Есть в исторических кругах такое популярное мнение, мол, французы во Второй Мировой показали себя не лучшим образом: и Париж-то они сдали, и укрепления зря строили, да и вообще по большей части не воевали, а просто позорились.
Но если посмотреть на всю французскую кампанию повнимательнее, то откроется совсем другая картина.
Крепость за 3 миллиарда франков
Во-первых, французы неплохо готовились. В 1929 году началось строительство поражающей воображение Линии Мажино: вдоль границы с Германией от города Бельфора до Лонгюйона (а это почти 400 километров!) протянулась настоящая крепостная стена. Даже не стена: представьте себе огромный вытянутый средневековый замок, вросший в землю и построенный из прочнейшего железобетона. Гарнизон этой гигантской линии составлял 300 000 человек, то есть, на километр приходилось примерно 750 солдат.
А ещё Линия Мажино — это 70 бункеров, 500 артиллерийских и пехотных блоков, столько же казематов, а также огромное количество наблюдательных пунктов и укреплённых огневых точек. И как бы впечатляюще это все ни выглядело снаружи, внутри оно впечатляло ещё больше: в подземных помещениях линии были телефонные станции, госпиталя, жилые помещения, электростанции и даже собственная линия железной дороги. При этом вся эта инфраструктура была заложена достаточно глубоко, чтобы быть абсолютно недосягаемой для немецких бомбардировок и артиллерии.
Оборона на линии была устроена следующим образом: после непрерывной полосы рвов шли заграждения из противотанковых ежей, ну а за ними нападающих ждала огромная бетонная постройка с бойницами и бронированными башенками. Сконцентрированные на участке солдаты могли не прекращать огонь ни на минуту, ведь боеприпасы подвозили с помощью специальных лифтов, курсирующих между укреплениями и складами, находящимися на глубине в 50 метров.
Линия Мажино считалась неприступной, и, в общем-то, не без оснований. Нигде в Европе, ни до, ни после, не было построено подобных сооружений — Атлантический Вал, возведённый немцами для обороны европейского побережья, был гораздо более скромным. Даже с учётом намного большей протяжённости (5000 км!) впечатлял он не так сильно, особенно если учесть, что глубина обороны на нём была 2-4 километра — против 90-100 километров на Линии Мажино.
Будет глупо обвинять французов в том, что Линия Мажино им так и не пригодилась: чтобы не лезть на эти укрепления, немцы осуществили совершенно сумасбродный и рискованный план — переход через Арденны.
Как бы то ни было, французское оборонное ведомство выступило молодцом: его стратегия предусматривала минимальные человеческие жертвы и рациональное расходование скудных бюджетных средств. Из-за Линии Мажино наступление Вермахта было отложено более чем на полгода.
Но в конечном итоге Францию погубила авантюрность немцев и… Бельгия.
Нерешительный союзник
С Бельгией у Франции была вообще отдельная история. С одной стороны, Бельгийское королевство было давним союзником французов, с другой — очень уж себе на уме. Французы предполагали, что в случае начала вторжения немцы, не имея возможности атаковать через франко-германскую границу, повторят план времён Первой Мировой и попытаются обойти через Бельгию. В этом случае доктрина французов предусматривала пассивную оборону на Линии Мажино и активное отражение немецкой агрессии на бельгийской реке Диль.
План, в общем-то, был не худший, но Бельгия взяла… и отказалась в нём участвовать. В 1936 году, через 2 года после завершения Линии Мажино, когда строить какие-то капитальные укрепления было уже попросту бесполезно, королевство просто объявило о своём нейтралитете, нанеся своему главному союзнику удар в спину.
Уж неизвестно, чем руководствовался корль Бельгии, но теперь Франции оставалось только одно: в спешке придумывать новый план.
Новая стратегия получилась не идеальной, и, тем не менее, она позволила французской армии сопротивляться более сорока дней даже в резко изменившихся условиях.
