Я никого не держу. Не только в творческой, но даже и в бытовой семье невозможно кого-либо удержать силой. Это же уникальная редкость, когда духовное родство между родителями и ребенком. И поэтому, когда ребенок вырастает и родитель ужасается: "Боже мой, да это не мое дитя!", я отвечаю: "Конечно, не твое". Мама с папой дают только внешнюю оболочку, а внутреннее наполнение происходит от вечного разума. Оболочка улетает, душа остается. И поэтому у меня нет трудностей, у меня только величайшая радость. Радуюсь я! Ибо вырастил великолепнейших артистов.
Там где деньги и власть, там и слава. Не случайно многие мои продюсеры натурально сходят с ума. Потому что мое искусство все-таки не только радость, но и мука тоже. Другое дело, что если творчество для тебя становится только мукой, тогда надо все бросать и идти на пенсию.
Классик может все. Хотя какой я классик?! Мне уже смешно, я уже хохочу сейчас. Вот, предположим, приходят ко мне очень ответственные товарищи, а я их приветствую народным матом. Они думают: как же это так может быть, и куда мы попали, и к какой такой матери это классик? А потом -- сами хохочут. Дело вовсе не в классиках. Просто в отсутствии взрослости, в ощущении себя ребенком и состоит высший талант.
Рядовой талант думает, будто он может уже кого-то учить, что он что-то знает. Но это совершенно неверно, это абсолютно конечная остановка. Те, кто так думает -- это люди земного, а не небесного измерения. А когда небесное измерение в воображении исчезает, исчезает свобода.
Хочу думать, что я свободен. Но не могу утверждать. Знаю лишь, что только живущий в отрыве от кошмара жизни, свободный от этого хаоса может постичь Божество. Сальвадор Дали, Ренуар, Малер... А как бы выжил Шостакович, если бы он весь кошмар тоталитаризма принял на себя? Он бы умер моментально. А в музыке, в этом как бы противостоянии кошмару -- было его спасение. В этом молитва, в этом -- искусство. Я -- молюсь.
Возможно, мое предназначение: зажигать огоньки-спектакли. Это -- эффект травы, разрывающей асфальт. Ученые на своих приборах доказали, что такое невозможно. А я не верю ни ученым, ни их приборам. Потому что знаю: травинка обязательно пробьет асфальт. Потому что энергия ростка, желание дотянуться до солнца преодолевает все.
Вопрос "Что делать, когда покинула любовь?" неразрешим. Правильно сказал Набоков: даже и пытаться не надо его решать. Надо просто жить и терпеливо ждать любви. Надо готовить душу к этому, очищая ее от скверны, суеты, зависти, плебейства, зла. Надо верить, что в тебе еще есть потребность любви. И главное -- нельзя терять ее после неудачи. Наоборот, необходимо взращивать. Нужно, чтобы в тебе постоянно горел огонек этой жажды. И тогда на этот огонек прилетит какой-то мотылек.
Совет, идущий от опыта жизни: никогда никого не удерживать, даже этого мотылька. А совет, идущий от сердца, -- пока в тебе есть потребность любви, не гаси ее. И небо непременно подарит тебе счастье этого великого чувства. Тогда с возлюбленным или возлюбленной будешь смотреть в одну сторону. Эта сторона -- небо, эта сторона -- звезды, эта сторона -- чистота и свет.
Я Скорпион, который уже по природе своей ревнив. А зависть? Думаю, не скорпионье это занятие. Скорпион пожирает сам себя. Поэтому ревность его исчезает только тогда, когда он умирает. Но с ревностью не надо бороться! Зачем? Предположим, вот такое испытание. Его нужно пройти и очиститься. Одолеть и преодолеть. И в результате -- надо радоваться. Без радости жить невозможно. А еще надо стремиться к Богу. Потому что Бог -- это жизнь. Жизнь -- это добро. А добро -- это радость.
Вот моя жизнь уже складывается так, что, думаю, скоро придется, как Скорпиону, пожрать самого себя и исчезнуть. И начинать все сначала. Приезжать в город Львов. Приходить в дом пионеров. Собирать малышей-октябрят и петь: "Сталин -- наша юность боевая". Кажется, так оно и будет. Готовлюсь к этому. Иногда задумаюсь: "Боже, как я мучаюсь!" А потом начинаю ждать потопа. Чтобы начинать все заново.
Записали Чарна Рыжова, Андрей Шаврей (с) "Лилит"