Ещё один случай, рассказанный мне отцом.
Во время боевых действий на территории Германии в 1945 году немцы ожесточённо сопротивлялись, и наши наступавшие войска несли тяжёлые потери. Фронт не всегда представлял из себя сплошную линию, в тылах наступавших частей оставались окружённые остатки немецких подразделений. Из донесения члена Военного совета 1-го Украинского фронта генерал-лейтенанта К.В. Крайнюкова: "Немецкое население встречает приход Красной Армии с ужасом и страхом за свое будущее. Его отношение к нашим войскам на оккупированной территории остается враждебным. Совершаются террористические акты, в тыл фронта засылаются шпионы и диверсанты. Ведется “отстрел” русских офицеров". Жуков отдал приказ: за убитого в тылу советского солдата расстреливать 25 немцев, за убитого офицера – 50. Приказ подпадал под категорию военных преступлений, даже несмотря на действия немцев на оккупированных территориях. Через недели две его отменили. Но во время действия этого приказа в тылу 397 стрелковой дивизии около небольшой деревни был убит офицер штаба дивизии, капитан, заведовавший ГСМ, который ехал на мотоцикле из штаба корпуса. В деревню направили карательную экспедицию в составе взвода автоматчиков и офицера штаба. В связи с тем, что убитый капитан был евреем, старшим команды был назначен мой отец, начальник топографической службы 397 стрелковой дивизии майор Гольберг Леонид. Прибыв в деревню, он провёл расследование, в результате которого быстро обнаружилось, что убийство было совершено группой из девяти немецких солдат во главе с фельдфебелем, которые прятались в сарае. Солдат разоружили и поставили к стене кирхи. Но их было только девять. На ту же площадь перед кирхой согнали всё население деревни, преимущественно это были женщины. Майор Гольберг с крыльца кирхи показывал в толпе на немногочисленных мужчин, которые, очевидно, по возрасту не были мобилизованы, автоматчики вытаскивали их из толпы и отводили к той же стенке. Всего вместе с солдатами набралось только 18 человек. Толпа стояла молча, не проронив ни звука. Не было ни плача, ни стенаний. Воспитанный на безусловном выполнении приказа, отдать команду на расстрел мирных жителей и военнопленных, однако, Леонид не мог. Так стояли несколько часов. Неизвестно, чем бы это закончилось: его командой на расстрел, т. е. участием в военном преступлении или трибуналом за невыполнение приказа. Он ждал какой-то развязки, хотя сам не понимал, чего ждёт. Время шло. Раздался шум мотора: ехали два полковника – начальник штаба дивизии и замполит корпуса. Доложил им о ситуации, теперь ответственность была на старшем по должности. Полковник сказал: «Выполняйте приказ!» и комвзвода скомандовал «Огонь!»… Этот расстрел, несмотря на то, что прямой вины на нём не было, всю жизнь лежал тяжестью на душе у отца. Поделился он этим со мной только незадолго до смерти.