Герой нашего интервью — поэт Джордж Гуницкий. Широкому кругу ценителей русского рока, он известен, как автор текстов группы «Аквариум», таких как «География», «15 голых баб», «Крюкообразность», «Мой муравей». Гуницкий много лет проработал журналистом, он автор многих поэтических и не только книг (его перу принадлежат «Осторожно, играет «Аквариум», «Записки старого рокера», "Смерть безбилетника", " Метаморфозы положительного героя " и др.).
Как любая незаурядная личность, он шире обычных рамок, навязываемых обществом, поэтому мы решили поговорить с ним о деле последних лет — о его поэзии.
Анатолий Августович, кажется, Вас уже сотню раз спрашивали про "Аквариум", про БГ, об альбоме "Террариум", о роке, о ваших стихах. Сейчас принято говорить, что желания "поговорить за жизнь" становится в людях все меньше и меньше. Вы обычно легко соглашаетесь на интервью? Что вам лично дает опыт общения с журналистами?
Я сам много лет занимался журналистикой - и на радио, и в СМИ разных. На интервью теперь соглашаюсь, обычно, но не очень охотно, так как меня доминантно спрашивают про «Аквариум», про рок-клуб ленинградский. Бывает что-то иное, однако, несколько пространно и в общих словах... Нередко я убеждаюсь, что журналистика новой волны спрашивая о чем-то прошлом, не имеет реального представления о том, о чем она хочет что-то узнать, то есть это также общие слова и нередко ни о чем. Мне теперь часто бывает скучно общаться с журналистами
Поэтому, начнем с разговора о поэтах русского рока, которые, как мне кажется, вам очень идейно близки. Это Олег Гаркуша, Алексей Хвостенко, Анри Волохонский, Илья Кормильцев... Если составлять антологию поэзии русского рока второй половины XX-начала XXI века, вам приятно было бы оказаться с этими людьми под одной обложкой, в одном ряду?
Наверное, да, я, конечно, не могу сам оценивать свои творения и степень их признания публикой, но в тоже время на свой лад занимался поэзией, которая вроде бы имела вполне реальное отношение к поэтике русского рока.
И все же на мои стихи было создано немало песен точно и не помню даже сколько, причем не только «Аквариумом».
Способна ли поэзия абсурда менять мир к лучшему? То есть, вести массы людей к светлому, доброму и чистому? Или понимание поэзии абсурда - удел лишь небольшой прослойки людей? Подготовленного читателя, подготовленного зрителя, высоколобых интеллектуалов...
Вести людей к светлому и чистому, и в той же упаковке к доброму - это чисто совковские ментальные штампы, так думать априори нельзя, это просто кощунственно и насквозь нелепо.
Поэтика абсурда может воздействовать на людей в принципе в тех же самых пропорциях, что и остальная, и любая поэзия. Например, поэзия Введенского и Хармса вполне может быть понятна и доступна многим, если они немного раздвинут шторы своего сознания и откажутся от штампованного восприятия мира и культуры. Но, разумеется, некоторая подготовка и интеллектуальная свобода вообще необходимы для тонкого и адекватного восприятия любой достойной поэзии.
Вы как-то сказали в интервью: "Изначально талант человека ни от кого из людей творящих не зависит". Что Вы вкладываете в понятие "талант"?
Талант - это то количество божественного дара свыше, которым наделены все творческие люди. Но, вот, всем дано по-разному...
"Если мощность лампы накаливания измеряется в Ваттах, то мощность таланта должна измеряться в Моцартах". Вы согласны с этим афоризмом?
"Моцарты" — это, мне кажется, тупейший афоризм, и на редкость ублюдочный. Воистину, нет предела человеческой глупости.
Хорошо, не будем оспаривать глупца. Амадей Моцарт сказал однажды, что успех на 95% состоит из труда, а оставшиеся 5% - это талант. Это утверждение, по-вашему, можно принять за истину?
Наверное, я эти пропорции не подсчитывал.
Можете ли Вы сказать, что некоторые Ваши тексты советских времен морально устарели, или абсурдизм, как направление в поэзии, дает импульс вечности? Ваши тексты по настроению изменились с тех времен? Как Вам кажется?
