Глава 10
Алиби Горина.
Будильник долго и заливисто трезвонил на тумбочке, взывая к пробуждению, и, наконец, заглох, возмущенно звякнув напоследок. Стас заворочался в постели, не в силах разомкнуть век, и раздраженно подумал о том, что снова нужно впрягаться в работу. Ночь он провел беспокойно, ему снились совершенно фантастические кошмары.
Покончив с туалетом, Лужнецкий взглянул на часы и устремился на кухню, быстро поставив на плиту чайник и сковороду, чтобы приготовить дежурную яичницу. Достав из холодильника яйца и бросив на сковороду кусок масла, он схватил телефон и, раскрыв записную книжку, отыскал номер Харламова.
- Сергей Игоревич? - спросил Стас, услышав в трубке мужской голос. - Это капитан Лужнецкий. Доброе утро.
- Доброе... - не очень приветливо ответил тот. - Чем обязан?
- Мне нужно срочно переговорить с вами. Не могли бы вы подъехать сейчас в Управление?
- Сейчас? Но я же работаю... Нельзя ли часов в пять?
- У нас тоже работа, а речь идет о судьбе вашего друга. Это не займет много времени, а повестку я выпишу вам на месте.
- Ну, хорошо, я подъеду, - нехотя согласился Харламов.
- Да, Сергей Игоревич, - спохватился Лужнецкий, - вы говорили, что лично отвезли Горина на дачу ваших родителей. Не могли бы вы уточнить, в котором часу вы туда приехали?
- Отчего же, могу. Мы поехали на автобусе... Это было что-то около трех. На дачу пришли в четыре - четыре тридцать. Около часа я провел вместе с Димкой, чтобы не было подозрений у соседей, даже поговорил с ними, а потом поехал домой.
- А он остался на даче?
- Да. Я посоветовал ему никуда не уходить оттуда без особой нужды, а продуктов у него было на неделю.
- И он не возвращался к вам в этот день?
- Нет. С тех пор я его больше не видел, - ответил Харламов. - Он звонил мне в воскресенье утром, но об этом я уже вам говорил.
- Да-да... Странно... Значит, все это время его костюм оставался у вас?
- Ну, конечно. Я дал ему джинсы и куртку... А в чем дело?
- Да нет, ничего... И последнее, Сергей Игоревич... Мне нужны фамилии и, если возможно, адреса ваших соседей по даче, которые были в тот день.
- Понимаю... Хорошо, я привезу вам их фамилии. Это все?
- Все. До встречи, - ответил Лужнецкий и положил трубку.
Масло на сковороде уже стало пригорать, и он быстро разбил на неё три яйца, морщась от жалящих брызг. Наскоро проглотив свой завтрак, Стас в темпе оделся и заспешил из квартиры.
Харламов оказался пунктуальным и не заставил себя долго ждать. Когда он появился на пороге кабинета, Лужнецкий едва начал листать материалы дела, чтобы освежить память и сконцентрироваться на противоречиях.
- Присаживайтесь, Сергей Игоревич, - сказал капитан, ответив кивком на пасмурное приветствие свидетеля, настороженно посматривающего на него, словно заранее ожидая какого-нибудь подвоха. – Я вас долго не задержу. Вы привезли, что я вас просил?
- Да, - ответил Харламов, доставая из кармана листок и протягивая его следователю. - Это соседи по даче, которые видели Дмитрия. Вы же именно это хотите проверить?
- Конечно. Это моя работа. Доверяй, но проверяй, - с улыбкой ответил Лужнецкий. - Не обижайтесь... У меня к вам есть несколько вопросов.
- Спрашивайте.
- Скажите, когда Горин пришел к вам в тот день, в субботу, вы не заметили на его одежде следов крови?
- Нет. Костюм был грязный и порван, но крови я не видел.
- Это точно?
- Абсолютно. Я его осматривал вечером. Думал отдать в чистку, но так и не успел. Вещь-то хорошая...
- И сами не пытались очистить?
- Нет... Вы подозреваете, что я мог убрать следы крови, чтобы спасти Дмитрия? - догадался Харламов. - Но если бы кровь действительно была на нем, то не вернее ли мне было просто уничтожить эту улику, а не оставлять ее у себя?
- Возможно и так, но рано или поздно выяснилось бы, что костюм оставался у вас, а его исчезновение указывало бы на ваше соучастие в сокрытии улик. Вы это понимаете, потому и не пошли на такое... Впрочем, я вас не обвиняю. Мне просто необходимо было уточнить кое-что, - сказал Лужнецкий, внимательно глядя в глаза собеседника. - Ну, хорошо... Теперь скажите, вам не показалось, что Горин был не искренен, когда узнал от вас о том, что он подозревается в убийстве своей подруги?
- Дмитрий? Неискренний?.. - удивился Харламов. - Да он вообще не умеет скрывать ни своих чувств, ни помыслов. На его лице все написано.
- И все же. Это очень важно.
- Нет, мне так не показалось. Когда он узнал об этом, то был потрясен. Так сыграть не может никто. Я не понимаю, гражданин следователь, почему вы не верите в его невиновность? Ну, хотя бы теоретически представьте себе такую возможность. Даже самые серьезные улики не всегда открывают истину. А если кто-то подставил его, тщательно сфальсифицировав все доказательства? Разве такое невозможно?
- В принципе возможно. Я такой версии полностью не отвергаю, но...
- Но вы решили идти по пути наименьшего сопротивления? - с горькой иронией спросил Харламов.
- Позвольте все же следствию решать, по какому пути идти, - нахмурился Лужнецкий. - Если бы ваш друг смог представить хоть какие-то доказательства своей невиновности, я бы изменил свою точку зрения, но пока он лишь заявляет об этом... А слова всего лишь слова. Причем в его рассказе очень много странного. Кстати, вы знаете его давно, так вот скажите мне, с ним когда-нибудь случались нервные расстройства или, может быть, вы замечали в его поведении что-нибудь странное и ненормальное?
