Много ли впечатляющих памятников, посвященных героям, живым и павшим, жертвам войн вы повстречали на своем жизненном пути? Ответ, я уверен, будет единогласен: бесконечное множество. Ведь тема эта сама по себе чрезвычайно эмоциональна. Скажу больше, у каждого, наверняка, есть один особенный, трогающий душу, заставляющий сердце дрожать от ужаса, который передается нам сквозь годы от тех, кому выпало несчастье испытать те страхи и лишения. Очень много таковых и в нашем славном Санкт-Петербурге, ведь в историю города страницы войны вшиты красной нитью человеческих судеб: это и монументы на дороге жизни, и величественный мемориал «Героическим защитникам Ленинграда» – примеров масса – в каждом из них есть что-то личное для жителей нашего города.
Сегодня речь пойдет не о том, что моя бабушка потеряла маму в 4 года, когда самый дорогой в жизни ребенка человек накрыл его своим телом от бомб, падающих с неба, и уносящих ввысь души ленинградцев. Не стану останавливаться и на том, что, попав в детский дом в совсем раннем возрасте, бабушка перенесла не один десяток процедур облучения радиацией, с помощью которой в те тяжелые годы лечили от лишая детей, которых приютили. Не будет здесь и историй о последствиях, с которыми всю жизнь боролся дорогой мне человек – о бесконечных онкологических рецидивах, которые, в конечном итоге, отняли ее жизнь. Мне о войне напоминает каждый уголок, с которым связаны воспоминания и рассказы мамы моего отца. Всю жизнь я видел только историю Ленинграда, а сегодня хотел бы рассказать о тех местах, которые открыл для себя, посещая другие страны. Расскажу не обо всем – о том лишь, что по стечению обстоятельств тронуло меня за самые израненные уголки души. Все эти места оказались на моем жизненном пути совершенно неожиданно – в момент следования в ту или иную точку назначения для очередного отдыха. О Беларуси мне было известно мало, хотя дед мой, которого я потерял рано, был родом именно оттуда. Узнавать родную для себя страну я начал уже в зрелом возрасте и благодаря супруге, мама которой родилась и выросла в Брестской области. Бабушке моей жены было 9, а деду – 12, когда война постучалась в их деревню. Это случилось ужасающе быстро, ведь жили они под Брестом. Дедушка, будучи мальчишкой, забрался с товарищами в неожиданно опустевшую войсковую часть, на радостях они набрали все, что смогли унести: с оружием наперевес он и его друзья высыпали через ворота части навстречу ехавшим на них мотоколоннам с немцами-оккупантами. Школу быстро переоборудовали в штаб, а школьный двор – в плац, на котором отныне проводили построения немецкие войска. Мальчишки, не осознавая всей опасности, заведенные идеей помочь вытурить захватчиков, притаившись на крыше школы, вели обстрел камнями – в шеренги немецких солдат летело все, что было не приколочено. А дом, где росла бабушка жены, был занят офицером, отдававшим продовольственный паек хозяйке, которая осталась с двумя дочерьми на руках и нуждалась в помощи. Жене врезалось в память одно: бабушка кричала, впадая в сон, – снившиеся ей бомбежки заставляли ту девятилетнюю девочку кричать от страха наяву. Помнится, и как она, уже взрослая мать и бабушка, прижималась к стене, стараясь спрятаться, на входе в мемориальный комплекс Брестская крепость, когда голос Левитана объявлял о начале войны, а на фоне были слышны звуки истребителей. Видеть этот фантомный ужас в глазах близких и быть не в силах помочь – страшно. Стыдно, что нам страшно именно это, ведь нет ни реальной угрозы жизни, ни даже того, от чего спасть. Неподалеку от деревни Бронная Гора, что под Брестом, жена показала мне место, куда приводила ее бабушка: здесь, в лесу, стоит мемориал казненным евреям, которых немцы свозили сюда эшелонами. Через огромную, вырытую для них яму прямо от подножья вагона были перекинуты доски, по которым лишенные одежды люди шли навстречу пулеметчику. Падая, сраженные насмерть или раненые, они мгновенно или в мучениях засыпали навек здесь, в этой братской могиле. Некоторые из них были похоронены заживо – земля дрожала трое суток, жители пытались спасти хоть кого-то, но оцепление не снимали до тех пор, пока не ушла последняя надежда найти выживших.
Сейчас на этой могиле жертв фашизма, где покоятся около 50 тысяч расстрелянных невинных людей, – лес. Тишину, нарушают лишь пение птиц во славу погибших и звук разбуженного ветром колокола, венчающего вершину монумента – рельс, уходящих в небо. Как, наверное, и все вы, много я слышал и про Хатынь, которую не удавалось посетить до дня, когда мы ехали на Бронную не ночью (как это происходило обыкновенно). Любому, кто не был здесь ранее, стоит свернуть с трассы вглубь, к мемориальному комплексу, к месту, где 22 марта 1943 года были сожжены заживо или расстреляны все жители деревни. Карательная смерть за убийство нескольких немецких военнослужащих и помощь партизанам постигла 149 жителей Хатыни. Летом, когда поляна с захоронением окружена кромкой леса, который, живее всех живых, напоминает шумом потревоженных крон и пением птиц о том, как мимолетно чувство безопасности, как невинная жизнь может оборваться в одночасье, лишив кого-то матери и отца, сына и дочери, жены и горячо любимого мужа. Умиротворенную картину рушит хор перезвонов: на каждой из могил установлен привычный для памяти голос – колокол. Звук этот зловещ и невероятно страшен. Это крики и плач всех, кто сгорел заживо в том амбаре, это истошный неистовый вопль единственного выжившего – человека, вернувшегося из леса и обнаружившего пожар; это рыдания отца, выносящего тело своего ребенка на руках из уже рушившейся в пламени постройки.
Немой крик и невыразимая боль застыли на лице несчастного – здесь он и по сей день: также, с ребенком на руках, призывает помнить ту цену, что была уплачена людьми за наше право на жизнь. Много таких мест, жутких, безмолвных внешне, но невыносимо громких в своем выражении. Это и разрушенные форты под городом Лиепая: обрывы и сорвавшиеся вниз остатки построек заботливо укутывают волны Балтики, будто говоря: «Спите, спите, мы не позволим забыть подвиг тех, кто пал в стенах этих укреплений».
Там же, на подъезде к чудесному мирному ныне курорту, еще одна братская могила невинных, осужденных и наказанных фашистами евреев, этот мемориал жертвам холокоста представляет собой менору. Пламя свечей, будто огонь жизни, давно укрыло море – та же участь постигла и большинство тел казненных.
Только Глухая тишина и подавляющий безмолвные крики скорби шум моря, будто в космосе, окутывают слух редкого гостя вакуумом – это заставляет испытать дикое сочетание эмоций, во главе которых леденящий ужас и усталость от боли, рождающая желание умереть. Столько памятных мест разбросано по свету, и я хочу попросить вас не пренебрегать возможностью отдать должное героям, не жалеть 20 минут своего времени, не вспоминать о своей сравнительно ничтожной усталости, не перекладывать эту миссию на других… Сочтите достойным внимания любой уголок во имя чести павших. Места, где покоятся, живут души этих людей, достойны не только мирной, и в то же время чреватой уединенности, но и судьбы не быть забытыми. Моя просьба проста: навещайте героев.