Служить в ОБАТО, отдельном батальоне авиатехнического обеспечения, то еще времяпровождение, а то, что после учебки, как классный младший специалист, попадаешь в роту электрогазовой службы рядовым, только добавляет драйва. Нашу роту называли "дикой", а ротный носил аналогичное прозвище - Дикий.
Как известно, когда Господь создавал дисциплину на Земле, авиация была в воздухе, поэтому молодые в нашем подразделении целый год не имели ни каких прав, а так же свободного времени. Но за то сразу на следующий день после выхода приказа, он мог всё. И вот однажды после нового года, мы сотоварищи находились в казарме слегка выпивши. С приобретением спиртного проблем не было: во первых, в авиации вообще со спиртом довольно свободно, во вторых часть наша располагалась в черте славного города Семипалатинска.
Так вот, личный состав прибыл из парка, старички умываются и готовятся к принятию пищи, молодежь занимается приборочкой, все в благодушном настроении. И тут: "Рота, смирно!" Явился дежурный по части. Объявил общее построение. Рота построилась, как положено, в две шеренги: молодые в первой, деды - во второй. Старлей приказал сделать перекличку и начал нести какую-то околесицу про дисциплину, а я вступил с ним в полемику. Когда перешли на личности, он, наконец-то понял, что мною двигают этиловые пары. Своей "губы" у нас не было, а вести нарушителя в гарнизонную, на остров, начальству было себе дороже. Туда принимали солдат, отвечающих всем требованиям устава, и наши претенденты давно смекнули эту особенность тамошнего руководства и дорогой обычно или отрывали какой-нибудь шеврон, или хлястик у шинели. Их и не принимали, поэтому наш дежурный по части позвонил в комендатуру. Прибывший скоренько патруль принял меня прямо в казарме, можно сказать, дома.
По прибытии на место, строгий начальник караула отобрал у меня все содержимое карманов (хорошо, что сигареты еще в машине сунул за пазуху, прямо за нательную рубашку), отняли оба ремня и отправили в камеру, где полумрак и вместо одной стены - решётка из арматуры. Внутри - цементный пол, с уклоном от стен к середине, а вдоль левой стены - нары, высотой, наверное, сантиметров 20 и шириной около 1,5 метра. Под 90 градусов решетке общей камеры примыкает такая же решетка камеры поменьше. как потом оказалось, офицерской. Вдоль нар тогда лежал солдатик. Смотрю по погонам - тоже наш, из авиации. Разговорились, так еще и земляком оказался, из Магнитогорска. не знаю, как в других местах, но в Семипалатинской комендатуре не кормили совсем. Правда и держали там не больше трех суток. Так вот поужинать в тот день мне не удалось, а с наступлением позднего вечера, патрули начали подвозить нам новых сокамерников в разной степени опьянения. Постепенно места на нарах на спине становилось все меньше. Помните, я говорил, что шириной они сделаны полтора метра? так вот в любом другом положении край их приходится как раз на колени, то есть ноги получаются на излом. Тем не менее, постепенно все, у кого закончился адреналин, укладывались, поворачивались на бочек и пытались уснуть. Привезли группу откровенно пьяных пограничников, потом танкистов. Места на нарах уже не было. Опытным путем я определил, что боком вошло 19 человек. остальные ютились на шинелях вдоль стен. Ближе к полночи в соседнюю камеру поместили пьяного майора. Пьяные танкисты сначала выражали свою неприязнь офицеру (стены-то из решетки!) словесно, а потом начали мочиться в его камеру. Но пол-то, наверное, специально имел уклон в сторону общей.
В пять часов утра последовала команда "Подъем, долбанные попы!" Народ, как оказалось, собрался в помещении опытный. Не торопясь и без лишних выражений чувств, все поднялись и самостоятельно построились между лужей и стеной ждать окутанного легендами капитана Улинеева, коменданта гарнизона. Через некоторое время пробухали сапоги по коридору, хлопнула входная дверь, начкар доложил о случившихся происшествиях за время отсутствия капитана и тот предстал пред нашим разномастным обществом. Так как его обоняние не могло выдержать ароматов, царивших в камере, всем этим свиньям, что гадят под себя и из-за которых нашим героям пришлось отступать до Москвы, он предложил построиться в коридоре. Там перед Улинеевым стояла двух пудовая гиря. Он начал опрос задержанных. Всех, кто попал в комендатуру впервые он называл проклятыми врагами и диверсантами, алкоголиками и извращенцами, а товарищей со стажем - своим боевым авангардом, с которыми он, Улинеев, хоть сейчас готов идти в разведку. Походя он рекомендовал нач кару отпускать бывалых задержанных на работы в предприятия, если будут заявки, а первоходцы пусть вылизывают плац и отрабатывают приемы строевой подготовки. Познакомившись с нарушителями устава, комендант на полном серьезе заявил, что гиря у его ног, это наш раненный товарищ, которого нужно срочно вынести с поля боя. Первый, из наших 26-ти узников, поднял гирю и бегом бросился за дверь, остальные последовали за ним. Пробежав круг по плацу, он передал раненого второму, тот третьему и т.д. Когда очередь дошла до последнего, тот уже и порожняком еле тащил ноги. Тем не менее капитан был неумолим, и первый, кто выронил гирю из рук отправился вычерпывать лужу и мыть пол в камере. Остальным он заявил, что любого, кто поднимет гирю 40 раз, отпустит восвояси. Здоровый грузин, стройбатовец, вышел и выбросил ее над головой ровно 40 раз. Комендант выразил непомерную радость и приказал начкару отдать ремни и личные вещи, а так же позвонить в часть атлету, с тем, чтобы за ним приехали.
Начали подтягиваться гражданские с заявками на дешевых не квалифицированных рабочих, из частей приезжали прапорщики, забирали тех, без кого нельзя было обойтись, а мы, первоходцы, морозили сопли на плацу. Караульный за 10 копеек принес пол булки хлеба. Ночь прошла спокойней. На утро Улинеева не было. меня отправили работать на мебельную фабрику. В обед хорошо поел в фабричной столовой, а на другое утро приехал старшина и увез в родную часть, по которой я реально соскучился
Спасибо, что дочитали до конца! Если понравился материал, ставьте лайки, комментируйте, подписывайтесь на канал и будете первыми получать новые публикации, а автору будет ну очень приятно!
