Битый час сидя в придорожном ресторане, мы шутили относительно выбора. Это казалось забавным после недавнего просмотра "Черного Зеркала", где герой, создающий компьютерную игру на основе двойственной альтернативы "верно/неверно", вновь и вновь возвращается к началу сюжета, совершив неверный ход в своей собственной жизни. Наша дилемма тоже, в своем роде, была непростой. Дождь, застал нас на полпути к цели нашего путешествия и не собирался заканчиваться до конца дня. Одежда, спасавшая лишь от ветра, но не от воды, промокла и отяжелела. Наверное, если бы я на своей шкуре не знал, что каждый поход, начавшийся с трудностей, сулит вдальнейшем награду, обычно превосходящую ожидания, я бы выбрал вариант "домой".
Единственным сухим местом, которое мы проехали за последний час стал горный тоннель. Его жерло, как гигантская выхлопная труба, поглотило нас на северной стороне горного массива и выплюнуло на южной, прокатив пару километров под своими закопчёнными гулкими сводами. Выбравшись, как хоббиты из своей норы, на свет божий, мы обнаружили все тот же дождь, превращающий гордых наездников в мокрых куриц.
Въезд в долину понравилась мне сразу. По ощущениям это чем-то отдаленно напоминало вестерн, где герои в ненастный денек въезжают из прерии в захолустный городишко с наглухо затворенными ставнями окон домов и катающимися по дороге перекати-поле. Во всем этом было одновременно и предостережение и некая неописуемая притягательность.
Дорога была в силу погодных условий практически безлюдной, только в небольших селениях попадался немногочисленный транспорт, с покорным упорством пытающийся разъехаться на однополосном пути. Проезжать там, где буйствовала и доминировала над человеческой жизнью природа, на новеньком эндуро было вдвойне приятно, и это отчасти компенсировало ощущения от отсыревшей одежды и продрогшего тела. Мысли наши, несмотря на все красоты долины, на дне которой протекала прозрачная река, а склоны были расцвечены пунцовыми цветами рододендрона, как магнит притягивало сухое и теплое убежище.
В нескольких километрах от поселения, которого мы хотели достичь, серпантин стал круто забирать вверх, а температура воздуха ощутимо падать. На одном из виражей я остановил байк и мы с Олей взобрались в крохотную придорожную кафэшку в надежде отогреться чаем и приседаниями. Хозяин забегаловки, молодой индус, в гномичьей шерстяной кофте с капюшоном и с всклокоченной бородой навеял мне воспоминания о этно-фестивале systo под Петербургом. Он посоветовал нам остановиться в гостевом доме своего друга, по приезде в наше место назначения.
Прежде, чем принять это приглашение, мы проехались по деревне и осмотрели несколько гостиниц и гостевых домов. Некоторые из них были неплохо и даже со вкусом обставлены, но показались нам непомерно дорогими для деревеньки в лесной глуши. Усилившийся дождь и израсходованный бензин побудили нас вернуться к дому, который посоветовал хозяин придорожной забегаловки. Оказалось, что он выгодно расположен, чуть поодаль от остальных строений деревни, и обращен на живописный склон горы на противоположном берегу реки.
Хозяина звали Сандип, вид у него был смущенно-дружелюбный, что выгодно отличало большинство встреченных нами в долине жителей от обитателей окрестностей Манали, откуда мы приехали. Он отвел нас в маленькую, но уютную комнату на втором этаже дома. Внутри, стены и потолок были отделаны панелями и рейками из кедра, распространявшего сладкий хвойный аромат, словно дорогие мужские духи, оставленные открытыми на туалетном столике.
Аромат духов перекочевал под крышу открытой веранды, стоящей посреди яблоневого сада, где отец Сандипа развел для нас небольшой костер из обрезков деревянной отделки дома. Пожалуй, это было одним из самых ценных проявлений гостеприимства, на которое мы особо не рассчитывали. Сначала носки и ботинки, а потом и куртки, кофты, штаны и чехол от рюкзака перекочевали к живительному теплу костра. Мы отогревали замерзшие конечности и с благодарным вниманием слушали Сандипа, рассказывавшего о необыкновенных местах долины, в которых нам стоило бы побывать.
