Благословение Неба. Часть 1.0
Благословение Неба. Часть 1.1
Молодой монах поспешил спустится на песок. Ветер закручивал тот под ногами и дул то в одну, то в другую сторону так, что уберечь лицо было очень трудно. Монах обхватил руками голову, чтобы песок не пробрался в уши. Он все же последовал инстинктам животных, которые спустились со склона и уселись на землю. Молодой человек уселся между двумя верблюдами, привалился к тому, на ком ехал. Ноги гудели, чувствуя дрожь земли. Вытащив из короба плащ, монах замедлился, потому что решил проверить надежно ли установлена на втором верблюде конструкция под желтой материей. Все было в порядке, но сможет ли он защитить ее во время бури? Сейчас он сам не может себя защитит от нее. Монах прикрыл глаза в сожаление о том, что не может ничего сделать. Укрывшись плащом все тело и подоткнув края под ступни, оставалось только пережить стихию.
Он сгруппировался, словно младенец в утробе матери. Сложил руки в молитвенном жесте, так что они касались лба и коленей, начал читать молитву, стараясь побороть вновь появившийся страх.
Монаха пробил озноб. От верблюда было тепло, но оно не могло согреть нутро, сжимающееся под каждым порывом ветра и порциями песка, что атаковали их маленькое убежище. Вокруг было темно. Плащ оглушающе хлопал. Заревел один из верблюдов, но остался на месте. Раздирающий хаос пустынной бури мог свести с ума, повергая разум в панику. Монах был уверен, что если бы он выглянул, то увидел нечто похожее на стаю саранчи во время миграции. Песок сжирает все на своем пути в стремительном движении вперед. Монаху было трудно сосредоточиться. Он закрыл ладонями уши и начал немного покачиваться вспоминая ритм песнопений.
Человек хотел услышать голос внутри себя, услышать четко свои слова, которые читает в слух, но не может услышать из-за стихии. Он старался углубиться внутрь себя и немного дальше в поисках покоя и тишины.
Парень вспоминал каждый шаг, который прошел верблюд от этого места обратно до храма.
Улыбку наставника.
Ощущение собранности и уверенности.
Он вспомнил свою комнату и ощущения ладони, которая только что провела по лакированной поверхности стола.
Бело-красные следы на пальцах от держания кисти после долгого переписывания сутр.
Ощущения на спине, когда тело ложилось день ото дня на деревянную поверхность прикрытую тонким матрасом и белой простыней.
Тишину ночи и спокойное небо.
И наконец дошел до момента, когда невольно подсмотрел, как укрывают последним колпаком святыню, воссоздают маленький шатер из желтой ткани, пропитанной в течение семи дней благовониями. Обретя спокойствие, монах увидел, как садится напротив святыни и начинает разговор.
Простой разговор, начинающийся с благодарности за то, что он мог все то время вкушать простую пищу; что его рука ни разу не дрогнула за последние месяцы во время каллиграфии; за то, что Небо посылает сейчас испытание, чтобы укрепить волю и дух путников. Он рассказал немного о себе. Что не любит натирать пол до блеска, так как ему приходилось делать это в качестве наказания за попытку сбежать из храма обратно к родителям, когда он еще не прослужил и полугода. И рассказал о том, что любит слушать вечерние мантры, которые читают старшие монахи. И зачитал одну из них.
Монах не успел попросить защиты, как очнулся от того, что верблюд начал шевелиться, отряхивая с себя песок. На самого монаха, давила толща песка.
Его больше не бил озноб.
Было тихо.
Монах постарался аккуратно пошевелиться, чтобы часть песка самостоятельно ссыпалась. Выбравшись из под плаща, он увидел что верблюд с драгоценной ношей медленно вытягивает свои толстые губы, будто бы глотая вязкую слюну. Над головой светило яркое жаркое солнце.
Был следующий день.
Полдень.
Месяц молчания и сухость во рту создавали неудобства в горле, от чего начался кашель.