С движением времени и стихи и сами поэты иногда устаревают, но ... все же, мне сложно самому судить о то, что я писал прежде или сочиняю теперь. Но вроде бы некоторый единый стержень остался. Быть может, мой абсурдизм со временем стал более актуальным, что ли, и при этом, порой более личностным.
В ваших текстах, если говорить о тенденциях, часто встречаются глаголы, Ваши стихи атмосферны, и, как заметил, один интервьюер, у Вас «гротексно-ироничный стиль». Кроме того, Вы предпочитаете, главным образом, писать верлибры...
Про мой стиль... Я пишу всю жизнь, с годами что-то меняется, глаголы нередко как-то особенно бывают мне интересны.
Верлибры были не всегда, у меня немало рифмованных стихов, тот же БГ написал очень немало песен на мои рифмованные стихи, да и не он один. Но свободная форма мне издавна была близка, даже в юные годы.
Потом, стало более интересным сочинять вне рифмы, в этом больше свободы выражения. Но теперь бывают и рифмы, и не рифмы. Порой мне нравится совмещать и то, и другое.
Про атмосферность... Быть может да, хотя все это весьма спонтанно происходит. И вот такая незапланированная спонтанность мне очень представляется уместной, то есть тогда стихотворение начинает само определять каким ему быть, как бы и вне меня.
Гротескно -иронично? Да, мне близки эти формы, эти выразительные стихии.
У Вас есть, как мне кажется, программное стихотворение - «Я здесь, посланники небес...». Известен пассаж Жака Деррида - «мир есть текст». Уместно ли, на Ваш взгляд рассматривать стихотворение «Я здесь, посланники небес», как поэтический манифест?
Нет, это у меня никакой не манифест. И даже в мыслях этого не было... Стих был написан в связи с очередным днем рождения БГ, хотя, я и сам уже точно не помню когда именно, то есть некие мои авторские ассоциации, сам уже и не помню точно на какую тему...
Говорят, вам прозвище «Джордж» якобы придумал БГ. Мол, он увидел в вас черты сходства с Джорджем Харрисоном из "Битлз". Это правда?
Боб в свое время решил, что я как бы похож на Харрисона. С тех пор и прошло уже больше 50 лет назад. Чуток что-то похожее и было, но уж очень давно…
Быть может, это в очень мелкой степени дань моде тех древних лет.
Ваше прозвище — дань моде? Майк — Михаил Науменко. БГ — Боб, как Вы его ласково называли, даже фотограф Андрей Усов взял прозвище — Вилли…
Прозвище - это штука такая, особенная, и если вдруг что-то попадает в точку, то держится долго или даже всегда.
Вы поступали в медицинский, но бросили учебу накануне защиты диплома. Почему так получилось?
Нет, не накануне, я отучился четыре курса, всего там было 6 курсов, но просто по ходу обучения понял, что буду скверным врачом и лучше уж я прерву медицинскую карьеру, но зато никто от моего лечения не пострадает. Просто была за эти годы серия эпизодов, во время которых я понял, что мне нечего в этой сфере делать. Но писать об этом и долго, и скучно, иногда во время своих творческих вечеров, я об этом рассказываю...
Как состоялось Ваше знакомство с Алексеем Хвостенко? Знаю, Вы у него брали интервью...
Хвоста я знал давно, еще до его эмиграции. Был знаком немного с кругом людей, с которым он общался. Когда он вернулся, тогда общение возобновилось.
Как сказал Николай Якимчук — Вы один из самых «остросовременных поэтов». Что Вы можете сказать о нем, как о режиссере? Расскажите немного о съемках в фильме «Джордж на берегах «Аквариума»...
Про фильм, который снимает про меня Якимчук, было бы преждевременно теперь говорить. Но Николай уже делал немало фильмов, свой режиссерский стиль у него есть.
То, что он сказал про мои стихи... Мне сложно судить самому о том, что я пишу. Быть может, со стороны виднее...
Беседовал Артем Комаров