На карантине я наконец-то собрала воедино фотографии из семейного альбома и воспоминания моей бабушки. Несмотря на то, что основная моя тема блогов -питомцы, я посчитала возможным опубликовать ее книгу. Может для кого-то будет интересен этот безыскусный рассказ простого человека, родившегося в 1907 году, пережившей сталинские репрессии, Великую Отечественную войну, послевоенные тяжелые годы.
В преддверии 75 годовщины Великой Отечественной войны, считаю уместным опубликовать ее рассказ. А возможно и военные воспоминания моего отца, ушедшего на войну 16 летним мальчишкой.
Предисловие
Я начинаю публиковать главы из книги воспоминаний моей бабушки, Анны Георгиевны Виноградовой/Свердловой. Простой деревенской девочки, дочки священника, выросшей в каргопольской глубинке. Благодаря своему необыкновенному трудолюбию она стала прекрасной учительницей русского языка и литературы, играла на всех музыкальных инструментах, великолепно пела всю жизнь и солировала в хоре учителей, была заслуженной учительницей РСФСР, награжденной Орденом Красного Знамени. Всем, что есть во мне хорошего, чистого и прекрасного, своим великолепным образованием и любовью к искусству я обязана именно ей, моей бабушке. Ее тяжелая жизнь и безыскусная история тронули нас с сестрой, когда мы читали ее дневники, Сестра Катя скрупулезно вчитывалась в старые, рукописные страницы, придала этим воспоминаниям вид электронной книги, которую я буду постепенно, по главам выкладывать.
Фото из Каргопольского краеведческого музея и из семейного альбома.
А. Г. Виноградова/Свердлова
ВОСПОМИНАНИЯ
Я мало жил, и жил в плену.
М. Ю. Лермонтов
1967 год.
Вот она — старость!..
Я мечтала, что перешагнув рубеж 55-летия, буду тихо, безмятежно жить, отдыхать физически и духовно.
Но?!! Жизнь повернула все надежды на отдых в обратную сторону. Я одинока теперь более, чем когда-либо.
Жизнь моя прошла, как одна, сплошная трагедия.
Детство?!! Оно было славным и беспечным только в соприкосновении с природой и чудной, напевной церковной музыкой. Наблюдательность, фантазия будили воображение, и оно рисовало картины настоящей человеческой жизни, героев романов, таких, каким был благороднейший Лаврецкий, умнейший Печорин. Я всегда ждала, что встречу их. Шла ли я по полю, по меже среди ржи с васильками, а колосья слегка касались моего лица, шла ли я с сенокоса по тропинке возле изгороди, по тропинке, протоптанной ногами моей матери и сестер, я всегда мечтала...
Дома у нас всегда было тягостно: отец был хмур, неразговорчив, а если начинались запои, все переворачивалось кверху дном — мама лила слезы, упрекала отца, он бил ее смертным боем, а если попадались под руку мы, то и нас.
Сколько раз мы сидели, обнявшись, и плакали на улице, в сарае, в гумне, выгнанные им из дому!
Я отчетливо помню, как гнался он за мамой с вилами, чтобы заколоть ее. Она укрылась в доме у священника — так он выбил там все стекла. Несчастная мама ночевала одна в овине, не зная, что с нами. Какие радости несла нам такая обстановка? Только расстройство нервной системы, и больно ранила нежные детские души.
Горькое детство
Отец закончил Вологодскую Духовную Семинарию и был рукоположен дьяконом в новую церковь, в приход Хотеново, Хотеновской волости. Он рано умер от туберкулеза. Расстался с жизнью умный, протестующий, непокорный «Егор Булычов». Он жадно интересовался всем новым, выписывал "Ниву", выращивал на нашей северной земле чудные овощи- кабачки, капусту, помидоры, семена ему присылали из Петербурга. Жили мы достаточно зажиточно, имели 4 коров, но с его смертью осиротели и еще горше стала наша жизнь: бедность, голод... Умерла от дифтерита любимая младшая сестра Тамара — наш «соловейко».
Ковыряли лопатой тощую болотную землю, а она не давала нам хлеба.
Помогал нам комбед, но очень мало. Предприимчивая мама сагитировала группу крестьян, чтобы сорганизовать артель по выработке сливочного масла, и скоро дело закипело. Работала она, я, сестры — Люба и Лида.
Росли мы, росли и надежды, мечты..
Наконец-то я еду впервые в город Каргополь — «Северную Венецию» на Онеге. Еду на однобоком пароходе «Никитин» через бурное озеро Лаче, еду учиться в Учительской Семинарии (так она именовалась еще в 1921 году). Вот он — сказочный старинный город с маковками от 18 церквей! Улицы с деревянными тротуарами, домики с деревянными ставнями—много красивых и богатых домов (есть среди них и каменные), очень красивые магазины. Сохранились торговые ряды, сохранился древний вал и на нем старейшая деревянная церковь.
По утрам плыл малиновый звон с Соборной колокольни, от «Духа», от «Николы». Я поступила учиться. Жила в углу у мещанки Серебренниковой Анны Петровны.
Мы снимали комнату впятером, платили холстом — 12 м за зиму, да мешок картошки. У хозяйки было своих детей 7 человек: четверо взрослых, трое маленьких. Меня в восторг приводила маленькая нарядная гостиная, где висели в золоченых рамах портреты их предков, стояли старинные кресла, диван, стол красного дерева, подслеповатые окна были сплошь заставлены цветами, а из роскошной золоченой рамы в углу сурово смотрел Бог — Саваоф.
Мне казалось, что только избранным ниспослано жить в такой «роскоши». О, нищета сознания, порожденная нищетой «бытия»!..
Учительская Семинария
Мы жили впроголодь, но я отлично училась. Увлекалась чтением книг, пением, музыкой, вечерами бегала на репетиции хора, солистов, к очередному концерту, по субботам и воскресеньям — в церковь: пела в церковном хоре у «Духа» — в настоящем церковном хоре, по нотам, пела в смешанном семинарском. «Домой» бежала радостная, обновленная, ибо касалась прекрасного.
Как по-детски трогательно звучал со сцены мой первый романс «Средь шумного бала»!!! Часто, во время репетиции, через зал, где стоял рояль, проходил наш (и особенно мой) любимый учитель — Иван Николаевич Рыков, задерживался около нас с Марфой Михайловной Шушериной, заново перепевал конец романса тонким фальцетиком :
«Люблю ли тебя — я не знаю,
Но кажется мне, что люблю...»
«Боже мой! — восклицал он. — И что это дитя (это я!) понимает в любви, о которой поет сама же!»
Улыбался и нежно гладил меня по голове.
Какие счастливейшие минуты моей жизни! Никогда, никогда они уже не повторятся!
А назавтра на очередном уроке литературы я блистала знаниями, характеризуя любимую свою героиню — мечтательную пушкинскую Татьяну — и мечтала быть только такой и стремилась подражать ей во всем.
О, детство! О, мечты! О, вера во все светлое! Где вы?
Я и дальше буду писать о своим питомцах, перемежая мои рассказы воспоминаниями членов моей семьи. Семейные ценности и дружба сейчас важны, как никогда.
Я буду благодарна вам за оценку моего поста. Ваш лайк, комментарий и подписка на мой канал вдохновляют меня! Поэтому, жмите пальчик вверх! :)