Елизавета Преображенская (Российский академический Молодежный театр – РАМТ) о театральном закулисье глазами осветителя-очевидца.
— Лиза, в конце прошлого года я брала интервью у Олега Соколова из Центра имени Мейерхольда. Он говорил о том, что современный театр нуждается в альтернативных профессиональных премиях для своих работников (не только для актеров, к чему мы привыкли). Согласна с таким мнением?
— Я согласна, потому что команда спектакля – это не только актеры. Считаю, что успех спектакля зависит от всего коллектива театра. Даже если тебе буфетчица улыбнется и скажет: «В спектакле вы так хорошо играли», то актеру уже будет приятно, уже командная работа. Конечно, новые премии нужны. И в некоторых театрах есть свои премии, например, Малый театр каждый год на открытии сезона поздравляют юбиляров, также делают и в МХТ. Но мне кажется, что этого недостаточно и нужно сделать особую театральную премию для людей нашего круга, но это будет не слишком просто. Если мы говорим, например, о «Золотой маске», мы понимаем ее номинации. Там есть художники по свету, сценографы. Ну а как ты там лучшего звукорежиссера назовешь? Да никак. Лучшая сборка декораций? Также. Поэтому надо как-то решать этот вопрос.
— Неужели за все время существования российского театра он ни разу не возник?
— Насколько я знаю, у нас «Золотая маска» – и все.
— Почему ты выбрала такую не самую, наверное, женскую театральную профессию? Насколько она физически сложная? Много ли в российском театреженщин-осветителей?
— После девятого класса я не хотела сдавать ЕГЭ (тогда все только начиналось), но когда я подошла бы к его сдаче, это было бы необходимо. Подумала, что не сдам, и пошла в колледж, в котором моя двоюродная сестра училась анимации. Я пошла на профессию звукорежиссера. Не попав на эту специальность, поступила на светорежиссуру. Потом сомневалась, на кого я буду учиться – свет? Скажу,что 98% людей, которые приходят на день открытых дверей в театрально-технический колледж, задают один и тот же вопрос: «Осветитель? Я что – лампочки вкручивать потомбуду?». Мне повезло попасть на профильную выставку в Сокольниках «Музыка Москва» (сейчас ProLihgt) – я вышла оттуда с горящими глазами и поняла: да! это оно! Ну а потом понеслось! Я закончила колледж по светорежиссуре, а в прошлом году отучилась в Высшей школе сценических искусств (Театральная школа Константина Райкина) на художника-технолога по сценическому свету.
— А в Большом театре у тебя стажировка была или уже работа?
— На четвертом курсе колледжа я пошла в Малый театр и работала там до конца первого курса института. Потом по определенным причинам я ушла, а в институте у нас была практика в Большом театре (мы там занимались), и потом у нас очень много руководства оттуда: декан, завкафедрами, преподаватели. Мне помогли устроиться в Большой театр, а сейчас я ушла в РАМТ. Вот так гуляю по Театральной площади (смеется. – прим. О.К.).
— Понятно, так скажем, перешла из двери в дверь. Насколько твоя профессия популярна у женщин? Сколько вас таких в российском театре?
— Нас не очень много. Потому что в основном, конечно, профессия мужская, и у нас есть тяжелые приборы (это развеска и перенос интеллектуальныхприборов), они весят от 10 кг и больше. Если мы говорим о какой-то концертной группе, которая ездит, то там почти все мужчины и очень мало женщин. Есть у нас такой «подраздел» «Водящий» – вот там много девушек. Ты стоишь за одним интеллектуальным прибором и «водишь» какого-нибудь известного актера, например, балетного, и это девушки могут. Также они могут осуществлять перенос небольших приборов. Те тяжелые интеллектуальные приборы висят уже давно, и очень редко надо их переносить, а вот с этими маленькими приборами девушки, конечно, нормально справляются. Разумеется, интеллектуальные приборы не надо направлять, они могут сами направляться, но фокусировать неинтеллектуальные приборы, нарезать специальные светофильтры – этим занимаются девушки.
