Очевидно, что инструмент должен соответствовать преследуемой задаче. А это включает в себя, в том числе, не только создание продуманной схемы эксперимента с учетом всех тонкостей и деталей, но и точность интерпретаций, понятий. Особенно сильно это проявляется, когда тем или иным образом объектом исследования становится человеческий мозг. Если начинают изучать «сознание», «эмоции» и «мысли», путаница возникает не только потому, что мозг сложно устроен, но еще и потому, что не стоит в науке для построения точных схем устройства чего-либо использовать средневековые туманные понятия наподобие «эфира», «флогистона» или «души». В таком случае сложности возникают уже на этапе формулировки целей. В этом смысле исследование корреляций между угасанием ответа миндалины на собственную ложь и изменением частоты лживых ответов оказывается настолько же биологическим, насколько социальным является исследование ENCODE. Путаница случается и при обратной ситуации: когда выстроенную схему машинерии ошибочно принимают за орудие, способное само по себе действовать на людей. Нет смысла пытаться чинить автомобиль, используя вместо инструментов бумажную брошюру со схемой его устройства, даже если из этой брошюры сложить оригами в виде этих самых инструментов. Так же нет смысла и рассказывать автомобилю его устройство, Есть автомобили с голосовым управлением, но то, какие именно фразы-команды срабатывают в этом случае определяется не «истиной» об устройстве автомобиля, а историей речи, в среде которой эти фразы сформировались как выражение какого-то определенного смысла, стали подходящими для использования и как подходящие использовались человеком при создании системы голосового управления. Когда мы начинаем говорить о человеке, очень важно различать «социальное» и «биологическое». Почти наверняка в будущем найдется способ проследить прямую связь между биологической эволюцией и историей человечества, как ее продолжением и составной частью. Тогда мы сможем в устройстве первой клетки найти предпосылки, например, того, каким образом Достоевский дошел до мыслей, озвученных им в «Записках из подполья». Или же того, почему он выразил эти мысли так, а не иначе. Или, наконец, того, как мы понимаем смысл этих мыслей из текста книги, и чем определяется при этом «правильность» понимания. Но то, как история происходит, подчиняется своим внутренним правилам, и эти правила легко перепутать с законами природы. Реакция миндалины на ложь – это не вшитый в гены механизм, это последствие воздействия на структуру мозга через «интерфейс». Прежде необходимо научиться, хотя бы, различать ложь и правду и, вообще, научиться говорить. Правильность «понимания», кстати, является, кроме прочего, хорошей иллюстрацией различия между социальным и биологическим. С одной стороны, «правильность» понимания смысла, как характеристика результата какого-то процесса – это очевидно, явление в материальном мире, которое неизбежно подчиняется законам этого мира. То есть, в некотором смысле, как «продолжение» устройства первой клетки и последствие произошедших с ней событий, «понимание» и «понимаемое» являются «гомологичными» любому процессу, происходящему в любом живом организме. С другой стороны, «правильность» понимания смысла чего-либо определяются людьми. Если ребенок неправильно поймет то, что прочитал, родители его поправят. «Связь с первой клеткой» действительно прослеживается в возможности «неправильного» понимания. Если мы, к примеру, покажем ребенку изображение того, что он никогда не видел, но при этом он хотя бы раз видел рисунок и понимал, что это такое (или рисовал сам), то каким-то образом он сумеет перенести на изображение неизвестного ему предмета то, как соотносятся известный предмет и рисунок этого предмета, и сможет представить то, чего никогда не видел. Но, все равно, пониманию всегда учатся, и определяется оно структурой самого понимаемого, при этом закономерности «понимания» – не неизменные законы физики, а постоянно меняющиеся правила «игры». Знание изображает законы, но не является ими самими, поэтому, как и брошюра со схемой автомобиля, не срабатывает напрямую. Это сложно заметить, потому что на пути понимания встает сразу несколько препятствий. Вера в «правда всегда победит», предрасположенность считать полезным в одном деле то, что было полезно в другом («лекарство от всех болезней»), слепость в оценке своих суждений: заблуждения не являются тем, что можно просто победить «истинностью», в общении «истинность» научного знания не тождественна «применимости» и «действенности». Именно из-за этого часто оказывается бесполезной психотерапия, а учения об «астрале» и прочем шаманстве, будучи построенными на древних заблуждениях, оказываются орудием, более соответствующим конституции личности, как последствию истории знания, - и поэтому находят отклик и «срабатывают».
