Дни текли в ожидании вестей, будто воловья жвачка.
Князь, чтоб забыться, с головою ушел в дела. Строил новый каменный большой кремник, укреплял люд, восстанавливал разрушенные прошлой осенью города. О средину лета пригнал из орды гонец с грозным веленьем хана Узбека явиться пред очи на правеж.
- Не ходи, государь, - упрашивали бояре.- Ведаешь, для чего зван, чай, не на пироги!
- Не могу не ходить,- отвечал Михаил.- Не пойду, хан войско пошлет, землю пусту положит. Уж лучше я один головою хану отдамся, чем вся земля животом ляжет.
- Не ходи, князь! Пошли сына хану, хошь, двух, а не ходи сам, пропадешь!
- На то воля господня,- стоял на своем князь.
Ни увещеванья бояр, ни слезы княгини Анны не могли сподвигнуть князя.
Сбираясь в путь, Михаил отправил наперед двенадцатилетнего Константина в аманаты, чтоб удержать хана от впадения в Русь войском. Чрез месяц, в июле, двинулся и сам. Жена провожала Михаила до Нерли. Прощаясь с мужем, Анна, отирая глаза, молвила:
- Бог храни тебя, Михаил. Будь стоек и прям, яко пращуры наши, князья Рязанские и Черниговские, и бог укрепит тебя в правде…
Михаил только крякнул:
- Ну что ты за баба, Анна, а? Другая б слезы пролила, прощаючись, а ты о Чернигове!- с сердцем воскликнул он.
Исповедовавшись и приобщась Святых Таин, Михаил отправился дале, сопровождаемый полусотнею дружины и сыном Димитрием.
Недалеко от Владимира, встретили татарских послов, шедших в верховые земли сбирать дани. Один из них, именем Ахмыл, говорил князю, что Кавгадый с Юрием большой ков на Михаила затеяли. Говорил, чтоб остерегся князь, не ходил сам к хану, но князь и слушать не стал; пошли дале.
.....................................................................................
…На августовском солнце у своей норки стоял суслик. Хорошо после ночной прохлады погреться на утреннем мягком солнышке. Суслик был уже стар, и его мало что интересовало в этой бескрайней степи. Одним глазом поглядывая в небо, где парил старый знакомый- ястреб, такой же дряхлый, как сам суслик, он безмятежно впитывал в себя мягкие ласковые лучи. Чуть позже начнется жара, и он спрячется в прохладной норе. А сейчас можно спокойно предаваться неге и безмятежности. В небе, не видный глазу, заливается жаворонок. Тоже сосед. Вон в тех кустах его гнездо. Спокойно и привычно шкурку обдувает ветер, шуршит сухими метелками травы. Хорошо!
Вдруг до чуткого уха донесся незнакомый звук. Суслик открыл второй глаз и на всякий случай попятился ближе к норе. По равнине двигались всадники, скрипели повозки. Старый суслик припал к земле. Мало ли по степи кого носит.
…Снова степь. Снова марево размыло горизонт. Горечь русской украйны на губах, знакомый с детства терпкий вкус полыни, и стук копыт, звяк сбруи. Сколь раз хаживал он этим путем? Не счесть. Сколь годов минуло, как впервые здесь был. Многое было за эти годы. И доброго, и худого. Великий Князь Тверской. Много ль успел сделать? А сколь не успел? Воевал, мирился. Литва, Москва, Новгород, татары. Неуж-то жизнь прошла? Князь достал стрелу, натянул тугую тетиву, прищурился в ястреба, парившего чуть впереди. Тенькнула тетива. Стрела, описав дугу, взбила облачко пыли вдалеке. Мимо. Ястреб лишь слегка крылом повел, отлетая в сторону. Глаз уж не тот, рука не тверда. Зло ткнул лук в саадак, сорвал с большого пальца кольцо, покосился назад, видали ли? Видали. Только виду не подают, в стороны смотрят.
Рядом, чуть поотстав, покачивается в седле сын Димитрий, хмурится. Молод, статен. Князь оглядел себя. Давно ль был таким же молодым? А вот же- обрюзг, руки крепки еще, но покрлись морщинами, кожа желтовата, будто осенняя трава, оплешивел.