- Вы спрашиваете, нормален ли Горин психически? - уточнил Харламов. - Абсолютно нормален. Конечно, случившееся сильно повлияло на него. Такой стресс может подкосить любого, но я не думаю, что Дмитрий... сдвинулся. Во всяком случае, до этого ничего подобного с ним не было.
Их беседа продолжалась еще минут десять, а потом Лужнецкий выписал Харламову повестку и, попрощавшись с ним, связался по телефону с паспортным отделом. Вскоре он уже знал адреса соседей по даче Харламова и засобирался, чтобы нанести им визиты. Рабочий день только начинался, и в кабинет вошёл лейтенант Конышев.
- Привет, шеф! - как всегда весело поздоровался он, проходя к своему столу. - Сегодня вы первый. Все же утерли нос Виктору?
- Утер, утер... - рассеянно ответил Лужнецкий, убирая со стола документы. - Чем намерен заниматься сегодня?
- Бумажками, шеф. Чижа я все же дожал. Вот, надо все оформить, и буду сдавать дело, - ответил Конышев, не скрывая самодовольства.
- Хорошо... Значит, ты весь день будешь здесь?
- Да, писанины полно. А вы уходите?
- Нужно съездить и расспросить новых свидетелей по делу Горина. Вернусь часа через два. Парни позвонят, попроси, чтобы перезвонили. Я буду ждать от них известий. Так что остаешься связным.
- Ладно, скажу. Может, еще что-нибудь нужно?
- Нет-нет, занимайся своим делом. Мы сами управимся, - ответил Лужнецкий и вышел из кабинета.
Артем появился в зале редакции минут через пять после Марины, умышленно задержавшись возле машины. Он лишний раз не хотел давать повода для пересудов среди женской половины редакции, завистливо следящей за развитием их романа. Вежливо поздоровавшись с коллегами, он прошел к своему столу, но едва сел на стул, как зазвонил телефон. Сняв трубку, Калашников едва сдержал удивленный возглас, услышав от своего осведомителя потрясающую новость. Разговор был очень коротким, и Артем тут же стал набирать на диске номер телефона Лужнецкого, взволнованно озираясь и отыскивая взглядом Марину, уже погрузившуюся в работу за компьютером. Ему ответил незнакомый мужской голос, сообщивший об отсутствии шефа. Калашников уточнил, когда предполагается его прибытие, и разочарованно положил трубку. Пришлось смириться с этой неудачей, и Артем попытался сосредоточиться на основной концепции статьи, над которой он размышлял последние дни. Но только он начал делать первые наброски на листе, как телефон снова затрезвонил, смешав его мысли.
- Алло! Калашников у аппарата, - сказал он, сняв трубку.
- Артем, где ты пропадал вчера весь день? - послышался взволнованный голос его старого знакомого Дениса Кедрина. - Я звонил тебе до полуночи.
- А в чем дело, Денис? Нашел что-то интересное в моем подарке?
- Он еще спрашивает! А ну, колись скорее, где ты его откопал? - Кедрин был возбужден и настроен решительно.
- Ты можешь толком объяснить, что случилось? - забеспокоился Калашников. - И не кричи так, я тебя прекрасно слышу.
- Ладно, это не телефонный разговор. Приезжай ко мне в институт, там и поговорим.
Артем озадаченно хмыкнул и встал из-за стола. Бросив взгляд на часы, он решил, что успеет съездить в институт до возвращения Лужнецкого. Прихватив с собой диктофон и портативную фотокамеру, он заспешил к выходу, но у самой двери остановился, решив предупредить Марину. Та только что положила трубку телефона, и на ее лице читались озабоченность и тревога.
- Как дела, Мариша? - негромко спросил он.
- Никак не могу дозвониться до Валерия, - ответила она. - Куда он мог запропаститься? Боюсь, как бы чего не случилось.
- Не волнуйся, объявится. Кстати, мне звонили из института. Порошок преподнес какой-то сюрприз. Сейчас поеду туда, узнаю, в чем дело... И еще мне нужно встретиться со следователем. Вчера задержали Горина.
- Вот как? Быстро... Ты надолго?
- Не знаю, как получится. В любом случае вечером буду у тебя. Хорошо?
- Ладно, Тема, поезжай.
Артем украдкой послал ей воздушный поцелуй и, ободряюще подмигнув, зашагал по проходу к выходу. Вскоре он уже сидел за рулем машины и мчался к Политеху, строя догадки относительно открытия, так взволновавшего Кедрина.
Время близилось к полудню, когда Лужнецкий вернулся в Управление. Выйдя из служебной машины, он быстро поднялся на крыльцо и в дверях едва не столкнулся с майором Васильевым.
- Здорово, Стас! - обрадовался встрече майор. - Куда несешься как ошпаренный?
- Привет, Коля, - ответил тот с улыбкой. - Да вот, крутимся-вертимся. Дел невпроворот. Приходится работать на форсаже. Ты-то как? Давно тебя не видел.
- Да я ж только из отпуска. Вышел в субботу, и сразу дельце подкинули. Так себе делишко, мы же не "убойщики", - сказал Васильев лукаво.
- И что за дело? - вежливо поинтересовался Лужнецкий.
- Да ерунда. Двух малолеток взяли. Они в Портпоселке пытались продать свою подружку. Девчонке нет и четырнадцати, а пацанам по шестнадцать. Прямо на трассе предлагали ее крутизне за полтинник, а тут как раз наш патруль их и накрыл. На месте сделали шмон, и у пацанов нашли травку и кое-какие вещи: часы с гравировкой, кожаный бумажник с тремя сотнями, калькулятор, ручку дорогую. Вещицы явно не их. Наверняка, обчистили какого-нибудь мужика в сильном подпитии. Эти Прыщ и Гусь и раньше промышляли подобным образом, но на сутенёрстве пойманы впервые.
