Недавно на Украине в городе Шепетовка (родина комсомольской активистки Валентины Матвиенко, урождённой Тютиной, ныне – спикера Совета Федерации) переделали музей имени советского писателя Николая Островского в Музей пропаганды. Об этом я прочитал на страничке у депутата ГД Паниной. Депутатка-единоросс так возмутилась эти событием, что лишний раз подтвердило мою мысль, ранее высказанную в статье «Комсомольский задор». Да и не только она – в комментариях пользователи с удовольствием выражали негодование. Оказывается, им всем дорог и близок создатель образа Павки – одного из мерзких литературных персонажей. Моя скромная попытка попытаться сказать правду была встречена потоками ненависти и оскорблений. Впрочем, это меня только подстегнуло рассказать всем о том, что же из себя представляет на деле «творчество» Н.Островского.
В 2018 году я написал статью о Максиме Горьком в период нападок коммунистов на великого русского писателя Александра Исаевича Солженицына – 2018-й был объявлен его годом. А красные, конечно же, требовали «год Горького». Из фейсбучных заметок родился обильный текст. В 2019 году я написал продолжение, основываясь на прочитанной книге Павла Басинского. Теперь, как выяснилось, необходимо ударить по ещё одному столпу советской литературы – по Николаю Островскому и его роману «Как закалялась сталь». Сделать это необходимо потому, что в советское время он был обязательным в школьной программе, читать его необходимо было всем и Павку Корчагина (выдуманного персонажа, но в котором было немало автобиографических черт) ставили в пример как «героя». Было снята две экранизации – с артистом Василием Лановым (по счастью, он потом оправдал себя, снявшись в одной из главных ролей в «Офицерах» – и именно роль Ивана Варраввы затмила Павку; хотя, стоит отметить, в фильме в конце был показан фрагмент из той самой экранизации) и Владимиром Конкиным (будущим Шараповым; собственно, именно из-за Павки его на эту роль и назначили по рекомендации украинского комсомола, хотя у Говорухина были совершенно иные планы на эту роль). Популярностью эта книга пользуется в Китае, неокрасные в интернете любят говорить, что герой боевиков с восточными единоборствами Джеки Чан считает эту книгу важной для себя и т.д. Но только вот мы не Китай.
В Интернете есть довольно интересный разбор книги «Как закалялась сталь», хотя и написанный несколько сумбурно. После этого текста, конечно, наверное, мне и не стоило бы ничего писать. Но всё же я решил, что надо это сделать, пусть текстов будет больше. Всё-таки это очень важное дело. И высказаться хотелось бы со своей стороны, собственную точку зрения. К тому же важно, чтобы все видели – высказывающихся немало, что недовольных этой книжкой не один и не два, а больше. Так что я попытаюсь сказать всё, что думаю об этой книге.
Начнём с самого начала. Там Павка подбрасывает махорки в тесто для кулича священнику, законоучителю, с которым у него возникли разногласия. Вот что писал по этому поводу русский писатель Владимир Солоухин:
«Но вот кто помнит, с чего начинается «Как закалялась сталь»? Священник, учитель в школе закона Божьего, спрашивает учеников, кто перед Пасхой приходил к нему на дом сдавать уроки. Дело в том, что один из учеников, а именно, как потом выяснилось, Павел Корчагин, образец человеческого и коммунистического поведения для многих последующих поколений, насыпал в пасхальное (для кулича) тесто махорки. И это тоже преподносилось нам как доблесть. Пакости, предавай, доноси, ненавидь, воруй (вскоре Павка украдёт наган) [если точно, то манлихер – С.З.] – всё хорошо, если ты воруешь у «классового врага», если ты пакостишь «классовому врагу». Тогда ты не пакостник, не гадёныш, не воришка, а – герой».
Причём, это был осознанный Павкин бунт против Бога. Конечно, можно отметить, что нередко священнослужители плохо выполняли свою миссию, порою вели себя не очень достойным образом, но всё же данные страницы романа написаны абсолютно в предвзятом ключе, с однозначной ненавистью к священнику. Собственно, это начало является ключевым, важным для понимания дальнейшей сути всего романа. Знаю людей, которые дальше этого не продвинулись. Собственно, надо понимать, что Павка – это такой шепетовский ницшеанец, бросивший вызов Богу. И, закономерно, что он потом был Им наказан. Вспомним про судьбу Ницше – и поймём, что бунт против Господа всегда чреват. Фактически, на все свои дальнейшие мучения и Павка, и Островский обрекли себя, взбунтовавшись против Бога. Процитируем здесь фрагмент из статьи, о которой я говорил выше:
«Павка (а, скорее автор – Николай Островский) вообще не терпел поповского сословия. Попы у него руководят антисоветскими восстаниями. Отец Василий почему-то оказывается во главе эсэровского комитета, хотя из истории известно, что эсэры были стопроцентные атеисты. Павка, когда победила большевистская революция, выгнал из дома поповскую семью и разметил в нём райком: «В большом зале, где благочестивые хозяева лишь в престольные праздники принимали гостей, теперь всегда людно. Поповский дом стал партийным комитетом». Отомстил. Молодец. Где бедовали батюшка с семьёй – не сообщается».