Время было позднее, и тихое потрескивание костра приятно успокаивало разгоряченный сложной дорогой ум, а тепло напитавшихся за свою долгую жизнь солнцем кедров, расслабляло напряженное тело. Дождь прекратился, но густой сырой туман, казалось, захватил все пространство вокруг нас, и лишь пламя и жар не давали ему прокрасться нам под кожу.
Наши соседи израильтяне сгрудились на веранде дома возле стола из грубой фанеры, усеянного обрывками бумаги для самокруток, просыпавшимся табаком, обертками от шоколадного печенья и пластиковыми бутылками с дыркой. Вежливо отказавшись от предложения присоединиться к ним, мы проскользнули в нашу комнату и, приготовив нехитрый ужин на газовой горелке, легли спать.
Проснулись мы рано, как будто откликаясь на чей-то безмолвный призыв, пробуждающий сознание и влекущий к деятельности. Увидеть за окном в прозрачном воздухе зеленый склон, уходящий амфитеатром на дно долины и клочок синего неба было достаточно, чтобы позабыть все тяготы передвижения под дождем и захотеть поскорее выкатить на дорогу, ведущую к неизведанным местам и неиспытанным ощущениям.
Наскоро позавтракав, и натянув полу просохшие вещи мы устроили кастинг всем находившимся поблизости достопримечательностям. После недолгого совещания был принят единодушный вердикт - ехать на перевал. Перевал находился всего в 15 км от деревни и в отличие от своих ближайших собратьев, еще утопающих в снегу, уже был открыт для проезда транспорта. А чего еще можно было желать?
Просто ощущать сухой асфальт под покрышками было сродни роскоши. Дорога, как будто стиснутая между гор, не могла сдерживать свой уклон в рамках приличия. Со стороны казалось, что он превышал 45 градусов. Байк, терпеливо и глухо урча, тащил нас на себе вверх на первой передаче. Петли серпантина были огорожены лишь растущими на склонах деревьями да святым духом, разводящим встречку по обочинам однополоски над обрывом.
Несмотря на, мягко говоря, непривычные плоскости и градусы движения, при любом удобном случае я впивался взглядом в обступивший нас лес. Алые всполохи цветов рододендрона, как языки пламени проглядывали через темную хвою вековых кедров. Лес был здесь, он был живым, и мы оба, Оля и я, чувствовали его над нами господство, его покровительство.
Последние два километра перед перевалом, как нам и предвещали местные жители, оказались пришедшей к нам с полугодичным опозданием зимой. Слежавшийся снег спрятался от солнца на тенистых склонах, верхушки сосен на отрогах приближавшихся скал отливали хромом покрывшего их за ночь инея. Дорога на наше счастье уже успела оттаять.
На самом верху, от развернувшегося в момент вида сразу на две долины, как водится, накатила эйфория. Оставив байк напротив храма Шивы, покровителя горных скитальцев, мы стали карабкаться на пригорок, чтобы отыскать лучшую панораму для съёмки.
Лес на пригорке был настолько причудливым, что напоминал подводное царство. Деревья, покрытые густым, наподобие бороды отшельника, мхом, мерно раскачивали кронами, сбрасывая на нас, будто подаяние, замерзшие капельки воды. Сам воздух осязаемо подрагивал как водная гладь от дуновения легкого ветерка. Казалось, при желании здесь можно было бы отбросить концепцию времени, но как раз его на это и не было - собирался пойти снег.
Мне было очевидно, что снег на горном серпантине да еще под таким уклоном превратит дорогу в трассу для слалома, но покидать перевал еще совсем не хотелось. Рядом с храмом, перед которым мы оставили байк, было несколько чайных, с виду напоминавших сарайчики для хранения сельского инструмента. Мы с Олей заглянули в ближайший. Два гномика-трудяги хозяйничали внутри темного от копоти и времени помещения.