— А кто вам помогает передвигать эти большие приборы?
— Смотри, в Большом театре на исторической сцене работает примерно 50 человек работников по свету, и 20 из них – на сцене. Это в основном мужчины и они все этим занимаются. В совокупности на Исторической и Новой сцене занято 100 работников по свету.
— А сколько максимум минимум мастеров по свету на одном спектакле?
— Это зависит, разумеется, от спектакля, и если мы говорим о Большом театре, то это два художника по свету, которые занимаются направкой. Это блоковая система: то есть если во вторник ты направил, то в среду приходишь и проверяешь, все ли ты сделал правильно. Далее: два оператора и на световом пульте обязательно. Минимум четыре девушки-водящих и дальше уже в зависимости от количества перестановок самого спектакля, там определенное количество человек на сцене.
— Что видишь ты из-за сцены, чего не видят другие: актеры, зрители?
— Даже не за сценой, а просто, когда ты водящий. ВиБольшом театре, допустим, смотришь «Лебединое озеро» и чего там только не замечаешь: видишь все недочеты (смеется. – прим. О.К.). Мы с коллегами-водящими по связи обсуждаем артистов и даже сплетничаем: кто потолстел, кто похудел, кто с кем встречается. Или обсуждаем, что кто какой элемент не доделал. Вот мой любимый спектакль «Зимняя сказка» в ВШСИ (Высшая школа сценических искусств. – прим. О.К.), который я, собственно, делала, знаю наизусть. На репетиции актеры забыли фразу, и тут я: «Ребята, вот она, эта фраза, так она звучит!». Или смотришь на игру актера и через несколько секунд думаешь: «Что ты делаешь, ну что ты делаешь?!». Итаких мелочей очень много, особенно, когда насмотришься определенного спектакля.
— В чем преимущества света в отличие от других спецэффектов, делающих спектакль?
— Первая: без света мы ничего бы не увидели, потому что сцена – это закрытая коробка, которая без звука, без окон. И второе: мы можем создать утро, ночь, космос, можем создать лунную ночь, страшную ночь, выделить актера, сосредоточить внимание зрителя на каком-то человеке, а сзади может быть перестановка на другую сцену – все что угодно в зависимости от желаний режиссера, желания художника. Опираясь, конечно, на декорации. Без декораций и задач художников мы работать не можем, и поэтому у нас такое большое разнообразие в плане возможностей. Обычно, если мы говорим о драматическом театре, на нас всегда дым, мыльные пузыри. Большой театр – это отдельная история, потому что там есть свой отдельный цех спецэффектов, который занимается дымом, снегом и пр. А когда я была в Малом театре, «дымила» и сыпала снег с высоты мостика над софитной фермой. Софитная ферма и на ней мостик метров десять. А я панически боюсь высоты! Особенно в первое время боялась, а ведь надо было сыпать красиво.
Но у нас есть проблема – и это актеры, и иногда они бывают плохими людьми. (смеется. – прим. О.К.). Малый театр, спектакль «Пиковая дама». У героини умерла бабушка, она выходит на авансцену, опускается тюль, луч света, а по середине него огромный жирный крест, чтобы она садилась именно в это место. Но нет, она прекрасно садится на край луча: половина лица в свете, половина в темноте. Длинный монолог, темно, идет снег, Герман проходит…. Как с ней ни бились, какой огромный крест ей ни рисовали…. То есть актеры должны понимать то, что что свет сделан специально для них. Вот если у тебя есть монолог, стой в этом луче, ни шаг влево, ни шаг вправо делать не надо. Но если ты понимаешь, что тебе необходимо поменять эту мизансцену по договоренности с режиссером, подойди к оператору и попроси поменять – сделаем. Мы нарушать правила не можем, потому что у нас есть авторские права с художником по свету.
— А что за авторские права с художником по свету?
