Единственную дочь потомок великого русского князя засватал за урожденного наследника правителей Кабарды.
Рюриковна
От прославленного рода вела девица свое происхождение. Родилась она в боярской семье - по матери из Шереметевых, а по отцу - из Одоевских. И те, и другие - исконно русские старинные семьи. Шереметевы произошли от того же предка, что и Романовы - будущие цари, а Одоевские и вовсе - прямые потомки Ярослава Мудрого. Отец Прасковьи Никита приходился праправнуком Ивану Семеновичу, служившему Ивану III.
Тот был праправнуком Семену Михайловичу, князю Глуховскому. Семену прапрадедом был Всеволод Ольгович, а уж тот был правнуком Ярослава Мудрого. Вот такой древний род. Четыре старших брата было у Параскевы. Федор женился на царицыной сестре, Алексей на русской княжне, Яшка взял в жены княжну Пронскую из Рюриковичей.
А вот сестрице русского мужа не нашлось. Родилась у Никтиы Одоевского дочь в самый лучший период его жизни. Он стал ближним боярином при новом государе Алексее Михалыче. Но совсем малышкой ее увезли из столицы на границы Руси. Там отец охранял государство от крымчан. Кто знает, может отец нашел общий язык с басурманами еще в те времена. Однако и ранее Никита Иванович имел дело с кабардинскими князьями.
Он хорошо знал потомка Идара Дмитрия Черкасского, бывшего князя Каншао. И через него мог найти дочке жениха.
Идарович
Князь Сунчалей мог гордиться своими предками не меньше, только то был совсем другой народ. Его прадед родился в XVI веке в семье легендарного князя Идара Кабардинского. Самым младшим был Желегот Мирза у своего отца, а у матери - абхазской принцессы - вообще единственным любимым сыном.
Старшие братья его разъехались кто куда - старший попал к Османскому двору, а а двое других перекочевали к русским. Дед нашего Сунчалея Канклыч-мурза тоже искал поддержки где возможно, а отец (тезка тоже Сунчалей) в итоге попал-таки в русское поселение на Кавказе.
Так ему и пришлось тоже кланяться нашему царю. Но Годунов оценил княжескую вежливость и не стал чинить препятствий. Сунчалей поселился в Терском городе, причем оставил за собой свой титул и жил как его положено по чести рождения. За такую возможность князь был настолько благодарен, что с той поры взял на себя труд договариваться от имени Руси со своей родней. Он на своем примере понимал и видел, что иного пути у Кабарды не осталось.
Конечно, лучше всего он мог доказать преданность Руси, взяв в жены местную девицу.
Но Сунчалей был давно женат на одной из своих княжон Желегоше. Семь сыновей и двух дочерей он привез с собой, они-то как раз могли исполнить отцовскую волю и слиться с русским народом. Старшего он уже женил на черкесской царевне, чтоб уговорить ее отца сотрудничать с Русью.
Дочь выдал замуж в Крым с той же целью. Несколько своих сыновей он вернул в Кабарду, чтоб следить за ситуацией. Но все же он нашел серди своих детей двоих, кого можно было женить на русских барышнях. Обоих тут же было принято крестить.
Младший Сунчалей стал Гришкой Черкасским. Найти невесту было довольно непросто, так как к тому времени из-за непокорной родни Сунчалея тоже подозревали в измене новой родине. Из-за этого младший сын несколько лет жил в Астрахани.
Там же в то время Никита Одоевский, отец Прасковьи, был воеводою.
Параскева и Сунчалей могли видеться, когда отец контролировал пребывание опального князя.
А то, что красавец-черкес мог понравиться юной боярыне, сомнений нет. Говорят, что более лихого и сильного горца не было в округе.
Конечно, таких у себя в околотке девушка не видела. Согласие на брак у нее выспрашивать не пришлось. Близкий к государю служивый кабардинец повел под венец свою русскую невесту. Вскоре жена родила Сунчалею сына Данилу, похожего на отца как две капли воды.
Вырос он славным князем, уже знающим свою черкесскую родню только по рассказам. И в жены взял дочь боярина Машу Шереметеву, такую же красавицу, какою была в юности его родная русская матушка.