Прохладная белесая петербургская ночь тихонько опускалась на замирающую набережную. Изредка по Неве проплывали туристические теплоходики. Стайки туристов практически исчезли (чтобы сконцентрироваться в районе Дворцовой набережной), уступив место местным жителям, запоздало спешащим домой к ужинам и телевизорам. Разноцветные дома, словно в ожидании, застыли, уставившись в собственные отражения в темной реке.
- А вы откуда узнали эту историю? – наружно вежливо, но внутренне умирая со смеху, спросила я.
- Так ведь я и была той самой русалкой.
«Еще лучше. Дааа, кого только в центре не встретишь. Что за дичь она несет? И ходит же, может, зарежет кого-нибудь»- и я немного от нее отодвинулась.
Но Урусула продолжала, и я волей-неволей заслушалась.
- Да, я была той самой русалкой. И выпила тот самый напиток. Тогда мне он действительно показался жутким на вкус. Но на самом деле, очень похоже на виски с колой. Только маленькая русалочка, всю свою жизнь прожившая в пучине океана, конечно, виски с колой не пила, и мне показалось, что я пью расплавленный металл.
И ходить было больно, даже очень. Но только первое время. Потом я привыкла эту боль не замечать, ведь любовь лечит любые раны и заставляет спокойно переживать самые ужасные муки. Так ведь? И любила я его всем сердцем и душой, сказала бы я, но у русалок нет душ. Хороший был мальчик. Но, как и большинство мужчин, самовлюбленный эгоист. Ничего вокруг не видел, не видел, как я на него смотрю, хотя все можно прочесть по моим глазам.
Я невольно взглянула в ее лицо. Зелень ее глаз в сумерках сгустилась, и была похожа на морскую гладь.
- Нет, я теперь уже все воспринимаю по-другому. Ведь он был принц и знал лишь любовь и обожание со всех сторон. Ему и в голову бы не пришло, что кто-то может быть несчастен рядом с ним. Я была для него диковинкой: немая хорошенькая девчушка, которая умеет дивно танцевать. Украшением его свиты. Нет, я не спорю, он настолько меня уважал и ценил, что не пользовался правами принца в отношении меня. Для этого были другие девушки из свиты и смазливенькие горничные. Но, как ты, должно быть, понимаешь, я от этого с ума сходила. Я не понимала, неужели он не видит, что я готова отдать ему свою кровь, свое сердце, свою душу… сказала бы я, но у русалок нет душ.
Урсула замолчала. Молчала и я, не зная, что сказать.
Мы стояли на Кутузовской набережной у парапета и смотрели на ночную панораму. Разноцветные огни фонарей, фар и окон, темные силуэты домов, парусники, навечно причалившие к берегу, отблеск и всплеск речной воды – это петербургская ночь. Мимо проплыл очередной теплоход, гнусавя что-то про «…незабываемый вид открывается на ограду Летнего сада…». Ночной ветерок растрепал волосы мне и Урсуле. Ее лицо, озаренное ночными огнями, казалось нереально красивым. И даже немного призрачным. «Может, это такое иносказание?» - думала я - «Она рассказывает мне историю своей любви, только и всего». Моя спутница смотрела на воду, словно зачарованная бликами на воде, потом вдруг вздохнула и почему-то принялась распускать косу.
- Голова устала. У меня такие длинные и густые волосы, что в распущенном виде мешают, а коса ужасно тяжелая, - и встряхнула головой. Да, это было настоящее богатство: волны роскошных волос покатились с плеч до самого конца спины. Я только охнула от восхищения. Урсула слегка усмехнулась и продолжила:
- Я старалась быть ближе к нему, помогать ему во всем, чтобы хотя бы своей преданностью заслужить его любовь. Такое иногда получается у людей. И мне казалось порой, что я уже близка к цели, что он смотрит на меня по-особенному. Но потом он снова вызывал к себе очередную Анну или Марию, а я рыдала в его гардеробной, вынужденная слышать все, чем они там занимались. И однажды я подумала: «Если это так важно для них, может, я должна делать так же, как и они». И вот как-то раз принц вечером обнаружил меня обнаженной в своей постели. «Милая, да в тихом омуте черти водятся!» - рассмеялся мой любимый, и в глазах его мелькнуло новое выражение. О, эту мою любовь он вовсе не отверг и отдал ей должное. Но наутро … был все тем же принцем, ласково потрепал меня по подбородку и попросил его одеть. Все как всегда. Но кое-что изменилось, теперь я была одна из многих. И относился теперь он ко мне с легким пренебрежением, словно я упала в его глазах. И тут я поняла, что опустившись до уровня всех этих Эльз, совершила ужасную ошибку. «Скоро я надоем ему, также, как и они. И он меня выдаст замуж. И не за графа или герцога, потому что я всего лишь дикий найденыш. А за конюха или кузнеца.» - в ужасе думала я. Но судьба распорядилась иначе.