«…Немецкие войска захватили Минск с такой быстротой, что ГПУ не успело ни уничтожить, ни вывезти свои архивы. Разбирая эти архивы, русский переводчик нашёл ссылку Москвы „как сообщил нам наш агент Третьяков из Парижа…“. Немцы его расстреляли.»
Русский. И этим всё сказано
В лид вынесены строчки из воспоминаний разочаровавшегося в идеях коммунизма и методах их претворения в жизнь и бежавшего 1 января 1928 года сперва в Персию, а потом на Запад личного помощника Сталина Бориса Георгиевича Бажанова (1900—1982). Кем же был этот агент с такой знаменитой фамилией? Как оценить его вклад и его выбор?
Сергей Третьяков родился в семье художника Николая Третьякова (1857—1896) и его супруги Александры Густавовны, урождённой Дункер, и приходился родным внуком Московскому голове Сергею Михайловичу Третьякову (1834—1892) и внучатным племянником основателю Третьяковской художественной галереи Павлу Михайловичу Третьякову (1832—1898), которая, кстати, сначала называлась «Городская художественная галерея Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых». Семье принадлежали текстильные и торговые предприятия в Москве и Костроме. Сергей рано потерял отца и ещё до поступления на физико-математический факультет Московского университета стал единственным наследником обеих ветвей Третьяковых. В 1899 году возглавил фабрично-торговое товарищество «Николай Третьяков и Ко». А отучившись, в 1905 году стал главой Товарищества Большой Костромской льняной мануфактуры. В 1909-м — председателем Комитета торговли и мануфактур Костромы. В 1910-м — председателем Всероссийского общества льнопромышленников. В 1912-м — не достигнув тридцати — старшиной Московского биржевого комитета.
Являлся учредителем и членом совета Московского банка, главой совета директоров Русского акционерного льнопромышленного общества, редсовета газеты «Утро России». Входил в группу «молодых капиталистов», оппозиционно настроенных к царскому правительству.
С 1915-го — товарищ (заместитель) председателя Московского военно-промышленного комитета (МВПК) Павла Павловича Рябушинского и член Центрального военно-промышленного комитета. Будучи в гуще политических событий, но оставаясь беспартийным, с февраля 1917 года рассматривался в качестве кандидата на пост министра. В сентябре стал в четвёртом Временном правительстве председателем Экономического совета и Главного экономического комитета. В ночь октябрьского переворота был арестован в Зимнем дворце и помещён в Петропавловскую крепость. После освобождения в конце февраля 1918-го выехал в Финляндию. Оттуда осенью окружным путём перебрался в Киев, где участвовал в предпринимательских инициативах Рябушинских, создавших на юге России три банка, и в антибольшевистской деятельности, став членом Особого совещания при Главкоме Вооружённых Сил Юга России (ВСЮР) Антоне Ивановиче Деникине (1872—1947).
В мае 1919 года по приглашению Верховного правителя России Александра Васильевича Колчака (1874 — убит 7 февраля 1920) совершил путешествие через Америку в Омск и в сентябре стал министром торговли и промышленности, а в ноябре — заместителем председателя Совета министров и министром иностранных дел в правительстве Виктора Николаевича Пепеляева (1884/1885 — убит 7 февраля 1920).
В начале 1920-го оказался в Харбине, но не найдя себя в китайской эмиграции переехал в Париж, где организовал Российский торгово-промышленный и финансовый союз. В следующем году стал одним из руководителей Комитета помощи голодающим России, а в 1924-м — Русского комитета объединённых организаций. С годами пришло разочарование в политической деятельности и перспективах эмиграции.
Третьяков не держал все яйца в одной корзине, но на его беду все его корзины остались в России. В эмиграции, испытывая серьёзные финансовые трудности, он стал пить. А когда жена Наталья, дочь знаменитого промышленника Саввы Мамонтова, которой, чтобы свести концы с концами, пришлось работать, собралась с ним развестись, чуть не покончил с собой. Выход из положения предложил бывший заместитель Третьякова в омском министерстве торговли и промышленности, а в Париже агент ОГПУ Александр Матвеевич Окороков (1890—?): поработать на большевиков за деньги. При положительном решении он пообещал бывшему начальнику 5000 долларов. Желая доказать, что он-то знает как «деньги делают деньги», Третьяков согласился, хотя первый контакт в 1924 году не принёс чекистам никаких результатов. С 1929 года Третьяков стал агентом ОГПУ с оперативным псевдонимом «Иванов» и кодовым индексом УЖ/і. Часть денег он вложил в компанию по поставкам продовольствия из Северной Африки в Европу. Другой играл на бирже.
В выигрыше оказались оба предприятия, и спустя год Третьяков ни в чём не нуждался. Но с Лубянки поставили задачу войти в доверие к руководителям Русского Обще-Воинского Союза (РОВС). В организации, испытывавшей постоянные финансовые трудности, Третьякова приняли очень благожелательно.
