Наслушавшись по телевизору про ужасы короновируса и вызываемой им пневмонии, вспомнил молодость, армию и решил написать. небольшой рассказ о том как я не заболел пневмонией.
Итак, декабрь 1986 г. Северный Урал.
- Рооота, в две шеренги становись!
Куча-мала барахтавшихся в снегу существ, распалась, превратившись в восемь десятков одетых в военную форму зеленого цвета, пацанов. Раскрасневшиеся от усердия, мороза и крови от разбитых сопаток, стряхивая снег с телогреек и шапок, затоптанных в снег, парни пытались построить воинскую шеренгу.
- Ну быстрее, воины, быстрее. Чего там тешетесь? Рожать что собрались? - Усатый прапорщик – заместитель командира роты учебного центра сердито притоптывал ногой.
Толкаясь и переругиваясь парни наконец построились на утоптанном снегу.
- Равняаайсь! Смирнаааа! Вольно.
Строй вздохнул и перенес тяжесть тела на одну ногу. Не до конца вытряхнутый из бушлатов и рукавиц снег жег пальцы рук и загривок, потихоньку таял и холодными струйками стекал между лопаток, заставляя морщиться, но приходилось терпеть. Забивший валенки снег тоже давал о себе знать и солдаты с нетерпением ждали, когда же прапор даст команду оправиться.
- Значит так, сказал прапорщик. Воевали сегодня хреново, без души. Не атака, а какие-то тараканьи бега. Будем учиться. Завтра. На сегодня пока хватит, повезло вам. В кино пойдем. А пока разойдись, две минуты оправиться и вытереть сопли.
Все снова рухнули в снег, кто где стоял, и начали снимать валенки. Снег набился так плотно, что снять валенки оказалось не так-то просто. Едва успели выскрести снег и перемотать портянки, как снова поступила команда строиться, уже в колонну по четыре, после чего направились в учебный городок.
Ни фига себе, плохо воевали! - обменивались своим возмущением пацаны. Сначала чуть ли не целый час ходили по снежной целине цепью, потом ползли по-пластунски в семидесятисантиметровой толще снега, так как по воле прапорщика наступающие цепи противник, якобы встретил пулеметным огнем. Ходить-то было не очень комфортно выдирая ноги из этакой толщи снега, а уж ползать то….. Да еще температурка была очень подходящая для таких упражнений: перед выходом градусник показывал минус 15. И то если не врал, собака. По ощущениям было все двадцать. Шла всего вторая неделя «курса молодого бойца» для новобранцев, но казалось, что второй год. Вечный недосып, недокорм, собачий холод на улице и холодрыга в казарме, отопительные регистры в которой были едва теплые, а стены покрыты инеем. Как-то не так представлялась армия. И эти занятия! Когда руки и ноги уже не гнулись от холода, прапорщик спросил, что, мол замерзли что ли? Еле шевелитесь там в снегу. Кто-то ответил, что да, мол замерзли. Не май месяц-то.
- И в самом деле, не май, - сказал прапорщик. Декабрь все-таки. Так будете валяться – точно вымерзнете все, как мамонты. Ладно, сейчас согреетесь!
После этих слов было произведено, в который уж раз за эти девять дней, построение.
- Значит так, - объявил прапорщик, - сейчас разделитесь на две команды. По сигналу красной ракеты команды атакуют друг друга и вступают в рукопашную схватку. Кто победит, тот поедет в кино на машине. Побежденные пойдут пешком.
- А как мы поймем кто победил?- поступил законный вопрос.
- Как, как. Кверху каком. Совсем что ли мозги отморозили? Победители будут на ногах стоять, а побежденные в снегу валяться. Еще вопросы есть?
Вопросов больше не было. Пересчитались на первый-второй, после чего одни номера остались на месте, а вторые получили команду перебраться на другой конец поля.
В ожидании красной ракеты думали - как все-таки побеждать-то? Драться что ли в натуре? Но придумать ничего не успели, так как послышался хлопок и в небе расцвела красная звездочка.
- Уррра! – заорал кто-то с придурью, и две половинки роты устремились навстречу друг другу. Устремились, конечно слишком сильно сказано, так как, хотя воевали на том же месте, где до этого ходили цепью и ползали, но во многих местах снег все же оставался рыхлым и глубоким, поэтому со стороны было похоже, что навстречу друг другу бредут две банды хромых инвалидов. Через шаг или два ноги проваливались, люди спотыкались, падали. А подняться из глубокого снега не так-то просто. Поэтому крики «ура» вскоре превратились в свистящий хрип, и когда две «армии» встретились сил оставалось уже лишь чтобы обняться. Черт его знает, как воевали наши предки в те годы войны. Как-то воевали. Надо было начинать и нам. Да еще и прапор орал надсаживаясь:
- Ну чего вы там обнялись? Соскучились что ли? Или любовь у вас? До ужина у меня так прообнимаетесь!
