С недавних пор меня что-то потянуло на поэзию Вспоминая самые любимые стихи своей юности, я почему-то чаще всего возвращаюсь к одному стихотворению Марины Цветаевой:
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,
Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,
Оттого что я тебе спою — как никто другой.
Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —
Оттого что в земной ночи я вернее пса.
Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,
Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,
И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —
У того, с которым Иаков стоял в ночи.
Но пока тебе не скрещу на груди персты —
О проклятие! — у тебя остаешься — ты:
Два крыла твои, нацеленные в эфир, —
Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!
В юности я его не просто любила, я готова была подписаться под каждым его словом и повторять, как заклинание, ведь я была одержима такую же жаждой обладания. К слову, неимоверными усилиями я отвоевала возлюбленного "У всех земель и у всех небес", но - " у него остался - он", и я была посрамлена. В общем, не самые приятные воспоминания.
Тем не менее, стихотворение завораживает и сейчас. Дабы утолить духовную жажду, я немного почитала об этом произведении.
Написано стихотворение в 1916 году и адресовано, по мнению литературоведов, А. Блоку. Цветаева вообще любила посвящать стихи поэтам - Ахматовой, например. А любимое мною стихотворение "Никто ничего не отнял", оказывается, посвящено Мандельштаму. У них с Цветаевой был роман... Интересно. Ладно, возвращаюсь к "Я тебя отвоюю..."
Стихотворение закольцовано, и получается, что колыбель и могила лирической героини - лес, а ее избранника - мир. В то же время на земле она стоит лишь одной ногой, а уж строка "Оттого, что я о тебе спою, как никто другой" казалась мне когда-то написанной лично для меня. И для лирического героя стихотворения, и для меня умение "спеть" казалось уважительной причиной для беспредела, заявленного в стихотворении.
Со второй строфой я тоже была согласна, меня даже не коробило сравнение со псом.
Две первые строки третьей строфы - это то самое, о чем кричали мои тогдашние чувства. Правда, в моих собственных стихах не было такой самоуверенности и резкости - куда уж мне до Цветаевой. А вот вторая половина этой строфы в юности мне была, скорее всего, непонятной. Я могла только догадываться, что речь идет о Боге.
Сейчас я решила посмотреть, о каком Иакове идет речь. Оказалось, я была права - это библейский Иаков, который боролся с Богом-Отцом и поборол Его для того, чтобы взять благословение. И Бог после этого назвал его Израилем.
В последней строфе все становится на свои места: любовь и лишение свободы несовместимы. Но меня и собственные ошибки не всегда учили, а чужие - и тем более.