З.И. Тукай (Галицкая) | Не сломленные неволей
Первый день войны застал меня в школе № 199, на Петровке. Завершался первый год моей учительской деятельности. С 26 июня 1941 года я уже находилась в истребительном батальоне Коминтерновского района Москвы.
В ноябре 1941 года ушла на задание на рогачевское направление с группой А. И. Ананьева. Приказ был занять оборону. Ночь и утро были такими тихими, казалось, что и воздух не движется. Вместе со старшиной Н. А. Леонтьевым стали готовить кипяток и картошку для бойцов. И вдруг раздаются выстрелы и голос: «Френкель ранен». Быстро перевязав ему рану, пошла к штабу. Теперь уже перебегали за домами, так как сильная стрельба началась всюду. В центре села, где находился штаб, быстро грузили на машины раненых. Фашисты установили на колокольне пулеметы и обстреливали машины, и в поле, и за деревней шел очень сильный бой. Раненых было много. Требовалось как можно быстрее отправить их в госпиталь. Я находилась в машине с ранеными.
Прибежал, хромая, Саша Ананьев, ранен в ногу, без шапки. Слышится крик: «Воздух!» Бомбы рвутся, на какой-то миг тишина, а потом крики: «Сестра!», но я уже не на машине, а под машиной... Чувствую — горит нога и нет на голове шапки, Опомнившись через несколько минут, я в крови вылезаю из- под машины. Мне перевязывают голову, хотя боли от ранения в голову не ощущаю. Ведут к другой машине. Раненых собирают солдаты. Леня Шевелев берет у меня санитарную сумку и вместе с дядей Костей перевязывает и меня, и других раненых солдат. Погрузили в машины, и на следующий день вечером мы были уже в Москве в госпитале. Наш командир Саша Ананьев через несколько дней сбежал из госпиталя, вернулся в полк. Меня тоже взяли в полковую санчасть.
Вот так закончился первый мой поход. Ананьев вскоре вновь пошел в фашистский тыл. Но неудача постигла всю группу. Она не вернулась.
Был у меня еще выход на задание в марте с группой С. И. Решетова из 2-го батальона в район станции Износки. На линии фронта попали под сильный обстрел. Решетов был ранен. Связали для него лыжи в качестве повозки, так как двигаться он не мог, и вернулись на опорный пункт в Износки, а оттуда в Москву. Фронт от Москвы все время удалялся, но боевые группы из нашего полка уходили все глубже в тыл к врагу. Теперь уходили уже крупные группы. Третий мой поход состоялся в конце мая. Опорный пункт был в городе Кирове Брянской области. К переходу готовилась большая группа. В нее входила из нашего 1-го батальона рота И. В. Королькевича. Командиры взводов П. В. Артамонов, И. Б. Курмышов (я в его взводе была), В. А. Завистовский. Сандружинницами были также Таня Ельчанинова и Тося Павлюткина. С нами шла еще Наташа Миронова. Она должна была остаться в тылу фашистов в деревне Глуховке, на опорном пункте. Накануне перехода, 26 мая 1942 года, мы все, девчата, решили написать коллективное письмо в Москву. Так как письмо писалось коллективно, оно было смешным. Так смеялись, что животы заболели. Это был мой последний такой радостный смех.
С наступлением темноты весь отряд двинулся к линии фронта. Фашисты нас заметили, поэтому фронт проходили с боем. Удалось пройти, кажется, автоматчикам и разведке. Наша рота не прошла... День пролежали здесь же, наблюдали за немцами.
И. В. Королькевич и проводник, молодой парень из Глуховки, с наступлением темноты провели нас через линию фронта. Шли мы долго, нас обнаружили, преследовали, был бой... Королькевич старался быстрее увести отряд. После нескольких дней хода утром подошли к железной дороге, которую нужно было перейти.
