Волк, не торопясь, вышел на дорогу и спокойно сел на обочине, повернувшись в нашу сторону, как бы спрашивая немигающим взглядом: «А зачем вы здесь, на моей территории, в такую даль от деревни и этот трескучий мороз, когда даже мне, волку, приходится несладко?». Оторопь, охватившая нас при виде его, стала превращаться в ужас какой-то запредельной степени, когда казалось, что от страха онемело не только все тело, но и голова потеряла способность хоть как-то оценить обстановку. Пока мы смотрели на пришельца, появились еще два его серых собрата, которые сели рядом с первым и так же удивленно уставились на нас. Мы стояли, как изваяния, не смея шевельнуть ни рукой, ни ногой и только смотрели, смотрели на волков, а они рассматривали нас в упор. И тут вышел вожак: огромный, черный зверь, властвующий в здешних лесах с недавних пор. Он повернул голову в нашу сторону и, о чудо, ступор прошел, и мы начали стучать палками для скандинавской ходьбы так сильно,
что по лесу понеслась барабанная дробь, спугнувшая большую птицу, которая
металась среди деревьев, сбивая с ветвей шапки снега. А мы изо всех сил колотили палкой о палку, вкладывая в каждый удар и приказ, и просьбу, и мольбу о пощаде, колотили и колотили, забыв о времени и пространстве, в котором находились. И звери поняли отчаяние людей, наивных людей, не сталкивавшихся с суровой жизнью леса, скрытой от человеческих глаз. Сначала встал черный волк и медленно, по-хозяйски, не оглядываясь, пошел по насыпи вниз с дороги и скрылся между деревьями. Его серые собратья тут же последовали за ним, идя след в след друг за другом и через секунду исчезли, и как бы мы не вглядывались в ту сторону, куда только что ушли звери, ничего больше не напоминало о их присутствии: лес как будто бы поглотил их. Вокруг
было бело, и только сучья деревьев потрескивали от мороза. И лишь цепочка следов с дорожной насыпи подтверждала, что это не какая-то милая, зимняя сказка, а самая настоящая, суровая действительность, существующая совсем
рядом, на расстоянии нескольких лишних шагов, сделанных нами необдуманно на территории, принадлежащей формально как бы человеку, а по сути
имеющей другого хозяина и имя его - зверь.
Мы еще долго не могли прийти в себя от этой неожиданной и совсем недолгой по времени, страшной встречи, которая показалась нам вечностью.
Быстро зашагали в сторону домов и понятно, что подгонял нас не только сильный мороз. Деревенские собаки, бежавшие навстречу, взвизгивающие и лающие на разные лады, казались теперь такими родными и забавными,
что как-то само собой увлажнились глаза, а палки для скандинавской ходьбы еще сильнее отталкивались от дороги и вели счет каждого нашего шага, сделанного по направлению к деревне, туда, где нет опасности, туда, где хозяйничают люди, а зверь всегда будет обходить стороной.
Волк, не торопясь, вышел на дорогу и спокойно сел на обочине, повернувшись в нашу сторону, как бы спрашивая немигающим взглядом: «А зачем вы здесь, на моей территории, в такую даль от деревни и этот трескучий мороз, когда даже мне, волку, приходится несладко?». Оторопь, охватившая нас при виде его, стала превращаться в ужас какой-то запредельной степени, когда казалось, что от страха онемело не только все тело, но и голова потеряла способность хоть как-то оценить обстановку. Пока мы смотрели на пришельца, появились еще два его серых собрата, которые сели рядом с первым и так же удивленно уставились на нас. Мы стояли, как изваяния, не смея шевельнуть ни рукой, ни ногой и только смотрели, смотрели на волков, а они рассматривали нас в упор. И тут вышел вожак: огромный, черный зверь, властвующий в здешних лесах с недавних пор. Он повернул голову в нашу сторону и, о чудо, ступор прошел, и мы начали стучать палками для скандинавской ходьбы так сильно,
что по лесу понеслась барабанная дробь, спугнувшая большую птицу, которая
металась среди деревьев, сбивая с ветвей шапки снега. А мы изо всех сил колотили палкой о палку, вкладывая в каждый удар и приказ, и просьбу, и мольбу о пощаде, колотили и колотили, забыв о времени и пространстве, в котором находились. И звери поняли отчаяние людей, наивных людей, не сталкивавшихся с суровой жизнью леса, скрытой от человеческих глаз. Сначала встал черный волк и медленно, по-хозяйски, не оглядываясь, пошел по насыпи вниз с дороги и скрылся между деревьями. Его серые собратья тут же последовали за ним, идя след в след друг за другом и через секунду исчезли, и как бы мы не вглядывались в ту сторону, куда только что ушли звери, ничего больше не напоминало о их присутствии: лес как будто бы поглотил их. Вокруг
было бело, и только сучья деревьев потрескивали от мороза. И лишь цепочка следов с дорожной насыпи подтверждала, что это не какая-то милая, зимняя сказка, а самая настоящая, суровая действительность, существующая совсем
рядом, на расстоянии нескольких лишних шагов, сделанных нами необдуманно на территории, принадлежащей формально как бы человеку, а по сути
имеющей другого хозяина и имя его - зверь.
Мы еще долго не могли прийти в себя от этой неожиданной и совсем недолгой по времени, страшной встречи, которая показалась нам вечностью.
Быстро зашагали в сторону домов и понятно, что подгонял нас не только сильный мороз. Деревенские собаки, бежавшие навстречу, взвизгивающие и лающие на разные лады, казались теперь такими родными и забавными,
что как-то само собой увлажнились глаза, а палки для скандинавской ходьбы еще сильнее отталкивались от дороги и вели счет каждого нашего шага, сделанного по направлению к деревне, туда, где нет опасности, туда, где хозяйничают люди, а зверь всегда будет обходить стороной.
