На огонёк в божий уголок
Занесло меня как-то по пьяни, в тяжёлом загуле, в один реабилитационный центр, позиционировавший себя в объявлениях как православно-христианский. Помогающий, мол, в трудную жизненную минуту всем сирым и убогим. Причём бесплатно. Как раз такой - убогий, похмельный, расхристанный и неприкаянный - я и был в ту минуту.
Центр помещался в двухэтажном кирпичном особняке на окраине города.
Приняли без вопросов и документов, сразу помыли в русской бане, постригли и дали новую чистую секондхендовскую одёжку.
Первые три дня я отлёживался на втором этаже на диванчике в большой "братской" - огромной комнате с лежаками по периметру и телевизором в углу.
Вся колония насчитывала человек 70, включая пять "сестёр" (милейших существ в длинных юбках, живших отдельно на первом этаже).
Кто они все были такие? Бродяги неприкаянные, откинувшиеся из лагерей и потерявшие жильё уголовники, бездомные алкоголики и наркоманы, юнцы, сбежавшие из дома.
В общине царили строгие правила: нельзя было курить, ругаться матом, приставать к "сёстрам", выходить без разрешения и сопровождения за забор и упаси боже употреблять спиртное. Иметь сотовые телефоны разрешалось только ветеранам-старожилам. За нарушение - изгнание из рая. По утрам в выходной день и всегда по вечерам перед отбоем - обязательная для всех молитва с участием батюшки (одетого по гражданке, но во всё чёрное) или старшего "брата".
"Иже еси на небеси..."
А в выходной день, то есть в воскресенье, всей толпой колония шествовала в ближайший православный храм, где слушала проповедь.
А ещё утром всем читали молитву под названием "Неупиваемая чаша" - специальную такую молитву для больных алкоголизмом и наркоманией.
За всем этим порядком следил "смотрящий" - самый старший брат. Он был молодым человеком лет 30, бывшим уголовником и наркоманом со стажем, непререкаемым в общине авторитетом. Жил он, к слову, отдельно от всех, в одиночной палате. Все другие ночевали на полу, раскинув матрасы стройными рядами.
Наши девушки и женщины, прекрасные собой амазонки, тоже жили отдельно, на первом этаже. В их обязанности входило дежурство по кухне и уход за домашним хозяйством. На молитву они выходили всегда в платочках.
С ними можно было душевно пообщаться на общие темы, но флиртовать строго запрещено. Думаю, от этого страдали все.
Собственно лечение
Как такового лечения от алкоголизма здесь не было, если не считать молитвы "Неупиваемая чаша"и коллективных посещений божьего храма по воскресеньям. Не было даже психолога. Реабилитация заключалась в строгом режиме, устаканенном распорядке дня, трудотерапии и комплексе-пакете запретов на вредные привычки, к числу которых относилось и интимные отношения.
Это побег!
Подавляющее большинство колонистов обязано было работать: на мусороперерабатывающем заводе, на стройках, у частников. Утром всех поднимали ни свет ни заря, кормили и отправляли в путь, выдав деньги на проезд и сухой паёк на обед. Платили за труд чисто символически: по 500 рублей в неделю, и то не всем. Постояльцы должны были отрабатывать кормёжку и крышу над головой.
Ясное дело, что такого режима выдерживали не все. При малейшей возможности постояльцы бежали. За время моего пребывания здесь сбежали двое: во время обеденного перерыва на заводе утёк молодой парень, а на следующий день встала на лыжи не кто-нибудь, а старшая сестра - добрая женщина, поившая меня в первые дни антиалкогольным восстанавливающим бальзамом собственного приготовления: она ушла в магазин (у неё, разумеется, был свободный выход) и больше не вернулась.
Ну и я тоже через неделю сбежал: меня, как местного, отправили на машине в соседний регион в родственную организацию (местных в центре не держали, высылали в другие области), а по пути я отлучился из автомобиля. С концами.