Насчёт эсеров, впрочем, автор не совсем прав – были и эсеры – верующие православные христиане, или просто христиане, были и священнослужители, сочувствовавшие эсерам. Но в целом, отмечено верно – у Павки абсолютная ненависть к священнослужителям и христианству, к Церкви. И, конечно же, эта ненависть у него от автора, так что можно прямо сказать – Николай Островский это настоящий воинствующий безбожник и богоборец. Отмечается также следующее:
«Тогда-то и выработался его мстительный характер, он поклялся: «Никому не прощу своих обид! Не забуду, не прощу!»»
То есть, это абсолютно противоречащее духу христианства качество. Если христианство учит людей прощать обиды, не гневаться, то подобные Павке богоборцы как раз мстительны, жестоки и готовы уничтожать всех, хоть в чём-то перешёл им дорогу.
Так что всё последующее стоит рассматривать именно через призму этого богоборческого бунта. Тут стоит вспомнить мой большой текст о Горьком, где отмечается его половая распущенность и аморальное поведение. Это также соотносится с его ницшеанством и антихристианством. Поэтому параллель вполне очевидна. Правда, Горький всё-таки не был непосредственным убийцей, хотя помогал самым настоящим. Но его склонность к разврату совершенно очевидна и вполне связана с его взглядами. И вот Павка Корчагин прямо воплощает взгляды, которые выдвинулись в ходе «сексуальной революции» в 1920-х и были подхвачены в 1960-е. Вот что говорит об этом старик Кюцам:
«Семейные законы теперешние осуждаю, — говорил он. — Захотел — женился, а захотел — разженился. Полная свобода. <…> Вот со своим хахалем сошлась, не спросясь, и разошлась, не спрашивая. А теперь, извольте радоваться, корми ее и чьего-то ребенка. Безобразие!»
У Павки возникает мысль «расколоть семью — матери и дочерям уйти навсегда от старика», то есть, устроить «семейную революцию». Фактически же – это разрушение традиционной семьи, как основы общества. Как раз то, что сейчас делают на Западе современные левые и то, что хотят сделать в нашей стране сторонники глобализма. Собственно, всё это было уже тогда, в первые годы советской власти – все эти эксперименты с разрушением семьи, традиционной морали и прочее. По сути, вся эта «сексуальная» и «семейная революция» ни что иное, как торжество блуда. Автор описывает, как пытался осуществлять эту самую «революцию» Павка – и это вызывает ощущения мерзости. Его поведение напоминает поведение иных современных бездельников, которые вызывают осуждение в обществе. Сморите сами – целыми днями валяется на кровати с «Капиталом», который так и не может освоить (тут стоит вспомнить, что эту книжку не мог осилить герой рассказа Александра Солженицына «Случай на станции Кочетовка» лейтенант Василий Зотов), водит к себе дружков, с которыми пьянствует и поёт песни (навред трудолюбивому старику Кюцаму, между прочим) и прерывается лишь на сексуальные утехи с Таей Кюцам, которую потом попросту забирает с собой в Харьков.
Снова цитируем вышеупомянутый текст:
«Для Павки семья – это вообще что-то подозрительное. Брат Артём женился. Его семейная жизнь произвела на Павку тягостное впечатление: «Какая нелёгкая затянула сюда Артема? Теперь ему до смерти не выбраться. Будет Стёша рожать каждый год. Закопается, как жук в навозе. Ещё, чего доброго, депо бросит, — размышлял удручённый Павел, шагая по безлюдной улице городка. — А я, было, думал в политическую жизнь втянуть его». Да это же счастье: большая семья! Счастье – родительская любовь. Счастье – семейная жизнь. Лишён Павка всего этого. Для него другие святыни – партия, прежде всего. Он так и говорит Тоне Тумановой, своей первой, ещё юношеской, любви: « – Партия и комсомол построены на железной дисциплине. Партия — выше всего. И каждый должен быть не там, где он хочет, а там, где нужен. Тоня, мы уже говорили об этом. Ты, конечно, знаешь, что я тебя любил и сейчас еще любовь моя может возвратиться, но для этого ты должна быть с нами. Я теперь не тот Павлуша, что был раньше. И я плохим буду мужем, если ты считаешь, что я должен принадлежать прежде тебе, а потом партии. А я буду принадлежать прежде партии, а потом тебе и остальным близким»».