Лужнецкий насторожился. Решив проверить свою догадку, он спросил:
- Коля, а что за гравировка была на часах?
- Гравировка? А почему тебя это интересует?
- Да так, кое-что сопоставляю в своем деле.
- А-а-а... Ну, так там было написано примерно следующее: "Дорогому сыну Дмитрию в день 25-летия от мамы".
- Ты не ошибся? Дмитрию? - переспросил Лужнецкий, почувствовав, что сбываются его худшие прогнозы.
- Обижаешь. Точно - Дмитрию, - ответил Васильев и добавил: - Именно эта надпись навела на мысль, что вещицы краденые. Парни свистят, что часики нашли, а доказать обратное я пока не могу - заявлений об ограблении или краже не поступало.
- Ну-ка, выйдем на крылечко, - предложил Лужнецкий, уже не сомневаясь, что случай вывел его на новый след в деле Горина.
Васильев удивленно взглянул на него и, пожав плечами, вышел вслед за Лужнецким. На крыльце подъезда он достал сигарету и машинально протянул пачку капитану.
- Я же бросил, Коля, - напомнил ему Лужнецкий, переборов в себе соблазн закурить.
- Ах, да, я и забыл, - спохватился Васильев, прикуривая от зажигалки. - Ну и как? Тяжело?
- Очень. Иногда по ночам снится, что курю, - усмехнувшись, ответил Стас и спросил: - А когда их накрыли?
- В субботу, в одиннадцать, возле магазина, что напротив почты. А в чем дело? Что тебя так заинтересовало?
- Часы, Коля, - ответил Лужнецкий. - Кажется, эти часики принадлежат моему подопечному. Если он их опознает, то сможешь прижать этих вонючек. Сутенерство ты им не пришьешь, а вот грабеж - почти наверняка. Да и мне здорово поможешь, если расколем засранцев. Ну как, попробуем?
- А что, давай, - согласился Васильев. - Подходи ко мне после обеда, проведем очную ставку. Мои пташки сидят в КПЗ, а сегодня истекают третьи сутки...
- Отлично. Мой тоже отдыхает, - ответил Лужнецкий с улыбкой. - Я подойду, обязательно.
Попрощавшись, капитан поспешил в свою "резиденцию", на ходу размышляя над новыми фактами, ломающими прежнюю версию о причастности Горина к убийству, казавшуюся столь очевидной и почти доказанной. Теперь же он не был в этом уверен, а сомнения усилились, обретя, наконец, реальную почву.
Войдя в кабинет, Стас увидел, что вся бригада в сборе, и, коротко поздоровавшись, прошел к столу. Переведя дух, он спросил:
- Ну что, нашли что-нибудь?
- Нашли, - ответил Букин и интригующе помолчал, с интересом глядя на шефа. - Похоже, и у тебя есть что-то новенькое?
- Есть, но сначала я хочу послушать вас, - ответил Лужнецкий, чуть нахмурясь.
- Ладно... Значит, так... Продавщица ларька, возле остановки на Мира, все же смогла припомнить, что Горин покупал у нее пиво. Она опознала его по фотографии и сказала, что запомнила потому, что парень показался ей очень расстроенным, но симпатичным. Она и раньше видела его, что, собственно, не удивительно, ведь он частенько приезжал к Харитоновой и выходил на этой остановке. В каком часу это произошло, она, естественно, не помнит, но было уже темно.
- Понятно, Витя, - нетерпеливо сказал Лужнецкий. - Дальше что?
- Хм-м, дальше?.. - чуть обиженно переспросил Букин и, покосившись на Воробьева, иронично заметил: - Вот так всегда: погоняет, как ломовую лошадь и даже спасибо не скажет, что мы с тобой полдня...
- Виктор, мне не до шуток! - прервал его Лужнецкий. - Выкладывай поскорее, что вы там надыбали.
- Понял, шутки в сторону, - серьезно сказал Букин, незаметно подмигнув Воробьеву. - В общем, о наших мытарствах я умолчу и доложу лишь результаты. А они таковы: Горин говорил правду, рассказывая о своих похождениях в ту ночь. Мы проследили его путь примерно до часа ночи. После того ларька он пошел в бар "Петрович", где пробыл с полчаса. Бармен едва припомнил его, пришлось изрядно с ним повозиться... Потом мы потеряли его след. Хорошо, что запомнили рассказ Горина и решили сосредоточиться именно на тех точках, которые он упоминал. Так вот, Горин и в самом деле слонялся по городу без всякой цели, лишь бы набраться под завязку. Это у него неплохо получалось. Последней, кто его видел, была продавщица "комка" на остановке возле магазина "Кулинария". Это заведение работает и ночью, и она как раз передавала смену, когда появился Горин. Он хотел купить бутылку водки и что-то еще, но ему отказали. По словам девицы, клиент находился на той стадии опьянения, когда уже не различают уличный фонарь и любимую тещу. Возможно, она преувеличила, но Горин был на пределе. Мы тут с Владом даже прикинули, сколько он принял на грудь, и зауважали парня...
- Давай по существу, - напомнил коллеге Лужнецкий.
- Ладно, можно и по существу... Собственно, на этом наше расследование закончилось. Девица сказала, что Горин покрутился возле ларька, а потом сел в троллейбус, идущий в Портпоселок. В таком состоянии ему было все равно, куда ехать. Вряд ли он вообще отдавал себе отчет, что делает. Это все, Стас, - закончил Букин и, прикурив, с наслаждением затянулся дымом.
- Неплохо, - скупо похвалил Лужнецкий и, на минуту задумавшись, продолжил: - Ко всему этому могу лишь добавить, что он, в самом деле, добрался до Портпоселка. Там его, похоже, избили и ограбили.
- Откуда это известно? - с удивлением спросил Воробьев.
