На эпоху митаннийско-арийского присутствия на Ближнем Востоке приходится важное усовершенствование конской упряжи – изобретение двухчастных удил. Как уже упоминалось, самые ранние (синташтинские) удила делались из органических материалов (кожи, волос и т.п.). Позднее их сменили металлические, первые примеры которых происходят из синташтинского захоронения в Зардча-Халифе.
Витые бронзовые удила, образцы которых найдены на Кипре, в Микенах, Гезере, Амарне и в других местах, хотя и сделаны из металла, воспроизводят форму предшествующих им кожаных. В целом ближневосточная упряжь позднего бронзового века является очевидным продолжением и развитием более ранней арийской. Характерный для неё тип удил в науке принято называть «гиксосским», однако это именование не вполне точное. Оно возникло по той причине, что их образец в виде прямого бронзового стержня и круглых нащёчников с шипами, найденный в Тель-эль-Аджуле (Газе), был первоначально отнесён к середине XVII в. до н.э. и приписан гиксосам. Однако позднее стало ясно, что они датируются временем не раньше XV в. до н.э. и воспроизводят более ранние арийские образцы.
Появление двухчастных удил усовершенствовало этот тип упряжи. Для управления конём удила должны лежать на его языке и дёснах между передними и задними зубами. При натяжении поводьев они болезненно давят на мягкие ткани рта коня и заставляют его подчиняться вознице. Естественным стремлением животного является поднять удила языком, переместить их назад и закусить премолярами. В случае попадания удил на зубы конь становится неуправляемым (откуда и происходит выражение «закусить удила»). Удила из двух сцепленных частей исключили опасность такого рода. Коню было гораздо труднее закусить их между зубами, а если ему это всё-таки удавалось сделать, внутренние сцепленные концы поднимались углом к нёбу и болезненно на него давили, за счёт чего управление конём всё равно сохранялось. С момента этого изобретения по настоящее время форма конских удил не переживала существенных изменений.
Двухчастные удила (предположительно изобретённые митаннийскими ариями) распространяются в XIV в. до н.э. в Передней Азии, Египте и Эгеиде. Обычные удила у вавилонян и ассирийцев назывались словом makṣārum (образованным от глагола kaṣārum «связывать»), а этот новый вид удил, вероятно, был назван словом širinnatum, являющимся другой формой слова tirinnatum «сосновая шишка», т.е. часть двухчастных удил получила своё название за счёт сходства с шишкой. Впервые данный термин встречается в письме Тушратты Аменхотепу II, в котором царь Митанни сообщает, что шлёт в подарок фараону «1 пару серебряных удил весом 50 сиклей» (т.е. 420 г) (1 ŠU ši-ri-in-na-a-tum KÙ.BABBAR [50] GÍN i-na KI.LÁ-ši-na) (EA 22.1.45). Он также засвидетельствован в хеттских текстах, в т.ч. в трактате Киккули, упоминающем «удила из меди» (URUDU ŠE-RI-IN-NA-TI) (4.37).
Такие удила могли также называться словами касситского происхождения bitinkak и ištamdi. Первое из них присутствует в том же письме Тушратты, подарки которого Аменхотепу II включали «1 пару блестящих удил» (1 ŠU bi-ti-in-ka-ak ša ḫe-me-[ta] zu-ub-bu-[ru]) (EA 22.1.46). Второе встречается только в вавилонских текстах касситского времени, например: «2 пары бронзовых удил… для 2 пар поводьев из кожи» (2 NÍG.LAL iš-tam-di ZABAR… ša 2 NÍG.LAL KUŠ a-ša-a-ti) (UM II.2.54.3f).
Поскольку двухчастные удила сыграли важнейшую роль в развитии верховой езды, имеет смысл уделить здесь внимание истории её появления на Ближнем Востоке. Как говорилось ранее, судя по косвенным данным, индоевропейцы должны были ездить верхом на конях практически со времени их одомашнивания в начале V тыс. до н.э. Однако изобразительные свидетельства об этом появляются лишь намного позже. Исключением может быть изображение (охотящегося на быка?) всадника на каменном топоре, происходящем из окрестностей райцентра Шолдэнешть в Молдавии.[1] К сожалению, эта случайная находка не может быть датирована с точностью. Если, как полагают, она относится к археологическому горизонту Суворово-Новоданиловка конца V тыс. до н.э.,[2] тогда данный рисунок является древнейшим изображением человека верхом на коне.
