После победы пролетарской революции большевики затеяли, куда раньше строек социализма, снос памятников, поставленных прежней властью. Поветрие главным образом коснулось царей и военачальников. Просто навязывалась новая мифология, и потому верные ленинцы поступили примерно так же, как когда-то придумали христиане, совмещая свои праздники с прежними языческими – чтобы заместить святых в сознании верующих. Вот и на место старых героев, часто даже на эти постаменты, громоздили разных борцов за народное счастье или назначенных таковыми.
С началом второй мировой большевистский пантеон пришлось срочно пересматривать, поскольку момент требовал смещения акцентов от классовой ненависти к противостоянию внешней угрозе. И тогда из официального забвения достали адмиралов Ушакова, Лазарева, Нахимова, фельдмаршала Суворова и даже деяния Александра Невского раздули до габаритов всемирных, хотя он больше участвовал в локальных конфликтах.
Многих прежних молодцов помянули добрым словом, но вот тому, на месте памятника которого стоит в Москве Юрий Долгорукий, не повезло. Генерала Скобелева решили не возвращать на страницы истории, хотя современники нередко ставили того в один ряд с Суворовым. Видимо, смелому генералу не простили дружбы с императором – между Михаилом Дмитриевичем Скобелевым и Александром II Николаевичем Романовым водилось не просто личное знакомство, а самая настоящая дружба. А меж тем генералу стоило воздать должное – его военные операции даже сейчас вызывают восхищение. Да и имя генерала особо не запятнано. Скажем, он хоть и принимал участие в колониальном расширении империи, но не замечен, как великий фельдмаршал, в операциях карательных. Точнее, польских восставших громил, но смог отличиться при этом благородством по отношению к побежденным, что не исключало личной выдающейся храбрости. Собственно, он и генералом-то стал совершенно случайно из-за революционных волнений в империи.
Родился будущий генерал в Петропавловской крепости в 1843 году в семье генерала – коменданта этой самой крепости. И дед его тоже дослужился до генерала, причем, помимо храбрости, прославился еще и литературным даром, который смело использовал даже в служебных реляциях. Дошло до того, что приказы Скобелева-деда (как и приказы самого Скобелева позднее) издавались отдельной книгой как увлекательная беллетристика. Собственно, наш герой увлекался литературой. И вообще не планировал стать военным. Все вышло случайно.
Михаила Дмитриевича отправили учиться в элитный частный пансионат, располагавшийся в Париже. Так что, помимо русского, генерал, как родным, владел французским. А к концу обучения в пансионате и вовсе свободно говорил и писал на четырех языках. А позднее, исключительно самообразованием, удвоил это число – то есть к концу жизни знал 8 языков. И первым делом знакомился с художественной литературой носителей изучаемого языка. Также, будучи военным, изучал и труды теоретиков в подлинниках. Особенно высоко ставил немцев и французов. Даже издавал приказы, рекомендовавшие подчиненным офицерам на досуге вместо игры в карты читать "книги по своему ремеслу". Что не все, понятное дело, исполняли. Хотя сам Скобелев для самосовершенствования использовал каждую свободную минуту и во время походов ему доставляли не только распоряжения командования, но и литературные новинки (почти все основные журналы той поры и книги).
После пансионата Скобелев планировал поступать на математический разряд (факультет) Петербургского университета, но его именно тогда закрыли на год (ориентировочно) по причине революционных студенческих волнений, так что на семейном совете решили, что Михаилу Дмитриевичу есть смысл (хотя бы на время) записаться в гвардию. Что и было сделано.
Первыми кампаниями, где показал себя Скобелев, было подавление очередного польского восстания. Причем юный корнет сначала повоевал в действующей армии, а потом, на время положенного отпуска, вместо отдыха записался в отряд добровольцев, который занимался тем же самым – войной с польскими повстанцами. После отпуска снова воюет, громя мятежников уже во главе своего отряда. За что получает первый орден и отпуск. Который снова использует крайне своеобразно – едет на войну датчан с немцами как иностранный наблюдатель. По возвращении получает поручика и поступает на учебу в академию Генерального штаба.
Закончив учебу (13 из 26 в выпуске), попадает к генералу Кауфману, воюющему тогда в Туркестане. Где подружился с художником Верещагиным. А еще прославился рядом действительно блестящих операций и во время охраны бухарской границы, и при захвате Хивы. Прославился действительными вниманием и заботой о личном составе и величайшей дисциплиной в вверенных ему частях. Скажем, даже побежденные хивинцы, ожидавшие беспредела со стороны русских, были удивлены корректным поведением русского солдата и полным отсутствием грабежей и случаев насилия. Там же стал генерал-майором.
В русско-турецкой войне Скобелев проявил себя при переправе через Дунай (служил под началом отца) и при обороне Шипкинского перевала. Это не считая массы более мелких сражений. При проигранном русскими штурме Плевны части Скобелева спасли положение, показав пример действительно эталонного руководства кавалерией, дав возможность отступить разбитым колоннам штурмующих.
Вообще, Скобелев прославился умелым маневром на поле боя, способностью принимать важные решения на ходу, импровизацией и частыми победами малыми силами при троекратном и более превосходстве противника, за что и получил всенародное признание (от руководства – звание генерал-лейтенанта). И нелюбовь штабных шишек, считавших, что он слишком молод для таких чинов, а потому – типичный выскочка.
"Приказ по Авангарду действующей Армии, 4 марта 1878 года.
Замечено мною, что пища для нижних чинов в частях 16-й дивизии, даже приготовляемая в ротных котлах, крайне безвкусна, что происходит между прочим от того, что в суп не кладется никакой приправы. Предлагаю непременно класть в пищу для приправы перец и лавровый лист." (Из приказов М. Д. Скобелева)
После войны с турками снова воевал на южных пределах империи, покорял (очень блистательно и стремительно) Туркмению. Стал генералом от инфантерии. Интересно, что даже после смерти Скобелева его план по подчинению этого края работал, и многие очаги сопротивления добровольно переходили в состав русской империи даже в 1885 году.
При огромной всенародной любви (по сообщениям современников, портреты Скобелева висели в каждой крестьянской избе рядом с иконами) оказался несчастлив в личной жизни. Родня жены (и сама жена) умудрились так затравить героя, что он ушел из родного имения, предпочитая связи с кокотками. Собственно, он и умер в постели такой девицы в возрасте 38 лет. Вскрытие показало сильную изношенность сердца, что породило слухи об отравлении героя вредными немцами.
Интересно, что во время туркестанских походов Скобелев и его друг Верещагин много спорили, обсуждая значимость этих войн. Верещагин считал южные области обузой для империи, а Скобелев горячо защищал политику, проводимую царем. На первом этапе. А позднее кардинально пересмотрел свои позиции, признав правоту товарища-баталиста. Но при этом оставался предельно преданным лично императору, беспрекословно и блестяще претворяя его политику в жизнь. Пусть и осуждая ее – такое странное сочетание верности и вольнодумства.
× Поддержите подпиской наш телеграм-канал: @battlez
Хотите видеть больше интересных материалов? - подписывайтесь на канал и ставьте "пальцы вверх"
Делитесь статьями в соц. сетях - так вы помогаете каналу развиваться