- Узнал случайно. Пока точно не знаю, но скоро выясню, - ответил Лужнецкий. - Главное - когда это произошло?
- Выходит, у Горина может появиться алиби? - растерянно спросил Букин. - Надо же... А я был уверен, что это он...
- Пока не будем делать выводов. Алиби еще не доказано, хотя до сих пор Горин не лгал.
- Что именно, Стас? - спросил Букин.
- Да то, что он говорит правду, а улики - против него. И вообще, в этом деле всё больше противоречий и странностей… Взять, хотя бы, тот эпизод, когда я видел его в магазине. Как он мог исчезнуть незамеченным? Как он оказался там в то время, когда должен был находиться на даче? Свидетели заявляют, что видели его, сидящем на крыльце домика, а в это время мы искали его у торгового центра. Как такое возможно? К тому же я видел его в тёмно-синем костюме, а этот самый костюмчик лежал в доме у Харламова. Ладно бы, я один видел его в магазине, но есть же свидетели… Кто-нибудь может придумать толковое объяснение?
Все трое растерянно пожали плечами. После долгих раздумий Букин осторожно предположил:
- Стас, а если все же ты видел в магазине не Горина, а какого-то другого парня, похожего на него? И костюм тоже мог быть похож. Согласен, редкое совпадение, но ведь возможно и такое.
- В принципе, все возможно, но как быть с его исчезновением? Это уж совсем необъяснимо. Все выходы были перекрыты... Ладно, парни, мне нужно поразмыслить над всем этим, а для вас - тайм-аут. Занимайтесь пока другими делами. У нас еще столько "хвостов"... - Лужнецкий взглянул на часы и встал из-за стола. - Идемте обедать. На голодное брюхо не очень-то думается.
Лужнецкий и Васильев расположились за столом в небольшой комнате для проведения допросов, разложив на нем трое часов и накрыв их газетой. Одни из них имели на нижней крышке гравировку, а двое других принадлежали самим ментам. Закончив приготовления, Лужнецкий вызвал конвой, и вскоре в комнату вошел Горин. Его лицо по-прежнему казалось отрешенным, и по нему угадывалась глубокая внутренняя сосредоточенность подследственного, мысли которого были далеки от всего, что с ним происходило в настоящий момент. Он лишь чуть кивнул головой, когда Лужнецкий поздоровался с ним и предложил сесть.
- Послушайте, Горин, - начал капитан, с беспокойством рассматривая своего подопечного. - Вы в состоянии отвечать на вопросы?
- Да. Спрашивайте... - тихо ответил Дмитрий, даже не подняв глаз.
- Хорошо, тогда начнем... Вы говорили, что очнулись возле пляжа в Портпоселке, когда солнце уже стояло высоко, но точного времени не знаете, так как обнаружили пропажу часов и других вещей. Вы сочли, что вас ограбили, пока вы находились в состоянии сильного алкогольного опьянения, но, по известным причинам, заявления об этом не подали. Верно?
- Да.
- А вы можете описать, какие у вас были часы?
- Обычные, позолоченные с браслетом, марки "Восток". Это подарок моей мамы на 25-летие.
- С гравировкой?
- Да.
- Очень хорошо. А теперь посмотрите, нет ли среди этих часов ваших, - сказал Лужнецкий, убрав газету.
- Вот эти, - слегка удивленно ответил Горин, уверенно указав на свои часы. - Как вам удалось их найти?
- Неважно... Так вы подтверждаете, что эти часы принадлежат вам?
- Конечно, вот и надпись... - ответил Горин, перевернув часы и указав на гравировку.
- Какие еще вещи пропали у вас в ту ночь? - спросил Лужнецкий, многозначительно переглянувшись с Васильевым.
- Бумажник с деньгами, калькулятор, авторучка.
- "Паркер"? - уточнил Васильев.
- Нет, "Ротринг", - ответил Горин.
Удовлетворенно кивнув, майор сказал:
- Ну что ж, достаточно. С этим все ясно. Остается только выяснить, когда и где вас ограбили. Может, вы помните, как это случилось?
- Нет, я не помню... - ответил Горин безразлично. - Я почти совсем ничего не помню, что было в Портпоселке.
- Но все же, попробуйте вспомнить. Ведь что-то вы должны помнить, хотя бы обрывочно, - настаивал Васильев.
- Ну, я помню, как сидел на лавочке в сквере, а потом... ничего.
- В сквере возле школы? А как же вы добрались до пляжа? Это ведь больше километра.
- Не знаю... Как-то дошел.
- Ну, хорошо, Горин, - сказал Лужнецкий. - Мы с вами еще продолжим, а пока подождите в соседней комнате.
Он вызвал конвой и, отдав распоряжение, спросил Васильева:
- Возьмемся за твоих?
- Да. Теперь я прижму этих паразитов, крепко прижму. Пора им на нары, нечего в городе гадить.
Допрос Прыща и Гуся оказался непростым. Поначалу оба вели себя нагло и вызывающе, почему-то уверовав в свою безнаказанность, но Лужецкий и Васильев быстро поставили юных подонков на место, умело разыграв небольшой спектакль и убедив их, что последствия за прегрешения будут серьёзными. Скоро юнцы «потекли», наперебой спихивая друг на друга вину за общие делишки. Добила их очная ставка с Гориным, опознавшим свои вещи, парни признались, что обчистили его карманы, когда тот «отдыхал» под сосной у дороги, ведущей через зону отдыха. Сами они там баловались «травкой» и занимались любовью с подружкой, которую потом пытались продать взрослым мужикам. Это признание парни сделали после того, как Васильев пообещал им не возбуждать дело по растлению несовершеннолетней и, возможно, изнасилованию, что светило обоим вполне реально, как и дело по наркоте. Несмотря на юный возраст, оба быстро смекнули, что признание в ограблении пьяного мужика обойдётся им дешевле, и стали довольно охотно давать показания.