Самые же ранние надёжно датируемые изобразительные свидетельства о верховой езде на конях появляются на Ближнем Востоке, и происходит это примерно одновременно с проникновением в ближневосточные языки индоевропейского слова для обозначения одомашненного коня – в конце III тыс. до н.э. Такие свидетельства включают три разновидности – изображения на печатях, рельефные глиняные таблички и терракотовые фигурки. Предположительно самым ранним свидетельством первого рода является глиняный отпечаток цилиндрической печати Абакалы из Ура, писца шумерского царя Шу-Сина (ок. 2030 г. до н.э.), с надписью: AB.BA.KAL.LA / DUB.SAR / DUMU.UR.DINGIR.NIN.NGIR.SU («Абакала, писец, сын Ур-Нингирсу»).
Глиняные таблички с рельефами всадников происходят из Южной Месопотамии и датируются кон. III – нач. II тыс. до н.э. Самые ранние из них относятся к эпохе Ура III или Исина-Ларсы. Средства управления и способ езды изображений на печатях и табличках примерно одинаковые. Всадники одеты очень легко или вообще обнажены, у них задняя посадка, характерная для езды на осле. Колени подогнуты и плотно сжимают бока коня. Сёдел или потников нет. Управление осуществляется при помощи поводьев, продетых через кольцо в носу коня, и палки или стрекала. Часто изображается подпруга, за которую всадник держится или под которую он засовывает колени. Некоторые всадники также держатся рукой за хвост коня.
Ни на одном изображении не присутствует оружие или вообще что-либо, говорящее о военном контексте. Складывается впечатление, что в кон. III – нач. II тыс. до н.э. езда верхом на конях на Ближнем Востоке была лишь чем-то вроде экзотического экстремального спорта для самых отважных людей.
Третьей категорией изобразительных свидетельств являются терракотовые фигурки всадников, которых для рубежа III и II тыс. до н.э. известно несколько десятков. Они представляют наездников в невозможной для верховой езды позе – сидящими на холке коня и ухватившимися руками за его шею. Такие фигурки предположительно служили в качестве оберегов, призванных защитить своих владельцев при опасной поездке верхом, и поэтому реализм от них не требовался.
Самая ранняя из таких фигурок была найдена в Тель-Селенкахие на Евфрате в Сирии в слое 2200-2100 гг. до н.э. В эпоху среднего и позднего бронзового века они почти исчезают, но с VIII в. до н.э. вновь появляются и начинают массово производиться сотнями и тысячами. Их производство продолжается до эллинистической эпохи. Любопытно, что даже всадники в легко узнаваемом персидском облачении по-прежнему изображаются с той же невозможной посадкой на холке коня (вероятно, в силу традиции).
К XVIII в. до н.э. относится самое раннее надёжное упоминание о верховой езде на коне в ближневосточных текстах. Оно содержится в письме к царю города Мари (на востоке нынешей Сирии) Зимри-Лиму (1775-1761 гг. до н.э.) от его управляющего дворцом Бахди-Лима. Бахди-Лим наставляет Зимри-Лима, по происхождению аморея-ханеянина, что как аккадский царь тот не должен ездить верхом на лошади: «Моему господину следует поддерживать достоинство царственности, ибо если ты и царь Ханеян, ты также и царь Аккада. Моему господину не следует ездить на конях, а следует ездить на повозке и ослах и [так] поддерживать достоинство царственности» ([bēlī q]aqqad šarrūtiš[u l]ikabbit [šumma] šar Ḫanâ atta [u š]anîš šar Akkadim atta [bēlī] ina ANŠE.KUR.RA.ḪI.A la irakkab [ina] nubalim u ANŠE.ḪI.A kūdanima [b]ē[lī] lirkamma qaqqad šarrūtišu likabbit). Трудно сказать, по какой именно причине Бахди-Лим считал езду верхом на коне неподобающей для аккадского царя. Такой причиной могла быть сильная потливость северного по происхождению животного в жарком южном климате (известна аккадская поговорка «потеть как конь»), обычная тогда посадка с задиранием коленей высоко вверх или просто нетрадиционность коня как верхового животного для монарших особ в тогдашнем Аккаде.
С XVIII в. до н.э. количество изображений всадников на Ближнем Востоке резко снижается, что, по всей видимости, связано с вытеснением верховой езды колесничной. В Передней Азии такие изображения почти исчезают, однако около дюжины их дошло до нас из Египта – в основном на рельефах, посвящённых битве с хеттами при Кадеше.
Если не считать азиатов, убегающих с поля битвы верхом на конях, отстёгнутых от колесничных упряжек, они представляют, главным образом, вероятно, египетских гонцов. Посадка у них по-прежнему задняя, но кони управляются уже с помощью не кольца в носу, а нахрапника или узды с удилами, первоначально изобретённых для управления колесничными конями.
