Ещё с детства у Александра была мечта – стать известным писателем и написать рассказ со счастливым концом. Сам он не верил в то, что в жизни все заканчивается хорошо и персонажи жизненных драм остаются счастливы и веселы. В его, тогда еще короткой, жизни все было совсем не так. В пятилетнем возрасте став сиротой после гибели родителей, он попал в детский дом. Не в тот приторно слащавый, которые принято показывать по телевизору, а в настоящий российский детский дом, в котором все больше напоминало тюрьму для малолетних преступников. От того и бежали ребята оттуда каждую неделю. Сам Саша ни разу не попытался бежать. Он понимал, что там, за высоким забором, все может быть еще хуже. Он видел, какими привозили обратно тех, кто попытался. Грязные, избитые, худые, со взглядом загнанного зверя. Потом, спустя многие годы, Александр вспоминал те взгляды и все время поражался, до чего же можно довести ребенка, что у него появляется такой взгляд. Нет, не все в его детдомовском прошлом было ужасно. Были и те моменты, о которых он до сих пор вспоминал с нежностью в сердце. А первый из таких моментов он будет помнить всю свою жизнь.
Это произошло поздней осенью, в ноябре месяце, когда на деревьях уже не осталось ни одного листа, а земля была устлана толстым ковром из желто-красно-оранжевой листвы. В тот день в детдоме был субботник. То есть день, когда дети должны были сделать самую грязную работу, не сделанную сотрудниками. Группа, в которой был десятилетний Саша, вышла в сад с тяжелыми граблями и лопатами. Они должны были убрать опавшую листву и сгрести ее в одну кучу. За всем должен был присматривать завхоз Петрович, который с утра, приняв на грудь дозу горячительного, стоял в сторонке с воспитательницей из младшей группы и что-то увлеченно рассказывал ей на ухо. Видно было, что рассказ был смешным – воспитательница хихикала и посмеивалась. Дети, оставшись фактически без присмотра, вяло таскали грабли и лопаты между деревьев. В какой-то момент открылись ворота, через которые на территорию въехал, дребезжа и постанывая, старый детдомовский автобус. Он проковылял по дорожке и остановился возле главного здания. Двери со скрипом открылись и из него вывалилась на асфальт замдиректора детдома Нина Васильевна – тучная женщина с постоянно красным носом и визгливым громким голосом. Проковыляв по дорожке до входной двери в главный, или административный, как его называли сотрудники, корпус, она развернула своё круглое тело на сто восемьдесят градусов и провизжала в сторону автобуса:
- Макар, твою сосиску, ну где ты там? Давай её сюда!
Из автобуса вышел сутулый и худой Макар Липатович, или телепатович, как его называли дети. Почему к нему прилипла эта кличка, Александр не помнил, это произошло еще до того, как маленький Саша оказался в детдоме. Может это было из-за походки Телепатовича – он ходил, как будто телепал по дорожке, а может от того, что часто повторял провинившимся детям:
- Что молчишь, как партизан? Я знаю, о чем ты думаешь!
Телепатович вывел из автобуса странное существо, отдаленно похожее на ребенка лет восьми – девяти. Закутанное в какие то серые обмотки, со взъерошенными волосами и диким взглядом, это существо скорее напоминало озлобленного серого волчонка, готового кинуться на любого, кто встретится на его пути. Ребята из группы Саши стояли как вкопанные и молча наблюдали за всем происходящим. Телепатович взял «волчонка» за руку и буквально втащил по ступенькам и впихнул в двери главного корпуса вслед за вошедшей туда Ниной Васильевной. Автобус чихнул, подребезжал и пополз в обратном наплавлении, но перед самыми воротами вдруг свернул в сторону кухни и скрылся за кухонными складами. В этот момент дверь главного корпуса снова открылась и из нее выглянула Нина Васильевна:
- Петрович, твою сосиску, почему дети не работают? Уволю к пенькам сосновым!
Завхоз Петрович сразу же прекратил свой увлекательный рассказ воспитательницы и грозно прикрикнул на детей:
- Чего стоим? До обеда еще далеко, работать надо. А то у нас кто не работает – тот не ест! - и громко засмеялся собственному остроумию.
Через пятнадцать минут все вроде забыли про «волчонка» и уже к обеду ничего не напоминало о происшедшем.
На обед ребята бежали гурьбой, расталкивая и обгоняя друг друга. Саша, наскоро влив в себя непонятно что под громким названием «борщ украинский» и заев это пластилиновым картофельным пюре с картонной котлетой, вылил в себя компот и побежал в санитарный блок. Что-то подсказывало ему, что именно сегодня должно что-то произойти. Он подбежал к двери в санблок и уселся на небольшую железную скамейку, вкопанную в землю рядом со входом. Минут через двадцать двери открылись и оттуда вышла медсестра Анюта Тарасовна. Детям он тогда казалась уже старой, и только по прошествии лет Александр, вспоминая события тех дней, понимал, что медсестра была достаточно молодой, двадцати пяти летней девушкой с миловидным лицом и неплохой фигурой. Она повернулась к Саше:
- Зимин? Слушай, сбегай на кухню и скажи, чтобы одну порцию обеда оставили. Для новенькой. Понятно?
Саша вскочил с лавки, кивнул и припустился бежать на кухню. Передав поварихе тёте Вале поручение медсестры, он выбежал на улицу и спрятался за кустами. Минут через десять к столовой подошла медсестра с девочкой лет восьми. Это был уже не тот волчонок, которого вывели из автобуса всего пару часов назад. Её выдавал только тот же затравленный взгляд, который сверкнул тогда из под растрепанных волос. Сейчас она была в светлом платьице с Розовыми цветочками, причесанная и умытая. Девочка, уже входя в столовую, обернулась и Саша увидел её вздернутый носик и ямочки на щеках. Он встретился с ней взглядом и улыбнулся. Девочка увидела его и еле заметно улыбнулась ему в ответ. Дверь за ними закрылась и Саша выскочил из за кустов. Вприпрыжку, размахивая руками и что-то насвистывая, он побежал в спальный корпус.