Вскоре Лужнецкий знал все подробности происшедшего и мысленно восстановил картину похождений Горина, начиная с того момента, когда тот сел в троллейбус, и заканчивая ограблением на пляже. По заявлению Прыща и Гуся, незнакомца они "почистили" в третьем часу ночи. Если бы Горин был трезв, то теоретически он мог добраться пешком до дома Харитоновой. Но в его состоянии сделать это было невозможно.
Новые обстоятельства еще больше запутали карты, но другой приемлемой альтернативы основной версии у Лужнецкого не было, что очень раздражало и злило его, так как он понимал, что расследование заходит в тупик.
Выпив стакан воды и немного успокоившись, он вызвал конвой, и через минуту Горин снова сидел перед ним. Не зная, с чего начать, Стас молча смотрел на него, покусывая губы и барабаня пальцами по столу. Наконец, он хмуро сказал:
- Мы проверили ваш рассказ, Горин... Вы не лгали... По крайней мере, до того момента, как вас ограбили. Кстати, это произошло примерно в два-два пятнадцать ночи. К сожалению, мы не располагаем достоверными сведениями о том, что вы делали с этого момента до утра, а именно этот период особенно важен... Дмитрий, давайте поговорим откровенно и начистоту. Я все еще испытываю к вам некоторое сочувствие и искренне хочу помочь облегчить вашу участь,
но для этого мне нужно знать всю правду. Понимаете? Всю, какой бы она ни была.
- Я вам верю, Станислав Андреевич, но помочь мне вы не сможете, - ответил Горин. - Вы не в состоянии понять того, что произошло на самом деле. Этого вообще мало кто сможет понять.
- Почему вы так считаете?
- Потому что, если я скажу вам правду, вы сочтете меня сумасшедшим, - горько усмехнулся Дмитрий.
- И что же такого вы можете сообщить, чтобы я так подумал о вас? - с легкой иронией спросил Лужнецкий. - За свою службу я многое повидал, и меня трудно удивить чем-либо. Так что, ваши опасения беспричинны. Говорите, я попробую переварить вашу правду.
- Извините, но вы излишне самоуверенны... Чтобы попытаться понять меня, вам придется допустить существование паранормального, того, что лежит за пределами обыденных представлений человека о себе, о мире, в котором он живёт. Вы можете поверить в реальность существования явлений, необъяснимых наукой и совершенно невероятных с точки зрения обычного человеческого опыта? – спросил Горин, открыто глядя в глаза следователя.
- Ну, я не знаю, о чем идет речь... - неуверенно ответил Лужнецкий. - Может, вы все же постараетесь выражаться яснее?
- Попробую, но должен вас предупредить, что все сказанное мной вряд ли когда-либо будет подтверждено вещественно. Вам либо придется принять все на веру, либо вовсе отказаться слушать меня.
- Ладно, говорите. Что бы вы ни рассказали, я выслушаю вас
до конца.
- Что ж, как хотите... - выдохнул Горин и начал свой рассказ. - Когда я очнулся на пляже и понял, где нахожусь, то попытался вспомнить, что натворил. Я очень ясно видел ту ужасную сцену у Кати, когда мы в запале наговорили друг другу всякого... Я до сих пор не могу простить себе своей несдержанности и глупости, своей ревности... В общем, я многое вспомнил, но обрывочно, как бы кусками. Мне стало безумно стыдно за свое падение... Я готов был убить себя за все это, но исправить ошибку уже невозможно... Я пошел к Сергею, чтобы привести себя в порядок и... просто выговориться, выпустить пары, и вот тут-то, он меня и оглушил известием о смерти Кати. Что я пережил в те минуты - не передать словами. Я и в самом деле едва не сошел с ума... Когда Сергей сказал, что в убийстве подозревают меня и что у вас есть улики, я даже засомневался, уж не я ли совершил весь этот ужас? Я тысячи раз задавал себе этот вопрос и не мог найти однозначного ответа. В памяти был полный провал с того самого момента, как я оказался на лавочке в Портпоселке, до момента моего пробуждения на пляже. Сначала я думал, что, возможно, убил ее еще при ссоре, когда... - Дмитрий внезапно замолк, борясь с подступившим к горлу комком, и Лужнецкий молча налил стакан воды. Отпив, Горин с трудом продолжил: - Понимаете, я не все помню, что произошло в квартире у Кати вечером... но помню, как кричал, что убью ее. Я и в самом деле думал об этом какое-то мгновение, на меня что-то нашло...
- Да-да, вы уже говорили об этом, - прервал его Лужнецкий. - Давайте не будем терять время на повторение пройденного. Переходите сразу к существу.
- Я решил, так вам будет легче понять... - мрачно сказал Горин. – А впрочем… В общем, я долго думал над случившимся, старался вспомнить всё, и кое-что действительно вспомнил…
Горин замолчал, мучительно подбирая слова, чтобы объяснить суть происшедшего, а Лужнецкий нетерпеливо поторопил его:
- Ну, и что же вы припомнили?
- Я вспомнил, что, когда сидел на лавочке в сквере и мне было ужасно плохо от выпитого и от разрыва с Катей, когда сознание едва теплилось во мне, с небес вдруг спустилось НЕЧТО или НЕКТО. Не знаю, что это было. Может, ангел, а, может, дьявол-искуситель...
Лужнецкий удивленно вскинул брови, и с его губ готовы были сорваться едкие слова, но Горин, заметив это, поспешно сказал:
- Я знаю, это звучит очень странно, но вы обещали выслушать меня до конца.
- Хорошо, продолжайте, - пожав плечами, ответил капитан, но скептическое выражение не исчезло с его лица. - И как же выглядел этот ангел или дьявол?