Вот так – партия ему важнее семьи, важнее всего. Перед нами – фанатик, сродный адептам ИГИЛ (запрещено на территории РФ). И семья, любое традиционное устройство для него – помеха. Впрочем, лучше всего тут процитировать фрагмент из отличной статьи Егора Холмогорова про комсомол и его нравы:
«Антирелигиозная политика была одним из важнейших направлений в первые годы советской власти, идеологическим сломом через колено всей «толстозадой Руси». Однако даже коммунисты, не говоря уж о беспартийных рабочих и хоть немного не голоштанных крестьянах, участвовали в этой политике неохотно. «Найти у нас в деревне коммуниста, у которого бы не висела в избе икона – большая редкость», – жаловался в газете «Известия» корреспондент из Тульской губернии. Мало того, даже молодые люди, в частности красноармейцы, которых удавалось привлечь к кощунствам, жили под постоянным прессом традиции своих семей, должны были уважать верующих мамок и мнение односельчан. «Один молодой красноармеец рассказывал про то, как в праздник за столом не перекрестился и задумал вступить с матерью в спор по этому вопросу. Мать покончила религиозный диспут ударом горячей ложки с кашей по его красноармейскому лбу...» – жаловалась советская газета и призывала: «Не бойтесь мамкиной ложки!». Но как не бояться, если с мамкой жить и при помощи мамки жениться, весь многовековой уклад русской жизни держался на богомольной мамке. Требовался особый способ, особая структура, которая сможет вырвать молодых людей из-под власти «мамкиной ложки» и направить на такие жуткие и бесстыдные дела, на которые не решился бы ни один уважающий себя коммунист из великороссов. Здесь-то и сыграл свою роль комсомол – новая жизненная среда, крепкая товарищеская сплотка, коллективизм, причудливо сочетающий обобществление быта и крайнюю распущенность, в том числе свободные отношения с девушками, тоже вырвавшимися из-под мамкиной опеки. Тело комсомолки-товарки служило своего рода наградой за кощунства и бесчинства. Этому аспекту ранней комсомольской жизни в 1920-е годы была посвящена обширная литература «без черемухи» – и одноименный рассказ Пантелеймона Романова, и «Луна с правой стороны» Сергея Малашкина, и «Собачий переулок» Льва Гумилевского, и многие другие произведения. Фактически женщины превратились в сексуальных рабынь для отрядов «штурмовиков небес». «Совсем недавно, – отмечала в 1927 году комсомолка Л. Каган, – встретив комсомолку или беспартийную девушку в чисто выглаженной кофточке, с завязанным галстуком и в вычищенных туфлях, ей презрительно бросали «мещанка». Часто парень, приставая к девушкам и получая отказ, не примиряясь с этим, начинает травлю этой «мещанки», приводящую девушку в таких случаях или к уступке в притязаниях парней, или к выходу из союза...». Оторванные, наконец, от мамки и хорошо мотивированные главным завоеванием первых лет революции – свободной любовью, «комсомольцы двадцатых» штурмовали небеса с увлечением и азартом, так что ухитрялись иной раз вызывать отвращение даже у старших партийных товарищей, не говоря уж об обычных людях».
А далее в статье идёт перечисление примеров комсомольской антирелигиозной деятельности, которое было самым натуральным бесовством. Очень хорошо это отмечено в повести Александра Солженицына «Люби революцию», где один из персонажей с гордостью рассказывает Нержину, как он переодевал комсомолок в чертей и с ними на церковные праздники ходил к храму. Это было самое настоящее и осознанное глумление.
Кстати, автор статьи, названной мною выше, цитирует у себя упомянутого Егором Станиславовичем Пантелеймона Романова:
«В рассказе Пантелеймона Романова «Ветка черемухи», написанном в те же 30-е годы, размышления героини: «У нас принято относиться с каким-то молодеческим пренебрежением ко всему красивому, ко всякой опрятности и аккуратности как в одежде, так и в помещении, в котором живёшь. В общежитии у нас везде грязь, сор, беспорядок, смятые постели. На подоконниках - окурки, перегородки из фанеры, на которой мотаются изодранные плакаты, объявления о собраниях. И никто из нас не пытается украсить наше жилище». И об отношениях между студентами: «Все девушки и наши товарищи-мужчины держат себя так, как будто боятся, чтобы их не заподозрили в изяществе и благородстве манер. Говорят нарочито развязным, грубым тоном, с хлопаньем по спине. И слова выбирают наиболее грубые... Любви у нас нет, у нас есть только половые отношения, потому что любовь презрительно относится у нас к области «психологии», а право на существование у нас имеет только одна физиология»».
Таким образом, мы видим, что богоборчество и половая распущенность идут всё время рука об руку. Осознанное глумление против Бога, против Церкви, против христианства, борьба с традициями – и рядом полная половая распущенность, разврат. Это мы видим у Горького, это мы видим у Павки, это мы видим у комсомольцев тех лет. Кстати, Горький у Павки – один из любимых авторов. Для повышения своих знаний, он стал посещать городскую библиотеку.
