Это «Благовещение» я увидел в во флорентийской галерее Уфицци лет пять назад. И замер перед картиной.
Мария будто отталкивает Ангела с его лилией: «Нет, не надо, кто я такая?» Но уже приняла эту Весть.
В зале Боттичелли все толпились перед «Весной» и «Рождением Венеры», двумя хитами, а Мария с Ангелом никому не были интересны. У меня же сбилось дыхание. Я отходил от картины, возвращался, снова прогуливался, опять возвращался. Обошел всю галерею и снова вернулся.
Да, я атеист, и тут уже вряд ли что-то изменится. Но почему я вдруг обомлел перед картиной Сандро Боттичелли? Я же видел десятки иных «Благовещений», самых разных, превосходных, шедевров – но подобного не испытывал. Что случилось со мной в этот момент? Почему я смотрел на Марию, девчонку-простолюдинку из древнего Израиля, написанную итальянцем больше 500 лет назад, и почему слезы вдруг подступали? И почему, когда я покинул, наконец, галерею, то чувствовал, что стал другим. Нет, конечно, я не уверовал, не отправился в паломничество с мешком за плечами, не совершил духовный подвиг. Просто немного стал другим. Почему? Не знаю. Тайна. Наверно, главная тайна искусства.
«Благовещение» было написано для монастыря Честелло, ради него Боттичелли даже прервал работу над другим важным заказом. Нет, деньги не причем. Он хотел его написать, он чувствовал, что должен. Это поздний Боттичелли, тот, который уже стал очень религиозным, который с неудовольствием и даже стыдом вспоминает о своих прежних «развратных» творениях. «Весна», «Венера», Сикстинская капелла позади. А по улицам Флоренции ходят суровые молодые парни в белых одеждах и призывают горожан к покаянию. Сандро слушает их. Краски становятся скупыми. Сандро мучают болезни, он в тревожных предчувствиях. Весь город ждет чего-то дурного, в народе пророчествуют скорые беды.
…Но Ангел уже опустился перед Марией. Она будто отталкивает его и все же принимает Весть. Сегодня – Благовещение, 7 апреля.
Алексей БЕЛЯКОВ