- Никак. Я употребил эти термины, чтобы передать суть моих ощущений, оставшихся в подсознании. Это... Это было похоже на... облачко, светящееся голубым сиянием, которое постоянно меняло форму. На какое-то мгновение мне показалось, что я словно вижу себя в зеркале. Только… Только лицо моё тоже менялось. Оно становилось каким-то неприятным и отталкивающим, словно в нём сосредоточилось всё самое худшее, что скрывалось в глубине души. Оно было злым, жестоким и холодным… Я тогда не понимал, что со мною происходит. Я и сейчас лишь чуть-чуть начинаю догадываться о смысле произошедшего, а тогда просто был не в состоянии воспринимать что-либо… Это НЕЧТО словно вошло в моё сознание, и передо мной в один миг пролетела вся моя жизнь. Я был словно парализован, не мог шевельнуться, а сознание как бы раздвоилось. Во мне боролись… ангел и дьявол, Добро и Зло, человеческое и звериное. В голове – ураган мыслей. Я не в состоянии вспомнить подробностей, только ощущения… Меня словно разрывало пополам, и я провалился в беспамятство. Что было потом, до самого пробуждения, я не помню… - Горин снова замолчал, задумавшись о чем-то.
- Это все? - спросил Лужнецкий с нескрываемым разочарованием.
- Нет, это только начало, - ответил Горин. - Первый очень слабый проблеск истины я почувствовал еще у Сергея, когда пришел к нему и узнал о трагедии с Катей. Но тогда я не мог осмыслить промелькнувшую догадку. Потом Сергей убедил меня в необходимости временного исчезновения, чтобы я смог вспомнить все подробности произошедшего, и отвез меня на дачу. Я хотел разобраться во всем и прийти к вам, в милицию. Даже если бы я был виновен, то не стал бы скрываться, но я чувствовал, что со мной произошло нечто совершенно немыслимое, необъяснимое, если угодно - мистическое, и что я, как и Катя, стал жертвой какого-то чудовищного эксперимента... Кто ставил над нами этот эксперимент и какова его цель - я не знаю. Знаю только, что все это не обошлось без вмешательства... Высшего Разума.
- Дмитрий, вы меня за дурака держите? - не выдержал Стас. - Что за бред вы несете? То вы мне заявляли, что виноваты ваши мысли, которые якобы убили вашу подругу, то теперь Высший Разум, видите ли, поставил над вами эксперимент. Что еще вы мне приготовили? Может, это сделали пришельцы из космоса? Не вешайте мне лапшу на уши, Горин! Всему же есть предел.
- А я вас предупреждал, гражданин следователь, что мое объяснение случившегося лежит за пределами нашего миропонимания и опыта. Я знал, что вы не поймете и не примете этого, но вы настаивали, а я, как мог, пытался вам объяснить. Мне, наверное, нет смысла продолжать?
Лужнецкий встретился с собеседником взглядом и засомневался. Глаза Горина не были безумными, в них угадывалось разочарование и сожаление, но они не лгали. Подавив в себе раздражение, Стас хмуро сказал:
- Продолжайте. Я постараюсь дослушать до конца.
- А зачем? Вам не нужна ТАКАЯ ИСТИНА.
- Ладно, не будем пререкаться. Продолжайте...
Горин испытующе взглянул на Лужнецкого и неуверенно сказал:
- Наверное, я зря все это рассказываю, но теперь уже все равно... Единственное, о чем я вас прошу, постарайтесь хотя бы не противиться восприятию моего рассказа. Мне и самому очень трудно далось осмысление, а выразить словами - еще труднее.
- Хорошо, я попробую, хотя, честно говоря, сам не знаю, зачем мне все это. Ладно, что дальше? Как вы объясните убийство Харитоновой и наличие улик?
- Я уже говорил, что Катю убили мои мысли. Вернее, та темная часть моей души, которая каким-то образом материализовалась и совершила преступление.
- То есть как это "материализовалась"?
- Ну, каким-то образом появился мой двойник... Только в нем воплотилось все самое плохое, что было во мне. Он убил Катю, и следы принадлежат ему. Это двойник - не человек. Понимаете? Это сверхъестественное существо, способное принимать любой облик...
- Привидение, что ли? - не понял Лужнецкий.
- В каком-то смысле - да, но я думаю, что так упрощать нельзя. Оно явилось ко мне в виде светящегося облачка, неосязаемого, бесплотного, но, как бы вам лучше объяснить, оно не было иллюзией... Оно было материальным, только природа этой материи совсем иная, неизвестная на Земле. Вы когда-нибудь слышали термин "астральное тело"?
- Кажется, да. Но что вы хотите сказать? По-вашему, к вам явился чей-то дух? И этот дух потом принял ваш образ, скопировал ваше тело, перенял ваши мысли и реализовал их на деле?
- Вы выразились очень близко к моим собственным ощущениям и догадкам. Мне кажется, что именно так и было. И потом... я постоянно чувствую своеобразную опеку... моего ангела-хранителя. Извините, что прибегаю к религиозной терминологии, но я просто не знаю, как еще выразить суть происходящего. Этот ангел-хранитель оберегает меня от гибели, предупреждает об опасности и... готовит меня к чему-то очень важному. К чему - я не знаю, просто чувствую важность и грандиозность грядущего, и в нем мне отведена какая-то роль. Мне кажется, что трагедия с Катей и мои несчастья - это испытания, ниспосланные Богом нам перед тем, как призвать нас к себе. Бог отбирает избранных для великой миссии...
- Скажите, Дмитрий, вы верите в Бога? - спросил Лужнецкий, вдруг вспомнив о странной молитве у могилы Харитоновой.
- В Бога?.. - переспросил Горин, слегка удивившись вопросу. - Смотря что вы подразумеваете под этим. Мое понимание Бога несколько отлично от общепринятого. Я не религиозен, хотя серьезно изучал историю и концепции всех основных религий. И вы знаете, мне кажется, что все они имеют общие корни.
