Зам. директора по общим вопросам в институте АН СССР, где я работал,
был профессор ... Фамилию его не буду называть, скажу только, что она
состояла из 4 букв, 3 первых из которых обозначали орган человека и
животных,- такая вот шарада. А что бы ее легче было решить, добавлю, что
если поменять местами первые 2 буквы, то опять получалось название
органа человека, только неприличное, и вся фамилия звучала при этом
оскорбительно, но именно так и звали профессора озлобленные
математики и программисты, которые попали в этот социологический
институт, как кур в ощип,- его создали формальным слиянием нескольких
организаций, включив туда и вычислительный центр, где мы до этого
служили не ведая беды. Начальство (Ленинградский обком КПСС) решило,
по-своему справедливо, что должен же кто-то обсчитывать результаты,
полученные профильными специалистами (социологами). Мне довелось
сталкиваться с профессором по вопросу подписания командировок - по
молодости я любил мотаться за казенный счет, то на разные научные
конференции, то просто в Москву, в другие академические учреждения
для обмена информацией, как шутили старшие коллеги - генетической.
Один раз, выпрашивая командировку на конференцию, которая должна
была происходит в Крыму, я услышал от него следующую сентенцию: "Вы
куда собираетесь ехать? На южный берег Крыма и в начале мая! Если бы
на южный берег Белого моря, я бы слова не сказал. Вы же знаете институт
проверяет комиссия. Они не поймут! Вот у меня в кабинете стоят два
необходимых мне для работы цветных телевизора,- так ведь не поняли,
велели убрать!" Потом подумал над сказанным в полемическом задоре и
подписал мою командировку,- типа, после двух телевизоров уже все
равно. Другой раз, когда я собрался в Москву, он подписал командировку
сразу, но, прежде чем отдать, взял со стола листок А4 в прозрачной папке
(файликов еще не изобрели) и вручил мне вместе с командировкой. Это
был титульный лист его доклада для международной конференции,
который надо было отдать в первый отдел президиума АН СССР. Дело в
том, что для таких докладов полагалось два экземпляра титульного листа,
а секретарша вложила в пакет только один. Вот профессор и решил
воспользоваться оказией и дослать через меня злополучный листок. Я,
конечно, согласился. И вот в Москве я прямо с поезда отправился в этот
президиум, где до этого никогда не бывал, и пользуясь пропуском и
заветной командировкой разыскал там первый отдел. Обратившись к
какому-то столоначальнику я подробно рассказал проблему нашего зам.
директора, но тот не проникся и, посмотрев на меня тусклым взглядом,
сообщил, что такую сложную задачу может решить только сам начальник
первого отдела. Ну начальник, так начальник, я вошел в его приемную и
попросил, через секретаршу, конечно, меня принять по неотложному делу.
Пока она докладывала я с интересом рассматривал работающий шредер
(уничтожитель бумаг) - я такую машину видел впервые. Что удивительно,
начальник меня принял,- он видимо подумал, что м. н. с. сейчас ему
разоблачит группу социологов-вредителей (под наш институт тогда
непрерывно подкапывались). В кабинете я увидел пожилого красавца с
седой шевелюрой в элегантном костюме и со скромной орденской
планкой - не иначе какой-нибудь Штирлиц, переведенный на спокойную
работу. Я протянул ему профессорский листок и ввел его в суть проблемы.
Начальник оказался понятливым, он достал листок из папки и положил его
на достаточно толстую стопку таких же, лежавшую на отдельной тумбочке.
Возвращая папку поинтересовался, все ли у меня. Получив
утвердительный ответ, поблагодарил и попрощался. Пачка на тумбочке,
как можно было догадался, готовилась на корм шредеру в приемной. Я с
чувством исполненного долга побежал решать свои служебные и личные
проблемы.
