Мы эту кучку немецких солдат в двести штук повязали в одной деревушке.
И решили, чего им прохлаждаться, пусть на благо нашей Родины потрудятся.
Отправили их строить дома в один небольшой городок, который же, по сути, пострадал именно из-за них.
Меня командир поставил наблюдать за ними, где-то что-то подсказывать, если халтурят.
Я смотрел, как они орудуют инструментами, как неумехи какие, и всякий раз показывал им, как нужно правильно держать тот или иной инструмент.
Сам я вырос в деревне в Подмосковье, поэтому в строительных делах разбирался хорошо.
Но один немец меня удивлял больше всех. К нему не было никаких претензий.
Он ловко обращался со строительными инструментами, будто рос рядом с ними.
Это меня смущало больше всего. Где он так научился? Да и выделялся он сильно.
Я несколько дней наблюдал за ним, а потом решил обратиться к своему командиру.
- Товарищ командир, странный этот немец какой-то, - указал я на военнопленного строгающего сруб.
Командир сначала посмотрел на меня, потом на работающего немца:
- И чего в нем странного? Работает, трудится, не филонит. Чего тебе не так-то?
- Да ты глянь, товарищ командир, как другие работают. Коряво...а этот...будто в России вырос, - стал убеждать я командира. - Не то тут что-то.
- Ты это на что намекаешь, Арсений? - сощурил глаза командир. - Что он это...того...из наших?
- Неплохо было бы проверить, - задумчиво проговорил я.
- И как же?
- Сейчас, есть мыслишки, - произнес я и быстрым шагом направился к немцу.
Подойдя поближе я замедлил шаг и будто бы невзначай крепко толкнул его.
И тот, во всеуслышание, смачно чертыхнулся на нашем...советском языке...
Тут-то и выяснилось, что между двумя сотнями пленных немцев затесался власовец.
И ведь те его не выдали, промолчали. Власовец и пристроился на наших харчах.
Немцы не выдали, да выдала его простая работоспособность и моя излишняя наблюдательность.
А с власовцами разговор у нас был короток. То немцы, у них своя Родина, свои мысли.
А этот...ведь своих же ребят предал, свою Родину...нет этому никакого прощения.
Но это я думал тогда...в 1945 году. Молодой был, глупый. И ни капли не сомневался в правоте своих действий.
Эта история очень сильно засела в моей памяти.
Спустя годы, уже после войны, я стал каяться, что тогда выдал этого власовца.
Пусть бы он так и жил себе...пусть бы его совесть мучила, что Родину продал, а не меня...