканчивая Оксимироном.
— Это довольно популярная стратегия.
— А ты сам не устаешь от СМИ? Вопросы все равно одни и те же.
— Поэтому сейчас стараюсь меньше общаться. Когда журналист спрашивает, почему так группа называется, то я сразу отключаюсь. Просто отвечаю «да» или «нет». Сразу понятно, что разговор бессмысленный.
— В одном из интервью ты сказал, что вас дико парит сравнение с группой Gogol Bordello, и чтобы не быть на них похожими вы специально отказались от гитары в группе. Тут возникает два момента. Во-первых, все равно с ними сравнивают. А во-вторых, неужели это настолько важно, чтобы из-за этого ограничивать себя в творчестве?
— Так это же специально было сделано. В этом наша фишка. Просто люди уже привыкли к гитарным рифам, каким-то ходам, которые сложились в умах за счет «золотых хитов» мастодонтов рока, металла и блюза. Сам принцип, как строится произведение. А мы стали играть это на других инструментах. Мы научились так использовать тромбон и аккордеон, чтобы это звучало тяжело.
— Тебе важно, к какому стилю относят музыку Hatters?
— Вообще без разницы.
— Но главное, чтобы не Gogol Bordello.
— Это не приятно. Мне всего одна песня их нравится. Это и обидно. Когда сравнивают с «Ленинградом» — не обидно. Я их очень люблю. Меня удивляет, почему никто нас никто не сравнивает с «Бригадой С»? На них мы уж точно больше похожи. На группу «Ноль». Наверное их просто никто уже не помнит.
— Твои усы — это часть цыганского стиля группы?
— У меня без них морда сразу круглая становится.
— Но тем не менее, они у тебя то есть, то нет. От чего зависит их наличие и пушистость?
— От того, насколько я давно играл ребенка в театре. Замазать никак не получается. Слишком они густые, сука. Поэтому иногда приходится сбривать.
— Little Big Family. Я так понимаю, что это просто тусовка друзей, не объединенных никакими стилистическими рамками.
— Все верно.
— А чтобы попасть в Little Big Family надо изначально быть другом или еще какие-то пути есть?
— Пока только так. Нужно быть другом. Если эта тема разрастется, все станет более официальным и правильным, тогда может это изменится.
— Станет лейблом?
— Нет, лейблом это вряд ли станет. Мы не те люди, чтобы этим заниматься. Просто времени не будет хватать. Мы же собой занимаемся. А заниматься другими людьми, это значит обкрадывать себя. Поэтому можем существовать только за счет того, что мы друг другу помогаем. Это просто мафия.
— Как тогда выйти из мафии?
— Из мафии никак не выйти. Но зато они присмотрят за моей семьей если что.
— Я так понимаю, что мама и папа всегда вместо на работе. (Анна Музыченко, жена Юрия, — бэквокалистка группы The Hatters. Ред.)
— Причем на всех четырех работах. Но мне с ней весело.
— А дочка?
— Спасает то, что мама рядом живет.
— Только на репетиции получается ходить по раздельности?
— Да, Аня приходит уже только на сводные репетиции.
— Как вы новые песни сочиняете?
— Мы начинаем вдвоем с Пашей, аккордеонистом. Посидим, поджемим, что-то рождается. Потом отправляем наработки в чат. Мы репетируем в тату-студии без барабанов, в акустике. И раз в один-два месяца мы делаем одну сводную большую репетицию в полном составе на репетиционной точке. По факту, нам такая репетиция нужна только для того, чтобы проверить, как все звучит с барабанами. А когда мы в турах, то новые песни на саунд-чеках делаем.
— Оригинально.
— Это удобно. Одно и то же достает играть. Мы сначала какую-нибудь одну проверенную композицию играем, чтобы звукарь понимал постановку звука, а потом уже фигачим что попало.
— Вот вы придумали канву песни с аккордеоном, потом с парнями собираете аранжировку. На какой стадии появляются слова?
— По-разному. Правила нет. Бывает, что при сочинении напеваешь рыбу, а потом подбираешь туда текст. Например, песня «Сильная женщина». Не было плана делать трек про сильную женщину. Просто на этот риф легли эти слоги, и потом стал уже цепляться весь поезд. А иногда играешь музыку, и сразу возникают образы.
— Есть у тебя внутреннее ощущение по текстам, что должно быть в The Hatters, а что нет? Темы, которые ты точно не будешь трогать.
— Никогда не будет никакой политики.
— А бытовой протест?
— Дешево. Для нашей музыки уж точно. Единственная такая песня — это Stay True, и то она более размытая. Ну и Fuck You. Но это тоже стебалово больше. В основном у нас все более обобщенное. Или наоборот, слишком личные истории.
— Есть такое, от чего слезу вышибает?
— Почти на каждом концерте от песни «Зима». Так получилось, что в период написания песни у меня отец умер. Всегда ассоциируется. Еще есть песня «Мама», сугубо личная тоже. Ну, реально нет времени позвонить. Хотя оно есть, конечно. Хоть сейчас взять трубку и набрать. Но нет.
Владимир Еркович
Журнал "Артист" №17
