Он дважды выходил в открытый космос, а сейчас мечтает о Луне.
Космонавт Антон Шкаплеров установил рекорд за бортом МКС и научился выращивать японскую капусту в космосе.
От Як-52 к «Союзу»
— Я пришел в космонавтику через авиацию. Небо — это тот же космос, но на высоте до 100 километров. Летную практику начинал в Севастополе на аэродроме «Юхарина балка» на одномоторном спортивном самолете Як-52. С пятнадцати лет на нем летаю. До сих пор считаю его прекрасной машиной, практически идеальной для первоначального обучения молодых летчиков. Потом была служба в ВВС, опыт летчика-инструктора пилотажной группы «Небесные гусары». Качинское летное училище. Оттуда я попал в отряд космонавтов, где меня сразу готовили на позицию командира экипажа. Последние 8 лет на Международную космическую станцию и обратно летают только на российских пилотируемых кораблях «Союз». Американские «Шаттлы» в космос летать прекратили. Поэтому командиром космического корабля может быть только российский член экипажа.
Мой первый полет на МКС в 2011 году, в котором мне доверили быть командиром, прошел успешно. Поэтому во всех последующих экспедициях (2014 и 2017 годы) я также был главным в команде. Лететь командиром — это большая ответственность. Несмотря на то, что на станции у всех членов экипажа примерно одинаковые функции — проводить научные эксперименты, поддерживать техническое состояние станции, — на командире лежит особая миссия: привезти команду на МКС и вернуть всех живыми обратно.
Без сна 48 часов
— Перед приемом в космическую семью нужно пройти одно испытание. Если проходишь, то ты годен. Это тест на психику, выдержку и силу. Будущего космонавта помещают в сурдокамеру — комнату около 18 квадратных метров. Это помещение, в котором нет окон и полная изоляция от звуков. Ты не видишь и не слышишь людей. И не понимаешь, какая сейчас часть дня. Там есть стол, кровать, душ с туалетом. Самое главное, там есть толстая дверь и небольшой шлюз в ней, который открывается только с обратной стороны. Через него подают ноутбук с заданиями. Все это продолжается с понедельника по субботу. Часть испытания — это оставаться без сна 48 часов. Самое сложное, что постоянно нужно работать, выполнять какие-то задания. На время, на сообразительность. Общение с «внешним миром» идет через коды и лампочки: «зеленая — да», «красная — нет». А в свободное время в этой камере самое сложное — не уснуть. Я душ принимал, отжимался, теннисные мячики в стены и потолок бросал. Пытался даже на гитаре научиться играть, но так и не научился. Все время не хватало одного аккорда.
Оранжерея на орбите
— Любой космонавт — это в значительной степени и ученый (Антон Шкаплеров — кандидат технических наук. — Прим. редактора). И что самое интересное, все эксперименты носят мирную направленность, а полученные результаты доступны ученым всего мира. Во время экспериментов на станции мы изучаем Землю из космоса, изучаем сам космос, фиксируем влияние космоса на живой организм, обследуем себя и животных, которые с нами летают. Выращиваем кристаллы. Делаем эксперименты, чтобы понять, как горит пламя в космосе. Изучаем проявления законов физики при отсутствии гравитации. Для будущих полетов изучаем материалы, которые защищают от воздействия радиации. Тестируем роботов, которые помогают нам сейчас в работе, и которые будут использоваться в будущем.
Экипаж за экспедицию делает больше 100 различных научных экспериментов. Мы выращиваем растения, занимаемся селекцией в космосе. Очень хорошо на орбите растут различные сорта пшеницы, зелень, японская капуста. Раньше все то, что мы сами выращивали на МКС, ни в коем случае нельзя было употребить в пищу. А сейчас у нас на станции есть большая оранжерея. Там очень интересно и красиво. И конечно, мы с большим удовольствием пробуем выращенные в космосе продукты. Особенно хорошо идет зелень с высоким содержанием витаминов.
Газ-убийца на МКС
— Во втором моем полете случалась нештатная ситуация. Сработавшая сигнализация сообщала, что в атмосферу станции стал поступать аммиак. А он очень опасен для человека: в больших концентрациях два-три вдоха, и дыхательные пути сожжены. В российском сегменте станции аммиака нет, но он есть в американской системе охлаждения. Поэтому шанс, что этот газ попадет на станцию, существует. Например, при прорыве трубопровода или протекании клапана. У нас есть противогазы, оборудование, чтобы замерять уровень аммиака. Мы все сразу покинули американский сегмент и закрыли люк, отделяющим его от российского. Сразу автоматически выключилась межмодульная вентиляция, на нашей части станции атмосфера была в норме. Целый день не могли понять, что происходит. С Земли нам даже говорили, чтобы мы готовились спускаться, если атмосфера загрязнена, и сделать ничего нельзя. Хотя сбоев в работе системы не было, оборудование показывало, что воздух у американцев загрязнен. Возникла мысль, что это сбой компьютера. Тогда мы с американцем надели противогазы, вошли в американскую часть, замерили воздух, и увидели, что он в норме.
Все обошлось, но шуму было много. Если команда собирается на одном сегменте, то американцы «отрезаются» от своего питания, одежды и всего остального. Мы с ними, конечно, делились. Но теперь, благодаря этому, на каждом сегменте есть аварийный неприкосновенный запас еды и одежды для экипажа из другого сегмента.
Текст: Сергей Абрамов.
Фото: из личного архива Антона Шкаплерова