Взял!
Что это: сказка о войне
На что похоже: «Утомлённые солнцем 2. Предстояние»
Зачем смотреть: разобраться с вопросами к «Предстоянию» и заново открыть Михалкова.
Странная история – все рецензии на «Утомлённые солнцем 2. Цитадель», которые с 3 мая есть в интернете, принимают форму не рецензии, а эссе. Кинокритики дружно и единогласно отказались от привычного разбора полётов и мимолётного сравнения с прошлыми работами автора ради пространного анализа итогов целой эры в российском кино – эры, когда «Никита Михалков стал снимать не так, как раньше». Вот и мы недалеко уйдём. Ведь, кажется, они правы с итогами – эра-то завершилась.
Нет, Михалков вовсе не стал вопреки наивной, но неумирающей всенародной надежде тем, прежним Михалковым 70-80-х, тонким и внимательным постановщиком интимных историй в камерной обстановке –мы ждали новую «Неоконченную пьесу…», новую «Родню», так чтобы в груди защемило, и ахнул зал от пронзительной игры актёров. Более того, стало понятно, что Михалков больше уже таким не будет – одной всенародной иллюзией меньше. И, главное, стало ясно, каким именно стал Михалков – потому что последние 15 лет этого не понимал никто. Кроме него самого, разумеется.
Между прочим, метаморфоза-то произошла сногсшибательная. Пока мы последние пару лет следили, как от старой гвардии во главе с Никитой Сергеевичем отчаливала в самостоятельное плавание эскадра молодых режиссёров, пока мы восхищались их дебютами и успехами, запоминали их замысловатые фамилии и перечни европейских призов, им присуждённых, пока мы оплакивали хороших в прошлом, но безнадёжно отставших от времени стариков, с их «предводителем Никитой» произошла странная история. Он сам отчалил от этих «дедушек». Отчаливать нужно было, и изучать новый киноязык тоже нужно было – это понимали сами старики – Шехназаров, Учитель и прочие более или менее успешно осваивали новую территорию и аудиторию. А кто не менялся в ногу со временем, то и не снимал кино. Но Михалкова с ними не было – ни с теми, ни с другими, ни с третьими. Он руководил Союзом кинематографистов, писал реакционные Манифесты, ругался в телевизоре и с телевизором, и всё это время снимал «УС-2».
Михалков велик. Пока одни трепетно копируют киноязык полувековой давности, а другие с жадностью впитывают европейские и азиатские современные достижения, Михалков со свойственной ему самонадеянностью изобретает сам себе и языки, и жанры – свои собственные. На фига покупать хлопковые, извините, стандартизированные труселя в магазине готового платья, если можно самому распахать жирную целину, посеять лён, собрать его, растолочь, и соткать такие портки, какие душа пожелает – расписные и с карманами? А ещё лучше взять дрын, найти медведя, завалить его, снять шкуру и сделать из неё красивенные штаны, мехом внутрь. Ещё и на носки останется. И какие, на фиг, стандарты?
Пока все режиссёры России скрупулёзно изучают мировой кинопроцесс, тщательно прокладывают маршруты в пост-модернистском океане, полном ледяных глыб повторов, цитат и самоцитат, в то время, как все критики сравнивают новоизобретённый лубок Михалкова с изящным и задорным винегретом «Бесславных ублюдков» на предмет их относительной лубочности, никто не замечает, что михалковский салат нарезан не в блендере, а топором, и здоровыми ломтями. У ТарантиноБрэд Питткривит бровки, как Брандо– ах, как мило! – а у Михалкова летят сопли, слюни и пот.
Исток нашего с Михалковым взаимонепонимания в стереотипе «кина о войне». Если уж он сам заявил про ответ «Спасению рядового Райана», то и ждали мы такого же исторически аккуратного, скупого на эмоции и богатого на взрывы зрелища. Или другое направление военного фильма – чего уж далеко от Спилберга отходить – «Список Шиндлера». Кино актёрское, эмоциональное, но тоже предельно реалистичное. Даже соцреалистичное. И упомянутые «Бесславные ублюдки» не приучили нас к мысли, что кино о войне может быть другим. Мы хотели «наш ответ Райану» – мы получили «Брестскую крепость».
