В отличие от творчества Солженицына, эти книги не изучают в школе.
В то время, как общество продолжают планомерно запугивать ужасами сталинизма, уместно отмотать пленку чуть назад - в славное время “России, которую мы потеряли”. И убедиться, что репрессии отнюдь не были изобретением советского времени - самый настоящий ГУЛАГ существовал в Российской империи задолго до прихода большевиков.
Интересно, что понятия “классовая борьба” на тот момент в ходу не было, и формально “народ-богоносец” любил батюшку-царя. Вот только царь обычно не отвечал народу взаимностью: страшные каторжные тюрьмы с тяжелейшими условиями содержания и довольно условное для простолюдинов “правосудие” зачастую не оставляли осужденным шансов выжить. А невиновных отправляли на каторгу вполне себе изрядно - оправдательные приговоры для черни были не в чести.
Достаточно рельефный след этого имеется в русской классической литературе - скажем, имена Достоевского, Чехова и Короленко известны каждому, а вот изучение их творчества в последние годы - все более и более поверхностно. Да и Толстой со своими наиболее острыми вещами - типа “Воскресения” - давно задвинут на задворки.
Между тем, Федор Достоевский в 60-е годы 19 века, по итогам своего заключения в Омском остроге, написал довольно сочные “Записки из Мертвого дома” - в том самом жанре зарисовок, который позже использовал упомянутый Солженицын в своем “Архипелаге”. Несмотря на существующую цензуру, “Записки” сохранили сюжетные перипетии в достаточном объеме, чтобы сделать правильные выводы о жизни каторжников.
Примерно в те же годы писатель-этнограф Сергей Максимов по поручению имперского Морского ведомства совершил поездку по сибирским тюрьмам, итогом которой стало моментально засекреченное чиновниками исследование “Ссыльные и тюрьмы”, позже изданное в сокращенном и исправленном варианте в виде книги «Сибирь и каторга».
Оба указанные выше произведения произвели сильное впечатление на Антона Павловича Чехова, который, как известно, патриотом был отнюдь не квасным и русский народ любил совершенно искренне. Чехов решил продолжить дело коллег-литераторов и лично отправился на богом забытый Сахалин - в самые ужасные каторжные места России. Антон Павлович тогда не знал, что в результате он получит не только кладезь человеческих историй, но и убийственные проблемы со здоровьем. Именно эта поездка спустя годы привела к безвременной кончине писателя в возрасте 44 лет. Однако издать документальную повесть “Остров Сахалин” Чехов успел. Свойственная ему правдивость образов и здесь проявилась в полной мере - возможно, именно поэтому сегодня, в годы ностальгических вздохов по “балам, красавицам, лакеям, юнкерам”, неудобное произведение русского классика стараются не замечать - не в тренде.
Вывод из всего сказанного простой: прежде чем восторгаться “неполживостью” махрового антисоветчика Солженицына, гражданам России следует вспомнить гораздо более весомых с точки зрения своего наследия отечественных авторов. Их изыскания отличаются не меньшей детальностью в описании судеб заключенных и не меньшим трагизмом. Всё это позволяет несколько иначе взглянуть на два исторических периода в жизни страны, которые почему-то принято противопоставлять друг другу как “добро” и “зло”.
Подписывайтесь на канал и ставьте палец вверх, если мнение, здесь высказанное, вам близко.