Самхейн в этот год выпал на выходные. Ведьма, оставив домашних, мёрзла в электричке. Она терпеть не могла толпу. Забилась в угол вагона, на лавке вжалась в стенку. В наушниках – музыка. Капюшон на голову поглубже – и нет меня среди вас. Просто нет.
* * *
Со станции вышла уже в сумерках. Шла налегке – только рюкзак полупустой за спиной да палка трекинговая в руке. Станция – платформа советских ещё времён – закончилась через пару десятков шагов. Дальше – тропка. Широкая, нахоженная, она уводила куда-то вдоль разросшихся, выше человека кустов.
Куда-то – ведьма знала, куда. Там, дальше, будет поворот на новую, гладенькую асфальтовую дорогу.
Ровная, словно бархатная, в жёлтом свете редких фонарей, она действительно простёрлась в обе стороны от узкого выхода с тропы. Чуть бликовала водяная плёнка на её асфальтовой поверхности. Тишина и ни одной машины. Только спешащие скорее к дому пассажиры электрички.
М-да. Следующая – в час ночи. Надо успеть.
Ведьма поправила лямки рюкзака за спиной и уверенно повернула налево. Ноги упруго отталкивались от гладкой поверхности. Кажется, раз – и побежишь быстрее ветра. Красота! Ведьме нравилось это ощущение.
* * *
Сойдя с дороги, пробиралась теперь тропой по дну небольшого овражика, потом просека под ЛЭПом. А потом и вовсе через лес.
Когда вышла, наконец, на берег реки, совсем уже стемнело. Только где-то вдалеке, за горизонтом, ещё светила алым проглотившая солнце туча. Словно край её чуть приподнялся именно для того, чтобы показать миру закат.
Вот только ведьма, пробираясь лесом, всё чудо пропустила. Стояла сейчас над тёмной водой.
Обрыв клювом выдавался в самое небо. Тёмное, ветреное. Низкие тучи за царапающими высь голыми ветвями. Небо Самхейна. Ведьма поёжилась. Ей показалось неуместным сейчас и вот тут называть себя ведьмой. Не ощущала она в себе сейчас сил и способностей достать то, что нужно. Или противостоять чему-то, что…
Что ощущалось как опасность и предчувствие беды.
Ведьма огляделась – в сгущающейся темноте сложно становилось хоть что-то понять. Даже с пятном фонарика всё вокруг казалось чужим и таинственным. И страшным.
Где-то на граница света и тьма шевелились тени. То ли тени ветвей, то ли… Странные звуки, неопределимые, незнакомые. То ли стоны, то ли усмешки вслух…
Книжные знания не вселяли уверенности. Нет опыта. Почти нет магии. Словно голая посреди леса. Ведьма беспомощно вцепилась в свою палку. Будто она могла помочь в ночь самхейна.
Последний раз, когда они приезжали сюда отдыхать, тут, на этом обрыве, держалась изо всех сил сосна. Как раз такая, какую описывал «Травник».
Тонкое и высокое дерево впивалось узловатыми корнями-пальцами в почву. Разбивало её на комья в попытке удержаться, уцепиться и жить ещё. И неминуемо сваливалось в воду под «клювом» берега. Не наклоняясь, всё ещё держась, но корни повисали спутанными прядями над пустотой. Казалось, не хватало толчка до падения. До взлёта, чтобы как… та, что прыгнула отсюда когда-то.
Лёгкие, тонкие и хрупкие чешуины тёплого охряного цвета пахли живым. Смолой и летом, и чуть-чуть праздником.
Ведьма приложила ладонь к стволу. Токи жизни она ощутить сумела. Как тёплое и мягкое прикосновение. Вот только за этим, тёплым и солнечным, скрадывалось что-то ещё.
Холодное и липкое. Затягивающее. Зовущее.
Ведьма приложила вторую ладонь, прикрыла глаза. Фонарик повис на запястье, освещая сухую тонкую траву и многолетний упругий ковёр иголок.
Холод. Вытягивающий тепло из души. И из тела. Ведьма опустила замёрзшие ладони. Повела фонарём по сторонам. Вроде никого.
Колышутся кусты вокруг. От ветра. Или не от ветра?
Что это? Какая-то тень… Фонарик испуганно взглянул туда и выхватил из тьмы острые уши. Дрогнул, метнулся обратно, пошарил – уши уже пропали.
Ведьма отступила к дереву. Взобраться, «уболтать» ветвь – всё, что ей нужно сейчас. И никто и ничто не помешают.
Разве что… Снова почудился всхлип.
Луч фонаря, словно взгляд, скользнул по близким кустам. То тут, то там в него попадались чёрные тени. То ближе, то дальше. Кружили. Пытались зайти со спины. Как волки.
Вот только волки не оставляют клочья туманной шкуры на ветках.
Взобраться бы на дерево! Ведьма прижалась к нему спиной. Снова ощутила неприятно-сосущее присутствие внутри древесной живой светлости.
Внутри. Или рядом. Очень. Насколько? Ведьма взглянула вверх. Сверху, близко-близко к лицу, заглядывала в глаза чёрная тварь. Ахнув, ведьма отпрыгнула и ударила палкой. Тварь даже не моргнула. А палка отлетела куда-то.