Один из них предложил нам сесть за стол возле очага, но обстановка внутри была давящей, и я, как бы неосознанно, распахнул заднюю дверь. За дверью оказалась одна из ненаписанных картин Рериха - горный пейзаж долины, простирающейся за перевалом. На контрасте с убогой обстановкой чайной, этот пейзаж показался порталом в параллельный мир, который охраняли гномики-трудяги.
Допив чай и доев высушенный кокос, похожий на первобытный киндер-сюрприз, мы оседлали нашего гималайского скакуна и двинули в обратный путь. Контролировать байк на крутом спуске по мокрому асфальту, из-за каждого слепого поворота ожидая встречный транспорт, вплотную прижимающий тебя к неогороженному обрыву - дело не из приятных. Идущий в гору автомобиль, чтобы не заглохнуть на крутом подъеме разгонялся и входил в поворот накатом, минимально сбрасывая скорость и заезжая на встречку. Лишь протяжные сигналы клаксона да шестое чувство предупреждали о таких вылетах и позволяли вовремя оттормозиться и уйти в сторону.
Перед самым подъездом к дому я почувствовал непривычную вибрацию руля. Камера была пробита, и мы ехали уже почти на ободе. В тот момент я подумал, что прокол произошел совсем недавно. Внимательно рассматривая фотографии, Оля обнаружила, что просевшая покрышка была видна уже на перевале. Это означало, что весь спуск, при котором нагрузка приходилась в большей степени на переднее колесо, мы ехали с пробитой камерой.
Брат Сандипа, молодой симпатичный малый, на вид лет 27 от роду, вызвал фургон с открытым верхом и мы погрузили в него мотоцикл, чтобы отвезти его в сервис в 10 км от деревни. Так как водитель махнул рукой на предложение привязать байк к кузову, мы с Мандипом, так звали нашего нового знакомого, пытались удержать мотоцикл и себя самих в кузове фургона, скатывающегося в долину, как сорвавшийся с горы валун.
Как ни странно, как раз в такие минуты и происходят между людьми задушевные разговоры. Мандип оказался дипломированным ботаником и солистом группы акустического софт-рока. При этом, по его словам, он не собирался покидать родную деревеньку в Гималаях в поисках лучшей жизни в мегаполисе. Этот факт сразу прибавил моего к нему уважения.
Следить за мастером, взявшимся за ремонт пробитого колеса было сущим удовольствием. Его сноровистые и ловкие движения выдавали как изрядный опыт, так и профессиональную гордость своим умением. Прокол оказался легким и был устранен обычной резиновой заплаткой. Когда покрышка встала на место при помощи двух монтировок, в руках мастера оказался молоток, выправивший за короткую и точную серию ударов ранее деформированный обод.
Погода разгулялась, и, вернувшись домой, я предложил Оле еще покататься по окрестностям. Стоило нам отъехать от дома на пару километров, как вновь стал накрапывать дождь. Дорога была более широкой и пологой, чем на перевал, но покрытие отсутствовало, и мы месили скользкую каменистую грязь протертой универсальной покрышкой.
На вершине горы дорога оборвалась, подведя нас к небольшому искусственному водоему. Кроме вида на снежные пики и соседнюю долину место казалось ничем особым не примечательно. Однако, обходя пруд, мы обнаружили деревянный терем сложенный из толстенных бревен, искусно украшенных замысловатой резьбой. Он мало отличался от подобных сооружений под Псковом или Новгородом. Терем был летней резиденцией местного божества - покровителя деревни, и на момент нашего прибытия пустовал.