Был дан приказ: «Привал». Выставлено боевое охранение. Измученные тяжким переходом, мы быстро уснули. Я так устала, что даже сон был тяжелый — видела, как меня медведь душит. От страха проснулась. Наяву же были выстрелы, весь отряд был на ногах. Был зарезан наш часовой. Командование приняло решение пройти железную дорогу днем с боем. Лес вдоль дороги был выпилен на 100 метров, на определенном расстоянии стояли немецкие часовые, помимо их невдалеке друг от друга находились пулеметные гнезда. Для снятия часовых впереди пошла группа — Артамонов, Г. С. Антиповский и другие. В тыловом охранении поставили взвод Курмышова. Потом Артамонов рассказывал, как он проскочил через дорогу и наткнулся прямо на часового. Смотрели они друг другу в глаза, и спасло его то, что он первым успел нажать на курок автомата.
Дорогу перешли без потерь. До Глуховки было еще два-три дня пути. Но путь трудный, напряженный. Короткие привалы, без горячей пищи. Мы мокрые — часто идет дождь. Ноги сырые, растертые. И вот уже совсем близко Глуховка. Прошли небольшое поле и попали в глуховский лес, где на опушке нас встречали партизаны. Короткий отдых в деревне и уходим на выполнение задания. С Королькевичем уходим Таня и я. На своем пути в селах мы видели расстрелянных фашистами жителей, наблюдали за движением вражеских военных сил к фронту. Приходилось быть с оккупантами рядом, слышать их разговор, видеть их, ехавших по нашим дорогам. В это время из немецкого тыла выходила армия генерала П. А. Белова. Мы двигались навстречу Белову, а фашисты стягивали свои силы для уничтожения беловцев и партизан. В лесу мы встречали и большие и маленькие группы беловцев. В одной из деревень встретили самого генерала Белова и группу его бойцов. Обеспечивали выведение их из вражеского тыла. Через два дня после встречи с Беловым Королькевич, посовещавшись с другими командирами, принял решение вернуться в глуховский лес. Оказалось, что в глуховском лесу шла настоящая погоня за партизанами. Не успевали мы сесть отдохнуть, как тут же появлялись вражеские автоматчики. Фашисты стянули к этому лесу огромные силы: регулярные воинские части, минометы, танкетки. Народа в лесу было много: мы, беловцы, местные партизаны, население со своим скарбом. Начался минометный обстрел леса. Осколком в голову был убит Артамонов. Отряд разбился на группы, чтобы пробиваться из окружения. Нас семь человек с командиром роты. М. П. Отрошенко. Подошли к шалашам, где жили местные жители. Отсюда вышли немцы, мы их видели. Метрах в 100—150 от шалашей была большая воронка от взрыва бомбы. В воронке торчала рыжая косматая веснушчатая голова девочки лет 12 в платье из мешка. Спрашиваем: «Что делаешь? Кто ты?» Ответ: «Я мальчишка, указываю вашим дорогу. Здесь уже проходили ваши». Мы быстро догнали нашу группу человек 20 и объединились с ними. Подошли к кировскому лесу. Надо пройти ржаное поле, дорогу, поляну и вот он — кировский лес. Стоило отряду войти в рожь, как фашисты открыли огонь. Поле было окружено ими. Все бросились к дороге, а там фашисты установили пулемет. Здесь, на дороге, погибла Тося Павлюткина. Пришлось вернуться в глуховский лес.
Начались мытарства. Мы ходили и на север, и на юг, искали местечко, где можно было подойти к линии фронта. Отрошенко предложил разделиться на группы по три-пять человек и выбираться маленькими группами. Бродили мы еще долго по лесу, питания не было, теряли силы. Я стала плохо видеть, трудно было подниматься, но есть мне уже не хотелось, А Таня Ельчанинова ощущала сильный голод и ела все, что попадалось: ягоды, сырые грибы, траву.