В который раз в Орду. Что-то томило, не давало свободно вдохнуть. Князь расстегнул ворот рубахи, но легче не стало. Предчувствие. Не зря Московский князь Юрий в Орду потек. Выход сам повез. Ох, не зря.
Князь тяжело слез с коня, бросил повод. Димитрий остановился, взглянул вопросительно. Михаил махнул рукой обозу- проезжайте- и вереница двинулась дальше, пыля по ухабам. Когда обоз удалился, князь присел на горячую землю, поманил сына. Тот сел рядом.
- Вот что, сын, - начал тихо князь.- Нехорошо у меня на душе. Зря взял я тебя с собою. Не простил нам племянник Юрий. Чаю, извести меня хочет. А чтоб спокойно княжить, и ты ему помешка.
- Не посмеет он, отец,- перебил Димитрий.
- Ты не встревай, слушай. Много зла мы ему сделали. Хоть и сам он виноват, а отбрехаемся ль? Жена его, Кончака, у нас померла. А она сестра Узбекова.
- Так сама ж померла, всем ведомо!- снова перебил, неугомонный.
- То как повернуть! И Кавгадый, даром, что цел да в почете у нас был, все ж опозорился, что в сече нам на бою предался. Потому и мыслю- не упокоится Юрий, покуда стол Владимирский под ним качается. Шертной грамоты нет с ним. Да и толку-то с той шерти. А Кончака- то ему меч противу меня в руки. Ты вот что. Поезжай-ка обратно. Не дело, коли со мной чего приключится, аще и ты сгинешь. Посля всего, не дай бог, поведет он татар на Тверь. Там и встретишь его. А в Орде неча тебе делать. Одна на тебя надежа.
Димитрий молчал, хмурясь. Видать, хорош князь будет. Не гомонит понапрасну, думает.
- Нет, отец,- наконец, ответил он.- Коль беда случится, Твери все одно не удержать. Что буду я там, что нет. Да и без ярлыка я, что толку. Порешит хан Москве ярлык отдать, так все одно мне на столе Тверском не усидеть.
- То верно. Да пойми ты, что, случись со мной чего, ты покуда до Орды дойдешь, хан уж охолонит. А ты покуда поминок сберешь побогаче. И даст хан ярлык на Тверь хоть. А там и о Владимире можно будет помороковать. Не время теперь.
Димитрий молча достал из саадака стрелу, прищурился. Михаил проследил взглядом- поодаль на холмике столбиком стоял суслик.
- Не бей забавы ради,- попросил он, вспомнив свой промах. Димитрий опустил лук. Посидели молча.
- Нет, отец. Не пущу тебя одного. Коль даст бог, вернемся вдвоем. А нет- так и мне одному не сдюжить супротив Москвы.
Князь взял в рот стебелек, пожевал, бросил. Посидели молча, думая всяк о своем.
- Не быть посему. Не по душе мне то. Навыкай быть князем. С божьей помощью отобьюсь. Не впервой. Ты старший средь братьи, силу в тебе чую. Мне однажды ведун тож сказывал. Не геройством, умом брать надо. Иначе голову сложишь, а дел не сробишь. Эх, пожить бы еще…- он помолчал.
Хлопнув по колену, выдохнул:
- И будет. Я решил. Достанет с него, с басурмана, Константина. До стана проводишь меня, а наутро возвращайся в Тверь. Не перечь!- махнул он рукою.- Я так решил. Уряди град к осаде. Меня ждите.
Михаил встал, подтянул подпруги, сел в седло.
- Догоняй!- Крикнул он весело сыну, пуская коня галопом, и два всадника помчались по степи, догоняя уходящий за горизонт обоз.
… Когда стук копыт стих, старый суслик огляделся по сторонам. Начиналась жара, и лучше спрятаться от нее в нору, передневать, а по вечернему холодку выйти поискать корешков. Только вот за дальним холмом будто зацепилась тучка. По всему, будет гроза. Да ему бояться нечего- норка на холмике, водою не зальет. Суслик еще раз оглядел безмятежную степь и полез домой…