Тем, кто молод, легко вспоминать детство: оно было совсем недавно. А нам, старушкам, каково?
Вы, наверное, думаете, что очень трудно? А вот и нет! Это то, что было вчера, я могу забыть совершенно, но то, что было шестьдесят лет тому назад ( и даже раньше!) вспоминается легко. Иногда даже без каких-либо поводов. Чтобы заглянуть внутрь пакета, легче всего вывернуть его наизнанку. Детство внутри. Выворачиваюсь?
А может, по-другому? Человек- это дерево. (Такая аллегория). Его держат корни. Сильные корни - Род, Семья. Но попробуем докопаться до самых тонких «корешков», которые отличают друг от друга даже одно-яйцевых близнецов, выросших в одной семье, из одних «семян». Они-то и определяют индивидуальность Личности. Копну вглубь.
Я помню себя, когда еще не умела разговаривать, но почему-то все понимала. В нашей семье говорили по-русски, хотя и родители, и бабушки владели чувашским языком. Для всех взрослых он был родным. Когда родители пытались что-то скрыть от нас, детей, они переходили на чувашский… Ха! Это была большая ошибка, потому что мы все понимали. Но не говорили, не было практики.
Когда мама ждала третьего ребенка, моей сестричке было два, а я — старшая. Она, видимо, не справлялась. И вот меня в четыре года отвезли к бабушке в деревню. Я до сих пор помню, как жалась к её ногам, когда ходила с ней на стрижку овец. На мне было «городское» короткое платьице с открытой шеей, а местные девочки моего возраста были одеты в длинные закрытые платья. Мне было очень неловко и я все время держала рукой вырез своего платья. (Кстати, всю свою жизнь я так и не полюбила носить декольте, и закрытая шея для меня остается "самое то". Кроме лета. Помню, в молодости у меня был сарафан с вырезом во всю спину… а впереди вырез был скромнее).
Меня дразнили «майрА», по-чувашски это уничижительное «городская». Но моя горячо любимая бабуля безо всяких сантиментов запустила меня в эту толпу чумазых ребятишек, пригрозив им карами, если обидят, и занялась своими взрослыми делами. И я выживала, как могла… Наверное, это была настоящая «школа жизни». Никакого негатива я совершенно не помню! Через месяц, «наряженная» в такое же безобразие, как и остальные детишки, грязная и чумазая ( в деревне умываться считалось чем-то неприличным, только иногда, в бане) я уже была неотличима от социума, включая язык общения. Все-таки тяга к конформизму, наверное, оттуда, а еще умение лицедействовать. Пользуюсь до сих пор!
Но нонконформизм, родившийся вместе со мной, никуда не делся. Я как была «поперечная», так до сих пор и «диссидентствую». Когда мне в два года показывали портрет писателя Некрасова и говорили: «Это Некрасов», я страшно возмущалась и спорила: «Нет, Красов!», даже не умея еще выговаривать букву Р. Мне почему-то не нравилась приставка «не», и я отстаивала свое мнение. В два года.
Оглядываясь в прошлое, могу констатировать, что мне, видимо, не хватало материнской любви. Как маленькой панде, которую отобрали у мамы. И вот мой акростих по этому поводу:
Папуля любил меня самозабвенно,
А бабушка тоже любила. Одна.
Но мамина ласка нужна непременно,
Дарила любовь очень скромно она.
А может быть это мне только казалось?
Поскольку была я глупа и мала?
А мама любила меня, и старалась
Надежно детей защитить, как могла?
Да, маму теперь я вполне понимаю,
А как ей расскажешь, ведь время ушло...
