Однажды, на мой субъективный взгляд это было очень, очень давно, меня- как старосту класса, учредили торжественно донести до учеников почетную весть. Весть о том, что нашему школьному музею срочно требуются экспонаты, непосредственно касающиеся темы Великой Отечественной войны. Надо заметить, что откликнувшихся ребят оказалось гораздо больше, чем вероятно, изначально предполагали учителя, собственно и задумавшие это патриотическое, без сомнения нужное, и важное мероприятие. И вот когда школьный общественный совет, в назначенный день приступил к осмотру всего принесенного школьниками добра, оказалось, что скромные размеры самодеятельной композиции, просто не могут вместить всех доставленных к месту реликвий. Еще бы. Ведь чего здесь только не было!? Ржавые, облепленные землей гильзы. Пробитые пулями каски. Мастерски деланные из снарядов и консервных коробочек- самодельные масляные светильники. Разнообразные зажигалки и даже поблескивающие матово- красным цветом, развороченные, видимо от попадания в них пуль, и осколков- сломанные ордена, и медали. Был там даже старый, заштопанный флаг с бахромой и желтыми кисточками на бурого цвета шнурах, свисающих с потрескавшегося, и аккуратно перемотанного веревкой, потемневшего от времени древка. А местные хулиганистые мальчишки и вовсе прикатили на одном колесе пулемет \ Максим\, и учителю труда пришлось выбивать накрепко забитую в ствол палку. Пыхтя и капая потом, он иногда ругался в слух, вызывая приступы неумело скрываемого смеха у учеников. А директор школы гневно поглядывая на подчиненного, грозил пальцем, обещая лишить его квартальной премии. Кто- то даже принес снятую с ковра дедушкину саблю. Помню, по этому поводу разгорелась очень непростая дискуссия. Учитель истории настойчиво возражал. Сказал, что мол, шашка эта, относиться к совсем другому периоду истории и ну, не как не может стать приемлемым экспонатом нашего музея. Принесший же ее мальчик обиделся и расстроившись, весь в слезах убежал. Однако через пол часа он вернулся. И вернулся уже вместе со своим дедушкой- крепким сухопарым старичком, который и в правду служил в свое время в кавалерийском корпусе, и вполне осязаемо рубил этой самой шашкой головы фрицам. Дед показал наградные документы, а также фотоснимки, доказывающие все это. Нашему учителю истории ничего другого не оставалось, как извиниться перед ветераном, и признав свою не правоту, почетно принять саблю. А мы все помню, сгрудившись вокруг, вытащив клинок из ножен, искали следы крови в бороздках и углублениях около ручки. В общем, день тот был полон разнообразных сюрпризов и самых, что ни на есть, ярких впечатлений. И вот когда, через какое- то время, все экспонаты заняли свои почетные места на обновленных стендах, и в стеклянных ящиках, оказалось, что кое, что все же туда не уместилось. Старая, с истлевшими, болтающимися на нитках, половинками пуговиц, выцветшая шинель. Походный чайник с царапинами и следами копоти на боках. Газеты и фотографии того времени еще, что-то. Все это сиротски было сложено сейчас в углу и когда попадало на глаза, то вызывало двоякие чувства, которые в то время, никак нельзя было допускать. Когда учителя вышли покурить, а заодно и посовещаться, что со всем этим делать, я подошел, и взял первое, что лежало сверху- походную фляжку. В таких, красноармейцы обычно хранили спирт или воду. Кое- где поцарапанная и продавленная, с облупившейся местами краской, она чем- то тогда меня привлекла. Даже не знаю. Может, казалась большой и серьезной вещью. Сунув ее под ремень и опустив рубашку, я каюсь, украдкой, ни у кого не спросив, тогда унес ее домой. Не знаю, что там стало со всеми остальными вещами, не вместившимися на стенды, ведь запасников у нас в школе не было, а вот моя фляжка сохранилась. Помню, как отчаянно старался я отвинтить крышечку, но моих детских сил тогда не хватило.