Михалкову же неинтересно снимать сцену бомбёжки. Даже не так – если бы ему принесли сценарий «Спасения рядового Иванова», где строчка «форсирование Днепра» подразумевает 15 минут экранного времени со взрывами, кровью, грязью и прочей Нормандией, Никита Сергеевич сказал бы «Скучно!». Ну неинтересно Михалкову то, что интересно Спилбергу – достигнуть максимального правдоподобия. Если бомбардировка, то она должна нести смысл, идею, философию. Михалков практически вернул философию на российские экраны – пусть свою, михалковскую, сермяжно-барскую, но философию.
Когда режиссёр обещал документальное подтверждение каждому экранизированному в «УС-2» случаю, он не обманывал. Случаи-то всамделишные, но в его «руках» они превращаются в сказания и легенды: «Приказал царь старшему генералу взять крепость, да ленив был генерал и боязлив – в бинокль глядел, разведку посылал, карты изучал – не взял крепость. Тогда приказал царь другому, среднему генералу взять крепость. Горяч был и глуп генерал – сам пил, солдат поил, в атаку гнал, да только крепость не взял. Пуще прежнего засел супостат, пушек понаставил и ждёт. Тогда царь вспомнил про меньшого своего генералишку – Серёжку-дурачка. И в третий раз послал он войско на крепость, да пушек дурачку не дал, вместо самострелов дубьё послал – всё равно пропадёт непутёвый. А Серёжка-то дубьё через плечо закинул, песню запел и пошёл на крепость. Солнышку улыбается, с комариком здоровается. Тут мышка бежала, хвостиком махнула…».
То, что со зрительской точки зрения такая форма подачи была ошибкой – несомненно. Зритель форму сказки не понимает и не принимает. Вернее, понимает, если скандинавский бог падает с неба в прерии Нью-Мексико и ищет свой молот – но то ж явный супергерой, и ожидания у зрителей соответствующие, любую ахинею скушают. А кино про войну обязано быть серьёзным. Тем более, у Михалкова. Тем более после «Утомлённых солнцем» 1994 года. Однако, с режиссёрской точки зрения такая форма оправдана – он хотел «Сагу о Котове», хотел создать ярчайший контраст между жизнью и смертью, хотел гиперболизировать отдельные случаи, хотел сконцентрировать все ярчайшие проявления страха, предательства, глупости, жестокости, отваги и милосердия – он это сделал. Он обещал, что с просмотром «Цитадели» всё станет намного понятнее – он не соврал.
И если мы отбрасываем личные вопросы к Михалкову по поводу мигалки и властелобызания, если мы соглашаемся работать в условиях сказки и мифа, то фильм «УС-2» – и «Предстояние», и особенно «Цитадель», становятся ясными, интересными, и мы не можем не признать тогда, что сделано это всё необычайно талантливо – от постановщика до гримёра, от режиссёра массовки до специалиста по визуальным эффектам. Не говоря уже о прекрасных актёрах и актрисах.
Идею о сказке высказала ещё год назад, кажется, Марина Леско. И, кажется, была права – правее всех остальных. То, что этим ключиком не пользуются, и продолжают называть происходящее предсмертным бредом Котова, заставляет верить в те теории заговора, которые понавыдумывал Никита Сергеевич. Хотя предсмертное видение там всё-таки было – с проезжающими на запад танками. Всё-таки мины через 10 секунд не отключаются.
И что же поделать с нами, отвыкшими от сказок не то, что на экране – в литературе? Если и читаем русские народные, так только детям на ночь, и то только если телевизор сломан. Михалков, как и многие другие режиссёры, призывает зрителя в кинотеатре работать, а не жевать попкорн. Но это очень непривычно для нашего брата. А тут почти шесть часов мифологии, которую без согласия на сказочный формат смотреть невозможно. А если вдруг согласитесь, то увидите кино такого уровня, которого в России не было, да и не появилось бы никогда, если бы не Михалков. И сердце замирает, и зал ахает, и слеза просится. Не так, как раньше, не беспрестанно на одном из безупречных фильмов автора, а спотыкаясь и иногда скучая. И всё равно так никто больше не умеет. Ради такого удовольствия можно разок попробовать поверить в сказку.
Вердикт:сказка о войне. Всё сильно и мастерски, кроме (иногда) Виктории Толстогановой и голопопого дублёра Олега Меньшикова. А особенно хороши Павел Деревянкои Инна Чурикова. Жаль, что мало их.