— После окончания премьерного блока художник по свету в драматическом театре создает так называемый световой паспорт спектакля, в котором все световые картины закрепляются. Это и световые переходы, и план расстановки дополнительного оборудования, и использование стационарного оборудования. Это такой большой пакет документов, и я его тоже делала. Он закрепляется за постановкой и может быть даже закреплен в РАО, обеспечивающий интеллектуальную собственность. Но в принципе сейчас в Большом театре есть специальные службы документации, которые за этого художника делают всю необходимую работу, и это очень хорошо.
—Насколько существенна разница световой партитуры при показе разных театральных постановок (классический спектакль, опера, балет)?
— Отличается не световая партитура, а план расположения дополнительного оборудования. Опера и классический спектакль – это можно выделить в отдельный блок, а балет совсем другое, потому что там мы подсвечиваем в основном ноги. Поэтому у нас много прострельного освещения внизу и обычно бывает мало световых картин. Вот начался спектакль, за сценой уже есть какой-то свет, увертюра, открывается занавес, добавляется свет, который в зале – и все. В драматическом и оперном театре больше сменяется световая картина, потому даже одна небольшая фраза может сильно изменить настроение. Если мы представим, что у нас маленькое помещение, героиня произносит монолог и вдруг открывается дверь, входит новое лицо – надо менять свет.
—Ты совсем недавно перешла из Большого театра в РАМТ. Насколько сильно отличается работа осветителя в разных театрах, если их сравнивать?
— Очень отличается, и все это зависит от театра, его внутренней политики, ну даже от работы внутри цеха. Например, в Малом театре я приходила к двум часам, мы собирали спектакль, направляли его, я работалана правой стороне, осветители смотрят из зала на сцену, монтировщик наоборот – со сцены в зал. Я выставляла то оборудование, которое за нами в спектакле закреплено. Знала, что, допустим, сегодня у нас такой-то спектакль, в который мне вводить ничего не надо, там есть такой маленький приборчик, который мы используем вместо световой пушки. К семи часам подходим на сцену, начинается спектакль, мы сидим отдыхаем. В антракте мы делаем какие-то нужные перестановки, если они необходимы, и потом опять же мы сидим в цеху и чем-то занимаемся. Ну и после спектакля начинаем разбирать оборудование. В Большом театре я работала в левой ложе на пушке,приходила к пяти часам, если мы говорим о среде или пятнице (то есть, когда у нас нет утренних спектаклей и когда нам не нужна направка). Мы быстро проверяли свет, и к семи часам я уже включала световую пушку и прямо проводила на ней спектакль.
В РАМТе я пока не очень успела влиться в коллектив,потому что я пришла только 1 марта. Здесь большое отличие в том, что если мы говорим, например, про историческую сцену Большого театра, то понимаем ее размеры, объемы, то в РАМТе – маленькая сцена-трансформер, это вообще переделанное театральное фойе. То есть здесь нет закрепленной сцены. Технический потолок, на котором висят приборы – их надо менять каждый раз перед каждым спектаклем. Что-то остается, конечно, а что-то в большинстве своем меняется. Меня взяли оператором, и там надо лазить на стремянки, все вешать, фильтровать, править. Пока я только вливаюсь в коллектив, посмотрела пару спектаклей и они мне понравились.
— Насколько сложно работать на других площадках? Например, гастроли. Сколько у вас времени надо отладку светового оборудования?
— Я вела гастроли из своего учебного заведения (школы Райкина), это был спектакль. Со мной выпускался курса Тополянского – Гинкаса. Конечно, гастроли – достаточно сложная вещь. Сначала ты смотришь спектакль, особенно, если ты его не выпускал, берешь видео с собой, смотришь направку, какие зоны светятся, а какие нет, тебе надо знать, когда переключать световые картины. Ты заранее узнаешь, какое расположение цветовых приборов там, куда ты ведешь. Мы обычно начинаем монтировать оборудование с утра в день спектакля: ты что-то запоминаешь, что-то записываешь, изучаешь. Много зависит от световых пультов, потому что они очень разные в зависимости от возможности площадки. Плюс если режиссер немного изменит мизансцены в зависимости от сцены места гастролей, у нас что-то может поменяться. И, конечно, все зависит от сложности спектакля. Тот спектакль, о котором я говорю, был простой студенческий, поэтому так все легко прошло.