Катастрофа рубежа бронзового и железного веков привела к исчезновению на Ближнем Востоке изобразительных материалов по интересующей нас теме примерно на три столетия (1200-900 гг. до н.э.). Когда эти материалы вновь появляются, главным их источником оказывается Ассирия. В отличие от других ближневосточных стран, в Ассирии колесничные войска продолжают играть важную роль и в раннем железном веке. Однако и там они переживают определённые изменения, выразившиеся, в частности, в появлении тяжёлых колесниц со звеном из четырёх человек и упряжкой из четырёх коней.
В то же время начинается постепенное вытеснение колесниц конницей. Впервые всадники упоминаются в ассирийском войске при царе Тукульти-Нинурте II в 886 г. до н.э. Самые ранние ассирийские изображения всадников представлены на рельефах из дворца Ашшурнасирпала II (883-859 гг. до н.э.) в Кальху (Нимруд) и бронзовых дверях храма, построенного Салманасаром III (859-824 гг. до н.э.) в соседнем с Кальху Балавате. Один из рельефов Ашшурнасирпала II представляет в качестве врагов ассирийцев конных лучников неизвестного происхождения. У них полноценная передняя посадка, на их конях потники, которые держат подпруга и ремни, управляют конями они при помощи узды и удил. Один из всадников, обернувшись, пускает стрелу в преследующую его ассирийскую колесницу. Это самое раннее изображение способа стрельбы из лука, который позднее античные авторы называли «парфянским выстрелом».
На изображениях времён Ашшурнасирпала II и Салманасара III на конях ассирийцев нахрапники, а не удила. Всадники сидят всё еще слишком далеко, их колени поджаты, ногами они охватывают бока коня. Они уже могут стрелять из лука, но для этого им нужна помощь сопровождающего, который держит поводья коня, пока лучник стреляет. Ясно, что для овладения новым и незнакомым для них способом ведения войны ассирийцам потребовалось какое-то время.
Судя по изобразительным свидетельствам, полноценной верховой ездой ассирийцы овладели к эпохе Тиглатпаласара III (745-727 гг. до н.э.). Тем не менее, колесницы в Ассирии продолжали сохранять своё значение. Сын Тиглатпаласара III Саргон II (722-705 гг. до н.э.), завоевав в 721 г. до н.э. Израильское царство, включил его колесничих в ассирийское войско в качестве отдельного «самарийского» подразделения в составе 50 (или 200) колесниц. Однако гибель Саргона II в бою с иранскими конниками-киммерийцами, вторгшимися на Ближний Восток из южнорусских степей, потрясла Ассирию (никогда раньше ассирийский царь не погибал на поле битвы), что должно было ещё более увеличить роль конницы в ассирийском войске (если не привести к почти полному вытеснению ею колесниц).
Появление двухчастных удил существенно улучшило управление конём и, в числе прочего, сделало возможной стрельбу из лука верхом. Она развивается на рубеже II-I тыс. до н.э. среди иранских обитателей южнорусских степей, где в это время распространяются двухчастные удила. Одновременно туда приходят с запада стержневидные нащёчники, вытесняя местные щитковидные.
Стержневидные нащёчники, изготовлявшиеся первоначально из рога, с середины II тыс. до н.э. были характерны для карпато-дунайского региона и встречались также у хеттов в Анатолии. Роль шипов щитковидных нащёчников у них выполняли острые нижние края, которые при натягивании поводьев болезненно давили на челюсти коня. Нащёчники служили для того, чтобы поворачивать коня, удила – чтобы его останавливать.
В южнорусских степях найдено очень незначительное количество удил второй половины II тыс. до н.э. (всего около трёх десятков). В начале I тыс. до н.э. их количество резко возрастает – только на первые три его столетия приходится около шести с половиной сотен находок. 90% из них сделаны из бронзы или железа, большинство являются двухчастными. Эта революция в конской упряжи одновременно с изменением в военном деле вызвала и изменение в хозяйственном укладе, выразившееся в переходе к чистому кочевому скотоводству. В начале I тыс. до н.э. происходит полная номадизация евразийской степи. Вследствие этого в среде её иранских обитателей возникает тот образ жизни, который нам хорошо известен по более поздним скифам и сарматам.
[1] Гольцева Н.В. Гравированный топор-молот из Шолдэнештского района Молдовы // Археологiя. № 3. Київ, 1996. С. 141-144.
[2] Дергачев В.А. О скипетрах, о лошадях, о войне. Этюды в защиту миграционной концепции М. Гимбутас. СПб., 2007. С. 298-299.