- Возможно, но меня интересует, в какого Бога веруете вы?
- Вас это и в самом деле интересует? - удивился Горин.
- Да. Мне хотелось бы понять, что вы за человек? Что у вас в голове?
- И вы уверены, что это вам по силам? Человек - космос, и он сам себя не может познать. На это уходит вся жизнь, а то и несколько...
- Подождите! Что вы такое говорите? Несколько жизней?
- Ну, да. Я верю в реинкарнацию душ, в разумность всего сущего, во Вселенский Разум, который, в моем понимании, и является Богом. Я верю в божественность человеческой души, так как она является частичкой этого разума. Наше тело - лишь временное пристанище нашего сознания, инструмент познания мира через чувства, мысли и эмоции. Тело тленно, а душа вечна. Мы рождаемся и умираем бессчетное количество раз на своем пути к совершенству...
- И вы являетесь членом какой-нибудь секты? - настороженно спросил Лужнецкий.
- Нет. Моему мироощущению наиболее близок буддизм, хотя ни одна религия не соответствует полностью моим воззрениям.
- А что вы делали на могиле подруги? Что за обряд вы совершали?
- Я читал наставления из "Бардо Тхёдол", - ответил Горин и, увидев немой вопрос на лице следователя, пояснил: - Это "Тибетская книга мертвых", одна из основных книг буддизма. Она предназначена, чтобы подготовить умершего к существованию в посмертных мирах...
- Вот как, - пробормотал капитан.
- Думаю, нам не следует углубляться в эту тему, - предложил Дмитрий, заметив изумление собеседника. - Чтобы понять это учение, не хватит и нескольких недель.
- Да, пожалуй, вы правы, - согласился Стас и, задумчиво помолчав, снова спросил: - Значит, вы утверждаете, что во всем виноват ваш... как это вы сказали?.. негативный дубликат? Он убил вашу подругу под вашей личиной, реализовав ваши грешные мысли... Оригинальная версия. Надо признать: вы отличный фантазер.
- Но это не фантазии, это - реальность, хотя и очень фантастическая, - возразил Горин.
- Да-да, конечно... - рассеянно ответил Стас и усмехнулся. - Что ж, на сегодня, пожалуй, хватит. Такое можно вытерпеть только в малых дозах.
- Вы мне не поверили? - спросил Горин чуть разочарованно.
- А как вы думаете, такому можно поверить? - ответил Лужнецкий с иронией. - Ладно, Дмитрий, вы высказались, я вас выслушал, теперь мне нужно разложить все по полочкам. Не сомневайтесь, я все равно докопаюсь до истины.
Стас вызвал конвой, и Горина увели. Оставшись один, он собрал в папку протоколы допросов, еще раз пробежался взглядом по своим заметкам в блокноте и, сунув его в карман, тяжело вздохнул. Беседа с Гориным оставила двоякое ощущение. С одной стороны, Дмитрий не казался ему психически ненормальным, да и говорил он вполне спокойно, уверенно и разумно, но вот содержание его рассказа заставляло усомниться в психическом здоровье Горина. Лужнецкий не принял всерьез его версию, хотя некоторые моменты в рассказе насторожили и озадачили Стаса, так как в принципе подтверждали догадку о двойнике. Но предположить сверхъестественную природу убийцы означало самому признаться в собственной ненормальности. Такое совершенно выходило за рамки здравого смысла, и Лужецкий подумал о том, что только психиатрическая экспертиза сможет дать ответ - насколько перенесенный стресс отразился на здоровье Горина.
Вернувшись в кабинет, капитан застал в нем только Букина, занятого изучением материалов какого-то дела. Завидев Стаса, Виктор оторвался от бумаг и спросил:
- Ну, как?
- Хреново, - махнув рукой, ответил Лужнецкий и устало сел на стул. - Боюсь, у Горина и в самом деле не все в порядке с головой. Он мне сейчас такое выдал, ты бы послушал.
- Тоже мне - новость! - фыркнул Букин. - Отправь его в психдиспансер, пусть доктора занимаются, а с делом нужно заканчивать, чего тянуть, Стас? У нас есть все, чтобы удовлетворить прокуратуру. Кстати, того же мнения и наш полкаш. Он тут заходил к нам, интересовался. Просил, чтобы ты зашел к нему для доклада, как освободишься. Похоже, собирается писать на тебя представление.
- Вот как? Хорошая новость, - улыбнулся Лужнецкий. - С меня причитается...
- Само собой, - подмигнул Букин, довольно усмехнувшись. - Да, тут тебя домогалась акула пера. Сначала висел на телефоне, а потом заявился собственной персоной. Торчал целый час, все расспрашивал о деле Горина. И когда только успевает все разнюхать?..
- И где сейчас господин Калашников? - хмуро спросил Лужнецкий. - Выручай, если он снова появится, скажи, что я уехал на срочное задание, а то всю душу вывернет.
- Поздно, Стас, - с сочувствующей ухмылкой ответил Букин, покосившись на дверь.
Лужнецкий обернулся и увидел входящего в кабинет журналиста. Скривившись, как от зубной боли, он сокрушенно выдохнул:
- Нут вот, я так и знал... Некогда мне, Артем Владимирович, некогда... Да и нечего мне вам рассказать, что бы могло вас заинтересовать.
- Ну, как же? Вы же задержали Горина, - разочарованно сказал Калашников. - Неужели он еще не дал показания?
- Дал. Только показания его - бред сумасшедшего. После убийства подруги у парня развилась паранойя. Придется отправить его на психэкспертизу, - ответил Лужнецкий и демонстративно засобирался: - Извините, меня вызывает начальство. Давайте свяжемся завтра, тогда и поговорим.
- Спасибо, но я весь день потратил, чтобы встретиться с вами. Может, мы смогли бы поговорить после работы? Я подожду, - настаивал Калашников.