Танки и артиллерия
Миф о плохо сражающихся французах активно подкрепляется рассказами о том, как плохи были французская бронетехника и авиация. Отчасти это правда, и, всё же, информация нуждается в некотором уточнении.
На фронтах французской кампании немцы применили 2909 бронированных машин. У Франции танков было немногим больше: всего лишь 3100. Разница в качестве бронетанковых войск, тем не менее, была кардинальная: у немцев, которые по условиям Версальского договора, просто не могли иметь танки, весь танковый парк был абсолютно новым и представлял собой сборную солянку из лёгких танков PzKpfw I и PzKpfw II, средних танков PzKpfw III и PzKpfw IV, некоторого количества чехословацких лёгких танков, а также незначительного (177 единиц) количества САУ.
У Франции всё было гораздо плачевнее — большую часть железного кулака французской армии составляли уже устаревшие Renault R35, а также Renault FT, разработанные ещё в Первую Мировую. Были также и сверхтяжёлые танки Char 2C, изготовленные во всё тот же период. Последние не были совсем уж бесполезны: их толстая броня могла сопротивляться немецким противотанковым орудиям, но в условиях быстрого отступления их пришлось попросту бросить и подорвать.
Тем не менее, современные машины, способные на равных сражаться с немецкой бронетехникой, у французов всё-таки были: на момент начала французской кампании в войсках было около 470 SOMUA S35 и Char B1 bis, и вот как раз они воевали весьма неплохо. Во время боя 16 мая 1940 года капитан Пьер Бийот уничтожил 13 танков и два орудия, а его B1, получивший более 140 попаданий, оставался на ходу. И Бийот был не единственным: за день до него младший лейтенант Луи Латапье сжёг семь немецких танков во время сражения в Бельгии. Ну а в битве при Анню французы, несмотря на откровенно слабый состав бронетанкового корпуса (176 Somua S35 и 424 единицы устаревшего барахла), дали немцам серьёзный отпор, выведя из строя 160 машин. Потери французов составили 121 танк и, вероятно, были бы ещё меньше, если бы повреждённые машины не пришлось бросить.
Как бы то ни было, несмотря на постоянное отступление, защитники Франции дрались отчаянно: за время сорокадневной кампании союзные войска потеряли 112 000 человек убитыми и 245 000 ранеными. То есть, ежедневно на фронте погибало 2500 французских солдат! Согласитесь, не очень вяжется с версией о том, что французы не оказывали сопротивления и массово сдавались в плен.
После поражения
22 июня 1940 года Франция капитулировала и попала в оккупацию. Однако, сопротивление французов только возрастало. В июле 1940 года было сформировано движение “Сражающаяся Франция” (до 1942 года — “Свободная Франция”) со своей маленькой, но очень свирепой армией под названием Свободные французские силы. Уже к середине августа в её рядах сражалось 2700 человек. В дальнейшем численность этого вооружённого формирования доходила до 73 300 человек.
Кстати, у этих ребят был даже флот под командованием адмирала Эмиля Муселье. И собственные авиационные полки, самый известный из которых, “Нормандия-Неман” летал на советских истребителях Як-3 и громил немцев с 1943 по 1945 год.
Свободные французские силы воевали в Европе и Африке. Возле Эль-Аламейна горстка из 3700 французов сдерживала на своём участке наступление немецко-итальянских войск, которые численно превосходили их в 11 раз — и это при том, что общая численность противоборствующих сторон под Эль-Аламейном примерно совпадала с небольшим перевесом в сторону союзников.
Несмотря на малое количество бойцов, Свободные французские силы также повоевали в Британии, принимали участие в десантной операции на Корсике, а семь дивизий “Сражающейся Франции” даже участвовали в высадке в Нормандии в 1944 году.
В том же 1944 году, к слову, Шарль де Голль, фактически руководивший Свободными французскими силами, вернулся в Париж и приступил к возрождению пострадавшего от войны государства. Но это, как говорится, уже совсем другая история…