Тварь прыгнула. Пытаясь дотянуться почти человечьими пальцами. Жертва увернулась, и тварь пролетела дальше, приземлилась, развернулась и пошла по земле. Здесь, под деревом, ровный прогал позволял увидеть движения нападавших. И позволял их самих разглядеть.
С ужасом и каким-то самоубийственным любопытством ведьма не могла оторвать взгляд от этих тварей. Чёрные тени с острыми, высоко торчащими ушами, припадали к земле, почти подползали к жертве. Морды неожиданно плоские, клыкастые. Круглые горящие глаза. Торчащие острые зубы.
Невероятно похожи на человека телом. Колени и руки – почти как у неё самой, только мехом укрытые чёрным. Рыскали вокруг твари, опираясь на расставленные пальцы рук и носки стоп. Вполне человеческих стоп.
Наслаждение, острое и наполненное страхом до самых краёв мешало хоть что-то сделать для спасения.
Задыхаясь от ужаса, от осознания их не-бытийной природы, ведьма заставила себя отступить. И ещё на шаг, чувствуя щекотные капли холодного пота по спине. Внутри снова захолонуло страхом. Захотелось отвернуться. Не смотреть.
Лучше б не видеть. Лучше б не разглядывать…
* * *
Чёрные остроухие тени скользили кругом, подбираясь всё ближе. То одна, то другая оказывалась совсем близко. Готовясь прыгнуть. Ведьма прижалась к стволу, оберегая спину. Не отрывая взгляда от теней, зашептала быстро, торопливо нанизывая слова заклятия на нити бытия. Одновременно пытаясь нащупать ладонью суть дерева – его светлая тёплая сила нужна была для защиты.
Толкнувшись тощими ногами, взвилась в воздух тварь слева. Челюсти щёлкнули возле уха. Ведьма ладонью впечатала в чёрную муть знак не-бытия. Взвизг резанул уши. Ведьма вздрогнула. Тварь, роняя клочья тёмного тумана, упала. Закаталась по тонкой мёртвой траве и хвойному ковру, взметая сухие иглы лапами. Визжа заполошно и тонко. И истаяла.
Остальные замерли. Обратив морды к оказавшейся слишком сильной добыче, они стояли кругом. Штук семь чёрных, словно дымящих, остроухих силуэтов. С почти человечьими, улыбающимися лицами.
Твари постояли и порскнули прочь. В разные стороны, только кусты шатнули ветвями. И – как и не было никого. Ночь. Тишь. Пустота.
Справившись клокотавшей внутри паникой, ведьма полезла за ветками.
Холодный ветер пробирал до самой кожи. Отбирал тепло, остужал холодный пот. Испуг всё не отпускал - сжимал ещё сердце мохнатой лапой.
Ведьма выдохнула, заставила себя сосредоточиться. С облачного неба сыпался мелкий частый дождь. Когда начался? Она не заметила.
Тонкие, липковатые от смолы ветки казались пугающе-хрупкими. И из них, таких тонких, нужно выбрать способные летать.
Женщина осматривала ветви тщательно, прислушиваясь к силе каждой из них.
Ей показались подходящими две. Над каждой, несмотря на дождь, ветер и холод, на опасность свалиться с мокрой коры на камни или в обрыв, ведьма прочитала заговор-уговор. Три раза, как книга велела.
Когда на третий раз ничего не произошло, у ведьмы вдруг вспыхнули от досады щёки. Губы неудержимо поехали вперёд. Только не плакать! Только не плакать!
Но слёзы обиды уже катились по щекам, согревая их солёным теплом.
Как так?! Ночь, холод, эти, ушасто-клыкастые – и всё зря?!
Да быть этого не может!!
Ведьма разозлилась. Закатала рукава куртки и, обхватив ладонями ветвь у самого её основания, возле ствола, зашептала, тщательно артикулируя каждый звук. И жёстко, непреклонно звучала в каждом слове её воля.
Ветка неожиданно отпала от ствола. Женщина чуть не свалилась, потеряв равновесие.
Ветвь отделилась от тела ствола. Послушалась. И вторая намеченная – тоже.
Без хруста или треска. Ровной, не раненной кожицей смотрело на неё место слома.
Так и было задумано. Ветвь должна оставаться живой. Единой с деревом и его сутью. И, пока ветвь летает, дерево тоже не умрёт.
* * *
Ведьма почти бегом пробиралась обратно к станции. Ветки, упакованные от чужих взглядов обёрточной бумагой, несла на манер метлы. Они ещё не умели летать, их ещё этому надо было учить.
Женщина спешила, почти бегом бежала. От страха. И от того, что электричка скоро, а ночевать тут… Ну совсем не улыбается.
Эта ночь, здесь, в лесу, улыбалась клыкастыми пастями чёрных тварей.
Нет уж, надо успеть!
Несмотря на спешку, ведьма улыбалась. Она будет летать! Будет летать! Победно оглядывала серенькое небо. Ждите, облака! Я скоро буду с вами. Наравне.
Перепрыгнув лужу, побежала дальше. Фигурку обняла тьма, спрятала от чужих.
Ровность асфальта упруго отталкивала ноги. Беги, быстрее ветра. Мир – твой. И ты – его часть. По праву ведьмы.
13.11.2015
Мартокот в октябре, он же Шуш, он же Шуш Аквинский