Вариабельность на уровне транскриптома, метаболома и протеома. Существует много способов охарактеризовать живое, но в контексте затронутой темы стоит взглянуть на живое в свете его способности приспосабливаться: обеспечивать постоянство внутренней среды в постоянно меняющихся условиях среды внешней. Именно способность противопоставлять различным вариантам комбинаций из внешних условий соответствующие четко определенные направленные компенсирующие реакции в виде ферментативных активностей обуславливает вариабельность клеток на уровне транскриптома, матаболома и протеома. Вся информация об этой способности приспосабливаться наследуется. При этом и вариабельность, обусловленная многоклеточностью, и, что важнее, вариабельность в следствие ошибок репликации, так же служат приспособляемости. Если точнее, и неприспособляемости тоже, любые свойства живой системы таковы, каковы они есть из-за того, что мир так происходил, просто полезные свойства правильнее было бы назвать недостаточно вредными, то есть в живом «полезное» – это то, что ведут не только к смерти. Живое – это интерпретация, приспособленность, выживание и борьба – тоже интерпретации. С тем же успехом можно назвать потухший вулкан приспособленным, сказать, что он борется за потухшесть с мантией, и что толщина застывшей магмы – это приспособление, адаптированность к существующим условиям. И тогда гибкость слоя и вариативность толщины слоя в разных точках – это вариабельность, которая обеспечивает выживаемость - приспосабливает вулкан, если условия (давление магмы) меняется. И это так, потому что вариативность живого – это тоже комбинация свойств материи в контексте законов физики, а устройство живого – особая форма следа событий, произошедших с материей с такими свойствами. Сложные структуры – след событий. Другие события, произошедшие с той же материей оставили след другой формы: неживое. В свете этого жизнь можно образно назвать неизменно повторяющимся процессом направленных изменений, обеспечивающих сохранение информации о том, как с помощью направленных изменений сохранить неизменным процесс сохранения с помощью направленных изменений информации о направленных изменениях. При этом неизбежны ошибки и информация меняется, но неизменным (даже в случае появления смертных клеток) является смысл этой информации – сохранить неизменным этот самый смысл: сохранить неизменным сохранение. Хотя так можно сказать про все: настоящей неизменности нет, неизменность есть только в интерпретации, объявляющей не копии похожими, это обусловлено свойствами мышления – бессмысленная зацикленность формулировки указывает на это. Почему бессмысленности нет в фактах, а только в интерпретации. Физиологический и химический «снимок» клетки, как исчерпывающая картина того, что в ней и с ней происходит, выражается в профиле присутствующих в ней метаболитов (метаболом). Химический состав клетки (в том числе и концентрации метаболитов) определяется динамикой условий внешней среды, ответом клетки на происходящие во внешней среде изменения, и, кроме того, динамикой различных несинхронных циклических процессов, постоянно происходящих в клетке. Так или иначе, любой клеточный ответ и любые изменения, связанные с клеточным циклом, обусловлен ферментативной активностью белков (в некоторых случаях – еще и РНК). В свою очередь, белковый состав определяется композицией мРНК и некодирующей РНК (траскриптом). Хотя почти все белки подвергаются различным пострансляционным модификациям, и, таким образом, регуляция белкового профиля (протеом) происходит не только на уровне транскрипции и трансляции, в конечном итоге все закономерности регуляции определяются первичной структурой пептидных цепей, а та – первичной структурой мРНК и ДНК. Своевременная реакция клетки на изменения внешней среды обеспечивается функционированием систем рецепторов, сигнальных каскадов и переключателей, которые в ответ на стимул вызывают изменения на уровне транскрипции, трансляции и пр. В итоге, с одной стороны, все подверженные регуляции узлы и элементы клеточной машинерии на всех уровнях клеточного устройства являются источником вариабельности. А с другой, - неважно: будь то непостоянство, создаваемое стохастическими эффектами и внешними условиями (динамикой микросреды, вероятностным характером связывания лиганда с рецептором и фермента с субстратом), или же изменчивость, обусловленная циклической природой любых внутриклеточных процессов (циклов репликации, клеточного цикла, колебаний интенсивности транскрипции в покое), - источником вариабельности являются любые изменения, которые могут происходить с клеткой.