Предприимчивый агент
По заданию Москвы в 1934 году Третьяков купил (по другим сведениям, снял) квартиры на втором и третьем этажах в доме №29 по улице дю Колизе в VIII округе Парижа, в квартале от Елисейских полей. И «по дружбе» предложил председателю РОВС генералу Евгению Карловичу Миллеру (1867—1939), занявшему этот пост после похищения представителями ОГПУ и убийства предыдущего руководителя организации генерала Александра Павловича Кутепова (1882—1930), сдать ему после ремонта за символическую плату апартаменты на втором этаже под штаб-квартиру. Новый глава РОВС не заподозрил подвоха и с благодарностью принял предложение, от которого не смог отказаться. Семья Третьякова заняла пять комнат, а себе для работы он выбрал две комнаты, находившиеся непосредственно над кабинетами председателя РОВС генерала Миллера и начальника первого отдела генерала Павла Николаевича Шатилова (1881—1962) и канцелярией. Производя «ремонт», в помещениях снизу специалисты установили микрофоны, провода от которых шли на третий этаж в квартиру Третьякова. На протяжении нескольких лет руководители белоэмигрантского движения обсуждали свои проблемы, не догадываясь, что их секреты таковыми уже не являются. Предоставление квартир также явилось стартовым этапом многоходовой комбинации, целью которой было поставить на пост главы РОВС «своего человека».
- Сайт Службы внешней разведки РФ гласит, что Третьяков «...на протяжении длительного времени являлся основным участником оперативного мероприятия «Информация наших дней» — прослушивание помещений штаб-квартиры РОВС. Передаваемые им в Центр материалы представляли большой оперативный интерес».
Кое-где проскальзывала информация, что именно Третьяков в 1937 году спас самого молодого корниловского генерал-майора и якобы тоже агента НКВД Николая Владимировича Скоблина (1893—1938) от расправы военно-эмигрантского сообщества после похищения тем 22 сентября своего шефа. А операция была задумана для того, чтобы главой РОВС стал сам Скоблин. Однако перед выходом Миллер оставил на рабочем столе записку, из которой следовало, что Скоблин везёт его на «свидание с германским офицером ... Возможно, это ловушка». После исчезновения Миллера, главного и единственного подозреваемого пригласили в штаб-квартиру РОВС. Во время «публичного следствия» Скоблин понял, что улики против него неопровержимы и поспешил ретироваться. Он вышел якобы в туалет, но сам поднялся на третий этаж к Третьякову, где его никто и не подумал искать. А когда поиски прекратились, покинул дом через чёрный ход и добрался до советского представительства.
Белоэмигрантский Париж гудел как растревоженный улей. Горячие головы готовы были разнести советское поспредство на улице Гренель, поскольку исчезновение самого влиятельного русского эмигранта, да к тому же, боевого генерала, было выгодно только советским спецслужбам. Хотя другие источники утверждают, что Миллера Скоблин не похищал, а был умело подставлен в ходе операции НКВД по похищению, после чего ими же и убит. Ставший руководителем РОВС заместитель Миллера генерал-лейтенант Фёдор Фёдорович Абрамов в марте 1938 года был вынужден покинуть пост после того как выяснилось, что его сын Николай также является агентом НКВД. Однако сотрудники советской разведки, причастные к операции, предлагали версию, что Скоблин не был ими уничтожен, а бежал в Испанию (интересно, к кому: республиканцам или франкистам?) и там погиб при бомбёжке. Но стоит ли верить не единожды солгавшим?
***
Продолжавшего жить в оккупированном немцами Париже Третьякова не притесняли, пока из Берлина не получили донесение о сообщении из архива разведотдела УГБ Белорусского НКВД, захваченного в Минске в первые дни Восточной кампании. В начале 1942-го, проверив квартиры на втором этаже и обнаружив там скрытые микрофоны, провода от которых вели этажом выше, сомнений в шпионской деятельности «соседа сверху» не осталось. Так это было или наоборот: сначала по наводке из Берлина взяли Третьякова, а потом гестаповцы обнаружили прослушки, спустя почти 80 лет значения не имеет. Третьякова арестовали и вывезли в Германию. Допросы в Берлине не добавили ничего нового к ранее им сказанному. Русского шпиона НКВД отправили в концентрационный лагерь Ораниенбург, где 16 апреля (по другим данным в июне) 1944-го расстреляли. А ведь он мог бы стать богаче Рокфеллеров и Ротшильдов, если бы ни большевики, за которых по воле судьбы ему уготовано было сложить голову.
Уважаемые читатели! Благодарю вас за проявленный интерес.
Стараюсь откликаться на конструктивную критику. По условиям публикаций на Дзене, особо острые статьи и главы моей книги «Исправленному верить» доступны только подписчикам.
Дочитывайте, подписывайтесь, ссылайтесь и делитесь с друзьями. Ждите новые публикации о малоизвестных фактах нашей Истории!