Не всякий, имеющий в псевдониме слово write, рождён для писания – в этом убедилось уже несколько поколений читателей, ставших жертвами переводчицы Риты Райт-Ковалёвой (Раисы Черномордик). Знаменитой, плодовитой, бездарной.
Каждый промах человека, допущенного к снайперской винтовке художественного перевода, оборачивается трагедией для автора и разочарованием для читателя. Они теперь не встретятся, не проживут одни и те же чувства. От автора останется призрак. Даже меньше, чем призрак, ведь полупрозрачное, лунное, зыбкое неаккуратный перелицовщик выбрасывает из текста в первую очередь.
Когда при пересадке на чуждую почву умирает малоизвестная книга, это прискорбно, но всё-таки незаметно для культуры в целом. Когда же гибнет знаковый роман середины двадцатого века, последствия колоссальны.
Во-первых, мы не понимаем в полной мере того, что нанизывалось и до сих пор продолжает нанизываться на образ популярного героя (социальных течений, музыки, философских идей).
Во-вторых, в свой культурный контекст мы его не вписываем, потому что плохо переведённое высказывание даже самого искреннего автора звучит фальшиво. У нас не возникают вышеупомянутые социальные и философские течения, которые могли бы совпасть с зарубежными, а созвучная музыка появляется только как подражание – не растёт из того же корня.
Так мы лишились культовой книги 20 века «Ловец во ржи» - лишились в тот же самый день, когда, казалось бы, обрели её русскоязычного близнеца, потому что со слов «Если вам на самом деле хочется услышать эту историю….» нельзя начинать знакомство с Холденом Колфилдом, кол проглотившим при перестановке огибистого Caulfield в строй кириллического частокола.
Насчёт обращения к неким «вам» я скажу коротко: Сэлинджер явно обращается к «тебе», равному по статусу. Потому что, если исповедь идёт снизу вверх, она попахивает попыткой оправдаться – которой в повести нет.
О постоянной ругани в тексте надо чуточку поподробнее, но не углубляясь в опасную тему. Многих читателей коробили выраженьица, которыми переводчица заменила брань. Они никогда никем не употреблялись в живой речи, однако я не буду утверждать, будто настоящий мат лучше. Он превращает процесс чтения в муку, да к тому же слишком быстро устаревает. Для примера приведу своё недавнее открытие: школьники стали заменять двумя буквами «ля» пять букв известного матерного слова.
Единственный выход я вижу в том, чтобы постоянно делать свежие переводы «Ловца во ржи» - к восприятию старшеклассников поближе, от Райт-Ковалёвой подальше.
Подписывайтесь на канал о культурных феноменах, второго такого нет во всём дзене!