4 апреля на Патриарших «задержали» Иисуса...
Собянин помолчал, потом тихо спросил по-арамейски: – Так это ты подговаривал народ нарушать карантин...?
Из шизофрении коронавирусных будней нынешнее наше бытие вполне естественным образом экстраполируется в вечность. И в известном смысле московская гастроль загадочной мутной заразы все больше напоминает визит в Златоглавую Воланда со свитой. Ну да. Кто тут еще желает разоблачения?
Плоские слова, небрежно-дежурно вброшенные, начали вдруг, подобно наливным яблокам, обогащаться глубоким смыслом.
ОБНУЛЕНИЕ жизни.
САМОИЗОЛЯЦИЯ власти от людей.
Март – апрель 2020. Москва. С. Собянин. Симфония тишины.
Я-то наивно полагал, что музыка вечна (даже если громыхнет вселенский взрыв – есть на такой случай Скрябин, разъявший организованную материю обратно на атомы). Но это оказалось горькой неправдой. Музыка действенна только в потоке жизни. Когда ты ощущаешь энергетические токи, пусть даже ужасные, пусть даже трагические, - и эти звуковые импульсы питают сердце и мозг объемностью мироздания во всей его полноте.
Московский мэр победил музыку. Пресек ее. Отправил в кому – и кто знает, как и когда она сумеет выкарабкаться из реанимации. Потому что музыка – про все: про космическое и земное, вечное и сиюминутное, общее и частное – вот только ОБНУЛЕНИЕ жизни по приказу оказалось ей неподвластно.
Только жрать и бояться – это уже не жизнь. Ну, или жизнь раба, коему музыка вряд ли чем полезна.
Кто-то, только жрущий и боящийся, гневно возразит – сие во имя гуманизма.
Ха-ха.
Меры мэра имеют с гуманизмом ровно столько общего, сколько начертанный Остапом Бендером по контурам фигуры Кисы Воробьянинова приснопамятный «сеятель» - с натуральным добротным земледельцем.
Собянин запретил людям дышать воздухом и двигаться. Собакам – можно, а людям – нельзя. Нельзя дышать воздухом детям. Нельзя беременным женщинам. Нельзя тем, у кого, например, недостаточная циркуляция крови и кому длительные энергичные прогулки на природе необходимы жизненно. И, да, отдельно запретил пожилым, заботливо пожелав им, вконец обездвиженным, иной скорой кончины в обход коронавирусной.
Методом невода мэр прикрыл собственный косяк. Заключавшийся в том, что при первых появлениях завезенного вируса не был строжайше блокирован весь доставивший его контингент.
Вместо этого Собянин отправил в концлагерь всех. Хотите – назовите это служебным несоответствием. Хотите – умственной недостаточностью, ядовитым плодам которой не будет конца. Потому что по завершении карантина из заключения выйдут абсолютно ослабленные люди, и вирус – он же не собирается нас пока покинуть – возьмет их на раз и в еще большем количестве.
Остановив жизнь, мэр вроде как взял на себя миссию Бога.
С одним только «но». Он обесценил человеческую волю к жизни и силу духа. То, что Господь ценит особенно. Я-то – опять же, видно, наивно – полагал, что забота о своем здоровье – первейшая обязанность самого носителя этого самого здоровья. И когда я почувствовал в себе именно что волю к жизни, то принялся искать все возможные способы повысить иммунитет, преодолевая с полтора десятка хронических заболеваний, нажитых в безволевом прошлом. Повысить впятеро, вдесятеро, максимально.
Полагаю, это мне удалось. Вот только нарастить иммунитет от нависающего над моей жизнью верховного мракобесия – не получается. Ибо власть предержащие со всей дури, или по злому умыслу, просто поставили шлагбаум на пути, по которому вел меня Господь.
Композитор-авангардист Джон Кейдж, написавший музыкальную пьесу, в которой не раздается ни единого звука, теперь отдыхает. Опус Кейджа длится всего-то 4 минуты 33 секунды.
Сергей Собянин произвел на свет куда более сильную Симфонию тишины. Страшную. Потому что нынче нам больше не помощники ни Людвиг ван Бетховен, ни Франц Шуберт, гениальными своими творениями-завещаниями избавлявшие от страха смерти.
Но приказная остановка жизни – страшнее смерти.