Надо сказать, что местные постройки, в своем исконном виде попадавшиеся по дороге, вызвали у нас неподдельный интерес. Вернувшись в гестхаус к вечернему костру, мы стали расспрашивать Мандипа о назначении такой необычной формы построек. Дом имел форму гриба на высокой ножке с крохотными дверьми и оконцами. Крыша, сложенная черепицей из широких каменных плит, добытых из слоев местной горной породы, имела под собой крохотный деревянный балкон по всему периметру дома, что вкупе напоминало шляпку гриба. Строение обычно было сложено из камней, держащихся под собственным весом, и имело несколько уровней, разделенных поперечными деревянными балками. Снаружи стены обмазывались глиной вперемешку с коровьим навозом и соломой в качестве штукатурки. Технология строительства была на 100% экологична, а само строение напоминало сказочный домик все тех же гномиков-рудокопов, населявших волшебный гималайский лес.
Мандип рассказал нам, что строение - это в некоторм роде ковчег, на первом ярусе которого находится хлев и домашний скот, на втором - пчелинные ульи, на третьем хранится зерно и припасы, дальше распологается жилое пространство и под самой крышей - кухня. Мысль о том, что люди не так давно были полностью самостоятельны и имели автономное хозяйство, способное пережить зиму без электричества и магазина не покидает меня и теперь.
По законам путешествий, в день отъезда за окном светило яркое солнце, и вся долина выглядела как альпийские луга в рекламе про швейцарский шоколад. Оля мечтала попрощаться с волшебным лесом по дороге на перевал, и я не имел ничего против этого. В такой день ехать можно было не торопясь и не поджимая хвост, как продрогший волк.
Легкие и пушистые, как прядки овечьей шерсти, облака отбрасывали на напитанное соками тело долины подвижные островки теней. Солнце как будто играло с землей в прятки, высвечивая поочередно то ослепительно белые пики гор, то ощетинившиеся лесом отроги скал, а то и вовсе подсвечивая изнутри, как китайские фонарики, желтые, цвета охры, терракота и молочной зелени кроны растущих на девственных склонах деревьев. Все это вместе было безмолвным концертом, сонатой долины, к сердцу которой мы приблизились вплотную в этот день.
Мы остановились, чтобы иметь возможность сопереживать происходящему. В этот момент прозвучала кульминация концерта - это был мой возглас нескрываемого удивления и восторга. На старой мрачной ели прямо перед нами, оседлав раскидистую ветвь, спиной к нам сидела гигантская птица. Чтобы разглядеть это существо получше, я стал выкрикивать разнообразные неблагозвучные междометия. Птица игнорировала меня продолжительное время, пока я не догадался сложить руки рупором, прицелиться и завопить пронзительным визгом. Нехотя и с глубоким презрением гигантская туша, расправив широченные крылья, сорвалась со своего насеста и, очертя хищную дугу над лощиной, скрылась из вида. Это был стервятник.
Из-за учиненного мною гама в воздухе стали один за другим появляться и другие стервятники, покинувшие свои убежища в скалах и на обломанных верхушках деревьев. Я только и успевал тыкать в них пальцем в надежде что Оля поймает на прицел объектива очередного воспарившего хищника. Демонстрируя нам свои способности, некоторые птицы грозно парили в воздухе, нависая над лесом, другие сложив крылья и выставив когти резко пикировали вниз, угрожая невидимой добыче.
Завороженные этим зрелищем, мы захотели подобраться поближе к этим существам. Тропинка вниз по склону вела через ручей и была протоптана пастухом и его козами, появившимися вдруг из неоткуда на дороге. Лес хотел познакомиться с нами поближе и заманивал глубже в свой чертог. Сквозь сплетение ветвей мы заметили как на затопленных солнцем прогалинах стервятники расправив двухметровые крылья сушат промокшие под вчерашним дождем перья. Мы чувствовали здесь себя как дома. Лес ничего не ждал от нас, в нем не нужно было претворяться, что мы лучше, чем есть на самом деле. По-дружески, он делил с нами то, что было у него в избытке — тихая глубокая благодарность за свое существование.
Благодарю за прочтение и интерес к моим историям! Канал еще совсем юный, поэтому, пожалуйста, оставляйте свои комментарии под публикацией, дабы ваш покорый слуга имел, столь ценную для творческого развития, обратную связь от читателя.