Нас было четверо девчат: я, Таня Ельчанинова, медсестры Зина и Валя из армии Белова. Решили уйти поглубже в лес, там переночевать, а утром попытаться что-нибудь узнать об обстановке. Утром вышли на окраину леса, увидели мужчину, косившего траву. Оказалось, что этот человек был старостой в деревне и верно служил немцам. Нам он сказал, что поможет, и мы пошли с ним. Так предал он нас немцам за понюшку табаку. До боли в сердце было обидно.
Фашисты нас допросили и на следующий день отправили в лагерь для военнопленных в Рославль. Увидела я все ужасы лагерной жизни и как сотнями умирали от ран, голода и тифа.
Через несколько дней нас, девушек, построили, отсчитали 11 человек и увезли в Орел в немецкий госпиталь работать. В госпитале объявили наши обязанности. Переводил Г. М. Мортиросов — пленный. Он перевел все, что сказал немец, и еще добавил: «Никаких прав здесь у вас нет, сами заботьтесь о себе, воруйте, но не попадайтесь».
Потом он почти с каждой из нас побеседовал, выяснил, где попали в плен, и тогда предупредил, чтобы не было единичных побегов, а надо готовить групповой побег. Мы смотрели на него с ожиданием и надеждой.
Путь этого госпиталя был таков: Орел, Костюковка в 12 километрах от Гомеля, Горки Смоленские, Лида. Во всех городах пленные стремились установить связи с нашими советскими людьми. В Горках подпольщики сказали, что легче будет уйти в партизаны в городе Лида.
Как только переехали в Лиду, я, Таня, Валя и Зина пошли по рекомендованному адресу. Нам, девушкам, легче было выйти незамеченными. Хозяева квартиры, куда направили, накормили борщом, но не признались, что являются подпольщиками. Только после второго или третьего раза нам поверили. Так была установлена связь с партизанской бригадой имени Кирова.
Командование бригады не разрешило нам уходить из госпиталя, а дало задание работать на месте и снабжать бригаду медикаментами, сообщать разведданные. Было решено повесить в потайном месте мешок и все, кто что сможет принести, класть в него. Многие девчонки подключились к этой работе. Но никто никогда не видел, кто вешал мешок, кто его уносил. Клали все, что только можно: таблетки, шприцы, бинты.
Обстановка у нас становилась все сложнее. Боялись провала. Наконец в декабре 1943 года командование бригады разрешило нам уйти в лес. Этот день для нас был особенным: чувство, которое мы испытывали, описать невозможно.
Причиной для выхода из казармы большой группой было: у русских завелись вши. Начальник госпиталя дал распоряжение всех русских отправить в баню вместе со спальными вещами. Шоферы-пленные, входившие в подпольную группу, должны были вывести из строя машины на случай погони, электрик — испортить свет. На оставленные две машины решили погрузить в темноте оружие и одежду из складов. Склады находились там же, где жили пленные, только на первом этаже. Все это требовало большого риска и смелости.
Русских мужчин в баню сопровождал немецкий унтер-офицер которого пришлось убить в бане.
Труднее пришлось добираться до бани нам, девушкам. Мы не знали, где она. Спросить не у кого. На улицах немецкие патрули. Когда нас останавливали, мы говорили, что привезли раненых, идем их мыть. Нашли баню, нас встретили руководители побега. Отчаяние при мысли, что можем остаться в плену, делало нас храбрецами. Наш план удался!
7 декабря 1943 года мы в количестве 51 человека взрослых и пятилетняя девочка оказались в партизанской бригаде имени Кирова, действовавшей в Любчанском районе, не очень далеко от Лиды. Я попала в отряд «Балтиец» этой бригады. Старалась изо всех сил мстить фашистам.
С приходом Красной Армии отряды вернулись в Лиду. Нас, девчат, демобилизовали. Все мы начали работать здесь же, в Лиде.
("В час испытаний" : Воспоминания ветеранов [Отд. истребит. мотострелкового полка УНКВД г. Москвы и Моск. обл. / Сост. А. Д. Букштынов и др.]. - М. : Моск. рабочий, 1989)