Наркозависимость – это болезнь, от которой нельзя вылечиться, можно лишь уйти в ремиссию. В этом материале мы пытаемся разобраться, возможно ли быть родителем, когда ты – зависим от наркотиков.
Наши героини – наркозависимые беларуски. Они занимаются социальным сопровождением людей, которые употребляют наркотики. Каждая из героинь столкнулась с лишением родительских прав, а также с дискриминацией и стигматизацией. Я встречаюсь с ними в комнате для социальных работников организации «Позитивное движение», на фоне играет телевизор, на столе лежат пончики и заварен чай. В другой комнате несколько людей смотрят телевизор, гудит стиральная машинка. Один мужчина спит. Я догадываюсь, что все эти люди наркозависимые. Чуть позже героини подсказывают, что такие места – спасение для тех, кто употребляет наркотики. Мы узнали у женщин, каково это – употреблять большую часть своей жизни и бороться за право быть родителем.
Когда рассказывают про наркозависимых женщин, сразу на ум приходит набор стигм и стереотипов: женщина не должна так себя вести, женщина должна быть заботливой матерью, соблюдать здоровый образ жизни и даже не думать о наркотиках. Наркофеминизм занимается защитой прав женщин, которые употребляют наркотические вещества, а также выступает против стигматизации их. Сами же наркофеминистки говорят, что нашем регионе Восточной Европы, Центральной Азии и в странах Балтики женщинам опасно открыто задавать вопросы или озвучивать проблемы в связи с употреблением наркотиков. Им сложно получить доступ в социальные общежития для женщин, переживших насилие, потому что во многих программах помощи есть ограничения для таких. К сожалению, наркозависимые женщины все чаще становятся жертвами насилия и терпят его на протяжении долгих лет. В своей статьей наркофеминистка Феня Фишлер подробно объясняет, почему наркополитика – это в том числе и феминистская проблема.
«Обязательно кто-нибудь постучится в дверь и протянет пакетик с наркотиками со словами «Я знаю, что тебе плохо, держи»
Татьяне 35 лет, но выглядит она значительно моложе своих лет. Женщина говорит, что всегда увлекалась психотерапией и ей было интересно изучать, как тело связано с психикой. Первый раз Таня попробовала наркотики в 14 лет, она объясняет это тем, что в подростковой компании ей не хотелось быть белой вороной. Таня лишена родительских прав. Во время беседы у нее стоят слезы на глазах.
«Мой первый наркотик был героин. Родители мне всегда давали карманные деньги и друзья это знали. Спускали мы их на наркотики. Позже парней из нашей компании посадили за карманное воровство: кого на год, кого на два. Наркотики стало брать негде, так как в основном их покупали они. В конце 90-ых было модным употреблять и часто бывало такое, что сложно найти среди своих друзей не употребляющих.
На три года я забыла о наркотиках. Но на этот раз я подсела на амфетамин и мак. Когда вокруг тебя употребляют все, практически невозможно вырваться из наркотического круга. Можно лежать в кумаре три дня, визжать от опиатной ломки, никуда не выходить, но обязательно кто-нибудь постучится в дверь и протянет пакетик с наркотиками со словами «Я знаю, тебе плохо, держи». И абсолютно искренне эти люди будут хотеть тебе помочь, потому что знают, каково это.
У меня был неупотребляющий друг, который взял меня к себе пожить и пережить эту ломку. Сказать «нет» наркотикам я не могла. Так получилось, что я вышла замуж за этого друга и родила ребенка. Но забеременела ровно через три месяца, как снова стала употреблять наркотики. Ребенок родился с ДЦП и умер во сне в два года. Меня это сломало, потому что все два года носила его на руках, он не сидел, не ел сам и заботилась о нем в основном я.
Через год я ушла от мужа, родив еще одного ребенка – девочку с синдромом Дауна. Стала себя винить, что я плохая мать, ушла от мужа, когда дочери был год. И снова вернулась к наркотикам: соль, героин, мак. У меня случилась передозировка, из-за которой я лежала три дня в реанимации. После этого решила бросить и не употребляю уже четыре года.