—Профессиональное развитие: важно в твоей работе или достаточно просто закреплять навыки от спектакля к спектаклю?
— Я закончила театральный художественный колледж и в принципе могла бы дальше никуда не идти, потому что после него ты считаешься специалистом и можешь работать в театре осветителем. То есть и я была бы таким рабочим человеком, который все-все делает, а дальше уже решает, нужен ему профессиональный рост, если ему это интересно. Я захотела развиваться и поэтому получила высшее образование. Мне интересно совершенствоваться как художник, я хочу работать и уже сейчас постепенно начинаю наращивать обороты и нарабатывать связи, чтобы меня приглашали в проекты. Дополнительных каких-то курсов не нужно, но, наверное, стоит развивать свои навыки по пультам, потому что даже если ты художник, это пойдет в плюс, ведь знать один пульт в совершенстве – это уже просто здорово.
Если говорить о карьерном росте, то, конечно, мне было бы интересно стать главным художником по свету определенного театра. Режиссеры могут приглашать своих художников по свету. Ну вот у нас есть свои люди: Андрей Изотов в Малом театре и Дамир Исмагилов в Большом. Дамир не сидит на месте, его приглашают в другие театры, он ездит по миру делать свои проекты.
—Твоя профессиональная гордость: любимый спектакль, в котором своей работой 100% довольна?
— Я могу рассказать про свой любимый спектакль. Это «Зимняя сказка», о котором я уже говорила и на который я всегда приглашаю, когда узнаю даты. Для меня это первый спектакль, который мы выпустили с режиссером и с заочным курсом Сергея Шенталинского. Получилось так, что Яков Сергеевич Ломкин, режиссер этого спектакля, был нашим преподавателем по режиссуре. У нас обязательный предмет «Основы режиссуры», потому что художник по свету изменяет внутреннее состояние героев, поддерживает атмосферу, и здесь нужны именно основы режиссуры,чтобы понимать логику режиссера. Яков Сергеевич показал нам с одногруппником часть видео и сказал,что сейчас ставит спектакль. Я загорелась идеей и поняла, что хочу это сделать. Мы выпустили «Зимнюю сказку» за две недели, в день занимались им с 9 утра до 11 вечера, сделали и результат однозначно отличный. Но очень интересно видеть рост спектакля. Я не буду раскрывать деталей, но просто в одном месте режиссер придумал интересную «фишку», потом посмотрел и решил ее заменить на другую – все стало еще лучше.
—То есть одна деталь, которая все меняет?
—Да. Если посмотришь, я потом тебе расскажу, какая это деталь. Надеюсь, спектакль будет в июне, потому что ребята уже заканчивают учиться, и я не знаю дальнейшую его судьбу, но очень хотела бы, чтобы он сохранился. На него приходили мои знакомые, я переживала, что он может им не понравиться, но отнюдь нет, они задали мне очень много вопросов по поводу света, почему я сделала его именно таким. Мне сложно это объяснить, потому что свет я чувствую, и понимаю, в каком месте каким он должен быть. Кстати, самая любимая шутка в среде осветителей и художников по свету: «Дайте мне черный свет!» –«Извините, какооой?». Это самая шедевральнаяфраза для нас (смеется. – прим. О.К.).
— Лиза, спасибо, будем за тобой наблюдать, ты в самом начале пути. Есть ли у тебя пара слов для читателей моего блога?
— Ну если твой блог читают студенты, которые думают, что они сразу поступят на актерский и будут гениальными актерами…. Друзья, есть другие театральные профессии, кроме актерской, которыетакже заслуживают внимания, я даже не говорю про свет сейчас. Я говорю про гримеров, костюмеров – эти профессии не заметны, но без них театры точно существовать не могут. И самое важное – ходите в театры.