И война началась. Сначала просто толкались, но падать никто не хотел, так как это падение было мимо кузова грузовика. А идти пешком 8 километров после всего этого не улыбалось никому. Поэтому вскоре начали бороться всерьез, постепенно зверея. Потому, что мало было уронить противника. Надо было еще не дать ему подняться. А это значит, что надо либо лежать на нем давя весом своего тела и блокируя руки и ноги, либо просто напросто «вырубать». Потому то и пятнал местами красным снег, и шмыгали на ходу распухшими сопатками будущие воины.
В расположении всех нас ждала неприятная новость. Пока мы выясняли в поле кому ехать в кино в кузове грузовика, а кому «пилить» пешком, опоздали на обед. Потом еще переобувались из валенок в сапоги и когда вошли в столовую нас ждал холодный суп и замерзшая гороховая каша. Каша была реально замерзшая. Когда объявили построение, некоторые, не успевшие поесть, доедали эту кашу на ходу, держа ее в руках. Сейчас вот пишу это и самому смешно, а тогда чего-то никто не смеялся.
Когда построились, то выяснилось, что машины не будет, и пешком пойдут и победители и побежденные. Тем более, как сказал прапорщик, победитель в нашей борьбе четко не определился, потому что мы не солдаты, а беременные тараканы. После обеда было дано десять минут на туалет и покурить.
Портянки на ногах были сырые напрочь. В сапогах и мокрых портянках зима ощущалась особенно отчетливо. Не говоря уж о мокрых варежках, мокрых рукавах гимнастерки. А еще восемь километров «переть» до центра бригады, потом сидеть в кино, потом обратно. Это же верное воспаление легких, кома и гроб. Мама меня в таком виде точно никуда не отпустила бы. Но поскольку мамы не было, я и еще пара моих товарищей решили обратиться к прапорщику. Однако прапорщик наши робкие аргументы насчет сырых портянок и пневмонии отмел в сторону как вчерашний мусор.
- В Советской армии не бывает пневмонии. Пневмония боится советского солдата. А то, что портянки сырые… на ходу высохнут. Ротаааааааа! Стаааановись!
«Как они высохнут на ходу, - думал я, плетясь в строй, а ноги уже начинал щипать мороз. – Все, пневмония точно обеспечена. Прощайте мама, папа и все остальные. А я иду в последнее в своей жизни кино.
- Рота, равняйсь! Смирнаааа! Правое плечо вперед шагооооом арш!
Дружно, с левой ноги рота бухнула сапогами в доски плаца и направилась на выход из городка.
- Чего хмуримся? Чем недовольны? Государство вас одело, обуло накормило и ведет бесплатно в кино. Хер ли вам еще надо? Мороженку?
- Хватит, наелись уже сегодня мороженного, товарищ прапорщик, крикнули из строя, – и пломбира, и с клюквой.
- Тогда, песню запе-вай!
- У солдата выходной, пуговицы в ряд……
Так спели четыре-пять песен подряд, после чего зашагали молча, думая каждый о своем, изредка переговариваясь с соседями. Прапорщик что-то беззлобно покрикивал и временами, чтобы не уснули на ходу, как он говорил, переводил роту на бег. Короче говоря, в клуб мы поспели аккурат к началу сеанса. Остальные две роты учебного батальона уже сидели в зале. Только заняли места как свет погас и начался киножурнал.
Пока шел киножурнал все дружно сняли сапоги, размотали портянки и повесили их на голенища сушиться. Через некоторое время в зале поплыл терпкий запах пота, но мне он не мешал, так как еще до конца киножурнала я уснул. Проснулся я от яркого света. Разлепив глаза увидел, что фильм кончился и бойцы уже наматывают портянки. У кого я ни спрашивал потом о чем был фильм, никто толком пояснить не мог, так как спали почти все.
Построившись на улице перед клубом, пересчитавшись, чтоб никто не потерялся, двинулись в расположение батальона. На этот раз пешком пер весь батальон, так что было довольно весело. Прапор и сержанты что-то покрикивали, но больше для порядку, разговорам в строю и смеху никто не мешал.
Уже после вечерней поверки и отбоя, лежа в кровати, я подумал, «А ведь прапорщик оказался прав: портянки действительно высохли и за всю дорогу, до клуба и обратно, ноги не чувствовали холода, да и остальные части тела не мерзли, напротив иногда, особенно после пробежки, было даже жарко.
Утром о пневмонии я уже не вспоминал, так как голову заняли другие заботы. И вообще, надо сказать, что за все двадцать четыре месяца и десять дней, что я провел в Советской Армии, я ни разу не болел, хотя оснований было более чем достаточно. Действительно, как в песне поется: Красная армия всех сильней!
Вот так мы и служили. по ссылке далее еще одна история из армейской жизни. смотри здесь