Дочери моей сейчас пять лет, муж лишил меня родительских прав. Не дает видеться с ней. Даже заблокировал меня во всех социальных сетях. Когда я уходила, он шантажировал меня и сразу сказал, что если я уйду, то дочь больше никогда не увижу. С бывшим мужем пыталась договориться о том, чтобы брать дочь на выходные, но мне не дают никакого доступа. Я плачу 75 процентов из зарплаты на алименты ребенку.
Меня привели к наркотикам внутренние зажимы и комплексы. Мне всегда было страшно в этом мире, потому что у меня не было внутренней опоры и фундамента, не было уверенности в себе. Я пыталась прыгнуть выше головы и постоянно находилась в стрессе, вместо того, чтобы радоваться жизни. Самое интересное, что я всегда увлекалась психотерапией, прошла множество онлайн курсов на эту тему.. И самое интересное, что сама себе не помогла. Был момент, когда давала по скайпу консультации психотерапевтические, а моя мама в это время влетала в комнату и отдавала мне ребенка с запачканным памперсом. Я тогда хотела выйти на самостоятельный уровень и наконец начать зарабатывать. Моя мечта – быть мануальным терапевтом. Я в курсе, что тело напрямую связано с психикой. И не хочу быть массажером, а именно терапевтом»
«Практически невозможно наркоману не лишиться родительских прав»
Инне (имя изменено по просьбе героини) 46 лет и женщину знали как главную в Минске варщицу наркотиков. Женщина была судима девять раз, но каждый раз, по ее словам, ей везло и отсидела она только два с половиной года. Ранее Инна работала аутричем, сейчас она социальный работник. Женщина три года не употребляет наркотики. Инна говорит, что не может сказать, вернется ли она к наркотикам, потому что в голове навсегда остается зависимость и важно жить сегодняшним днем.
«Я была матерью одиночкой и все сроки у меня были как первоходки (смеется). Три раза свою дочку забирала из приюта. Мне было тяжело. Меня никогда не лишали родительских прав, я всегда работала. Наркотики употребляла 25 лет, сейчас три года не колюсь. Дочка выросла и мне стыдно перед ней. Она взрослая, она может меня бросить. Когда она маленькая была, мне казалось, она никуда не денется. Скажу так: я бездарно прожила свою жизнь, убила свое здоровье. Никому плохо не сделала кроме себя и своих близких.
Пока я отбывала последний срок, умерла моя мама. Меня не было на похоронах. Когда освободилась, я поняла, что нужно что-то менять. Не знаю, что это – самосохранение или здравый смысл. Я сейчас социальный работник и пытаюсь донести до молодежи, чтобы они одумались. Знаете, очень важно почувствовать себя нужным человеком и полезным. Меня мотивирует это.
Когда бросила колоться, осталась одна. Если колешься много лет, в кругу общения остаются только такие же, как ты. Я больше не хотела с этими людьми общаться, но других людей у меня, как оказалось, нет. Почувствовала себя никому не нужной. Мне кажется, что до всех наркоманов нужно стучаться. Порой это сложно, это тяжело, это муторно. Но даже если из ста человек достучишься до одного, это уже хорошо. У каждого из нас есть родственники и дети.
Моя дочь меня никогда не попрекала, она меня очень любит. Даже когда ее забирали в приют, она говорила всем, что ее мама обязательно заберет. Знаете, мне кажется, что плохих матерей нет. Для некоторых есть стимулы, а для некоторых кажется, что ребенку будет лучше с их родственниками. Я никогда не обворовывала квартиры, никогда не выносила из дома ничего. Все равно, это не тот путь, который должен быть. Молодость не вернешь, а я так бездарно ее потратила. Мне не хочется даже смотреть на себя в зеркало.
В молодости для меня наркотики были чем-то хорошим. Я была идейной наркоманкой. Хотела создать партию наркоманов. Но как изменился уголовный кодекс, я поняла, что это плохая идея. Меня никто не заставлял колоться, я сама к этому пришла. Наркоманы были все крутыми парнями, это было модно и элитно. Все было ярко, красиво.
В Минске меня знали как главную варщицу города. За наркотики я никогда не платила деньги. Ко мне постоянно ломились незнакомые люди. Они хотели попасть в круг моего общения, потому что у меня всегда была наркота. Я жалею о том времени. Во мне умер профессиональный доктор. Знаю, что могла бы быть хорошим доктором и помогать людям.