«В большинстве книги были старые. Новая литература скромно умещалась в одном небольшом шкафу. Здесь были собраны случайно попавшие брошюры периода гражданской войны, «Капитал» Маркса, «Железная пята» и еще несколько книг. Среди старых книг Корчагин нашел роман «Спартак». Осилив его в две ночи, Павел перенес книгу в шкаф и поставил рядом со стопкой книг М. Горького».
Как отмечает автор статьи, цитирующий этот фрагмент,
«Толстой, Тургенев, Лермонтов, Фет, Батюшков, Лесков, Аксаков, не говоря уж о Достоевском Павку не интересовали. Не заинтересовали его и Шекспир, Доде, Флобер, Гомер, Сервантес, Диккенс… Это всё хлам! А вот «Капитал», «Спартак» и «Враги» Горького – самое оно для поднятия революционного духа».
Роман «Спартак» – это роман итальянского писателя Рафаэлло Джованьоли, который высоко ценил любимый Павкою Гарибальди, про которого он читал в юности, работая в мастерских. Роман этот обрёл популярность в СССР в первые годы Советской власти. Именно эта книга в 1935 году подсказала Николаю Старостину новое название для спортивного общества, появившегося в 1922 году под названием «Московский клуб спорта» Краснопресненского района – и название это до сих пор носит одноимённый футбольный клуб.
Николай Андреев, автор статьи про роман, в конце делает следующий вывод:
«К главному герою возникает не восхищение, не желание подражать ему, а жалость: как же бездарно он промотал свою короткую жизнь. Недалёкий, необразованный, бескультурный, упёртый, а взялся устанавливать новый порядок – будущее всего человечества. Если же кто не соглашался с ним, с его идеями, того в расход. Впечатление, что это помесь Шарикова со Швондером».
И это очень точная характеристика. Я бы, конечно, сказал вот что ещё, повторяя уже высказываемые на протяжении всего моего текста мысли. Павка Корчагин – это практически ницшеанский бунтарь против Бога, против морали и против всех традиционных устоев. В нём ненависть к религии совмещается с половой распущенностью – и это вполне характерно для комсомольцев тех лет. Комсомол был организован как штурмовые отряды по борьбе с Церковью. И в рамках этой организации молодёжь развращали, обрабатывали в нужном большевикам духе. Им же прививали чёткую и осознанную русофобию (отсылаю к одноимённой работе Игоря Шафаревича, там есть немало ярких примеров), ненависть к собственному народу, его истории и культуре. Они формировали людей, названных позже термином манкурт. Эти люди, у которых была начисто разрушена их связь с традицией своего народа, были удобным инструментом для уничтожения неугодных большевикам. Они и церкви громили, и раскулачивание проводили. А потом устраивали гнусные оргии.
Так что, завершая этот текст, я могу сказать чётко и уверенно – роман этот сегодня является совершенно ненужным и вредным, его стоит забыть, забыть и его автора. Русская литература богата и обильна более достойными произведениями и авторами, право слово. Вот лучше их и читать. А павки – не нужны.
PS Наткнулся на такую любопытную деталь, только ещё больше укрепившую меня в моём взгляде на роман. На сайте Украина.ру сообщается вот что:
Их поразили слова известного французского писателя, прозаика и драматурга Андре Жида. В 1934 году после встречи с Островским он вышел от него и, поражённый железной волей смертельно больного писателя, произнес: «Это ваш коммунистический Иисус Христос». Вот они и хотели снять героя-максималиста, героя-мессию, готового жертвовать жизнью ради светлого будущего человечества и не видящего в жизни другой более достойной цели.
Чтобы понять смысл этого, достаточно открыть Евангелие:
Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим, и будут говорить: «я Христос», и многих прельстят. (Мф. 24:4 - 5).
И отвѣща́въ Иису́съ рече́ и́мъ: блюди́те, да никто́же ва́съ прельсти́тъ: мно́зи бо прiи́дутъ во и́мя мое́, глаго́люще: а́зъ е́смь Христо́съ: и мно́ги прельстя́тъ.
По-моему всё ясно.
Если вам интересны другие тексты на моём канале на тему литературы, то могу порекомендовать вам некоторые из них:
О романе "Два капитана". Считаю его достойной антитезой роману "Как закалялась сталь". Саня Григорьев - достойный герой, в отличие от Павки.
Фейковое "письмо Чуйкова". Занимаясь творчеством Солженицына, я изучаю то, что связано с мнениями о нём и с нападками на него. В данном тексте я разоблачаю известную фальшивку. называемую "письмом Чуйкова". Неокоммунисты корчатся от ненависти, но ни единого доказательства "подлинности" сего фейка они так мне и не привели.