Своему ребенку дала любовь, но не дала чего-то другого. Дочь верит в меня, доверяет мне. У нас странные отношения. Я никогда ее не бросала, а у наркоманов это редкость. Не потому, что они плохие родители, а потому что сложно доказать, что наркоман может быть хорошим родителем. Практически невозможно ребенка забрать наркоману из приюта и не лишиться родительских прав. Для меня это было самым страшным, поэтому кем я только не работала, чтобы доказать, что могу быть хорошей матерью, каждый шаг был практически под присмотром, это куча документов. Дочери сейчас 21 год, у нее два высших образования. Опера всегда поражались, как у такой матери такая хорошая дочь. Мечтаю дожить до внуков»
«Они так и сказали, что детей алкоголикам бы отдали, а наркоманам ни за что»
Елене 43 года и употребляла она вместе с мужем наркотики почти 25 лет. Женщина два раза – в общей сложности семь лет – отбывала наказание в тюрьме за наркотики. У нее с мужа диагностировали ВИЧ, который уже перешел в стадию СПИДа. Супруги сейчас находятся на нерабочей группе и получают каждый месяц пособие суммой почти сто долларов. Женщина не употребляет наркотики почти три года. Говорит, что стимулом ей стали слова дочери, которая пригрозила, что мать не увидит внуков, если будет колоться.
«Попробовала наркотики в 17 лет. У меня была подруга, ее родители продавали наркотики. Я была в декрете на тот момент и ко мне приехала милиция. Повезли в РУВД и сказали, что у этой подруги родителей убили. После похорон приехала к ней, чтобы помочь материально. Она предложила попробовать винт. Я попробовала. У меня было ощущение, что парю над полом. Винт сложновато употреблять больше двух недель. И от него сильная психологическая зависимость. Поэтому я перешла на более тяжелые наркотики.
Как и Инна – предыдущая героиня – я варщица со стажем. Мы с Инной знакомы, кстати, давно. Она помогла мне завязать с наркотиками. Варила и фен, и мак, и мет, и гашиш делала. Мой муж тоже употреблял, но он не был в системе, в отличие от меня. Дочка жила у бабушки, а у нас квартира своя. Мы употребляли все, что можно было употреблять. Муж зарабатывал хорошо, нам всегда хватало на наркотики. Варили с другом, который жил по соседству, пока муж был на работе. Почему-то думала, что в семье постоянно колоться должен был кто-то один – и это была я. Один раз у меня была передозировка – проснулась на лавочке около подъезда. Меня вынесли из квартиры, положили на лавку и вызвали скорую.
Два раза отбывала срок за наркотики. Второй раз попалась в тюрьму через одиннадцать месяцев после освобождения. Мне позвонила подруга и сказала, что ей очень плохо. Я сварила наркотик, привезла ей. Меня на месте и задержали. Оказалось, что подруга была в разработке.
У меня муж бился за родительские права на сына год. Ему сказали напрямую, что алкоголикам ребенка отдали бы, а наркоманам ни за что. Пока я отбывала срок в тюрьме, он работал, обеспечивал детей, меня в тюрьме поддерживал. Сейчас мы с ним из-за диагноза на нерабочей группе и получаем мизерное пособие. Дочь полностью смотрит нас и своего брата. Ей сейчас 25 лет, а сыну 17.
Я лишена родительским прав. Для меня наркотики были смыслом жизни. Мне сложно было бросить, в больницу ложилась несколько раз. Если моральную зависимость можно было облегчить антидепрессантами, то физическая зависимость была сильной. Мне постоянно было больно и плохо. Регулярно меняю номер телефона. Постоянно просят помочь найти наркотики или сварить.
Никакой завязавший наркоман уверенности в завтрашнем дне не даст. На сегодняшний день я уверена, что не уколюсь. Вот я приду домой, посмотрю телевизор, лягу спать. А что будет завтра – не знаю. Люди, которые бросают колоться, всю оставшуюся жизнь находятся в стадии ремиссии. Это правда, когда говорят, что бывших наркоманов не бывает».
Подписывайтесь на наш телеграм-канал. Здесь мы пишем о том, что человеку не должно быть холодно, голодно и грустно.