- Черт с вами, подождите. Только умоляю: не доставайте меня сегодня своими расспросами. Я и так перегрелся.
Постучав в дверь, Лужнецкий приоткрыл ее и заглянул в кабинет.
- Разрешите, Игорь Викторович?
- А, Стас, заходи, - отозвался полковник Вольский, завидев капитана. - Присаживайся... Ну, как успехи в деле Горина? - спросил он, сразу же перейдя к главному вопросу. - Получил признание?
- Нет, своей вины в убийстве Харитоновой Горин не признает. Мне даже неловко рассказывать вам о том, что он выдал мне сегодня.
- Ничего, не стесняйся, я же не девочка. Что такого он тебе сказал? - спросил полковник. - И давай поподробнее.
- Хорошо, Игорь Викторович. Только сразу предупреждаю вас, что поведение Горина не показалось мне ненормальным, в отличие от его рассказа. И вообще, в этом деле очень много странного и необъяснимого.
- Давай конкретнее, Стас, - поторопил его шеф.
Лужнецкий обстоятельно доложил обо всем, что случилось с момента задержания Горина на кладбище и до последней беседы с ним. Вольский внимательно выслушал доклад, ни разу не перебив своего подчиненного, а когда тот закончил, позволил себе скептически усмехнуться:
- Думаю, с Гориным ясно. Завтра же отправь его в Самару в психиатрическую клинику. Если он косит под придурка, его там быстро расколют...
- А если он все же болен?
- Тем лучше для нас: меньше возни. Это дело нужно скорее сдавать, Стас. Подчистишь "хвосты", закончишь с Гориным, тогда ни у кого
не возникнет сомнений, что ты уже созрел для более высокой должности. Я готовлю на тебя представление. Давно пора тебе расти, но ты знаешь, как строго сейчас спрашивают за показатели… Честно говоря, мне бы хотелось видеть тебя своим заместителем Ты – один из лучших сыскарей в Управлении, так что не подведи меня.
- Спасибо за доверие, Игорь Викторович, Я постараюсь. Но дело Горина все же представляется мне не таким уж простым, - хмуро ответил Лужнецкий. - В нем много противоречивого и странного. Очень много...
- Это ты брось! Мало ли какой бред несут такие придурки? У тебя на руках неопровержимые доказательства его причастности к убийству, вот и опирайся на них. Дело-то плевое, не усложняй.
- Но мне не дает покоя тот факт, что рассказ Горина о его похождениях ночью нашел подтверждение очевидцев. И потом, как объяснить появление Горина в магазине? И это не единственная странность.
- Послушай, Стас, не мне тебя учить, но, если ты и впрямь хочешь стать майором, то выбрось из головы всю эту мистику. Думаешь, прокуратуре и суду все это будет интересно? Ошибаешься. Им тоже нужны показатели, а откровения Горина - полный бред, не подкрепленный ничем. На твоем месте я бы не стал тратить время на поиски мифического двойника или нечистой силы. А, если ты будешь упорствовать, то тебя не поймут, Стас. Это в лучшем случае, а в худшем - станешь посмешищем для всего Управления. Ты это понимаешь?
- Понимаю... - тяжело выдохнул Лужнецкий.
- Иди, Стас, и подумай хорошенько, - ответил Вольский и взмахнул рукой, давая понять, что аудиенция закончена.
Калашников ожидал Лужнецкого в вестибюле на первом этаже. Когда капитан спустился по лестнице, задумчиво глядя себе под ноги, он не сразу среагировал на оклик журналиста. Только когда Артем нагнал его у двери и снова напомнил о себе, Стас очнулся и пробормотал:
- Извините, задумался...
- Тяжелый день? - сочувственно спросил Калашников.
- Обычный, - сухо ответил Лужнецкий, выходя на крыльцо. - Бывали дни и хуже.
- Так мы сможем поговорить о Горине?
- Поговорим... - неохотно согласился Стас и спросил: - Вы на машине?
- Да. Могу подвезти вас домой.
- Хорошо. Тогда по дороге и поговорим.
Вскоре они сели в автомобиль, и Лужнецкий сказал, доставая из кармана кассету:
- Здесь запись бесед с Гориным. Я дам ее вам до завтрашнего утра под ваше честное слово, что вы гарантируете сохранность и конфиденциальность информации. В печати не должно появиться ни строчки, пока следствие не будет закончено или пока я сам лично не дам вам разрешение на публикацию. Договорились?
- Да, конечно, - обрадовался Калашников, беря кассету. - Я могу снять копию?
- Можете, только помните об уговоре. Я не буду комментировать эту запись. Послушаете - сами сделаете выводы. Скажу лишь, что Горина завтра отправим на экспертизу в областную психклинику.
- А что с ним такое? - обеспокоено спросил Калашников. - Есть подозрение?
- Есть, - коротко ответил Лужнецкий, и устало сказал: - Поехали, Артем, поехали... У меня скоро мозги расплавятся. Скорей бы под душ и отключиться от всего...
- Станислав, но вы обещали мне рассказать о Горине... - напомнил Калашников, выезжая со стоянки. - Как вы его взяли?
- Да рассказывать, собственно, нечего. Взяли его на кладбище у могилы Харитоновой. Я чувствовал, что он должен туда прийти, ну и… Он там совершал какой-то буддистский обряд. Мне кажется, что его психоз начался именно с чрезмерного увлечения подобными вещами, а стресс окончательно вышиб его из нормальной колеи. В общем, пусть доктора разбираются, болен он или нет, не мне об этом судить, - Лужецкий задумчиво помолчал и добавил: - И всё же, что-то в этом деле не так. Не так просто и однозначно…
- В каком смысле?
- Да я и сам еще не могу понять. Просто ощущение, что есть нечто такое, что не поддается объяснению с позиций здравого смысла. Я вам скажу кое-что, но только между нами. Идёт?
- Да-да, разумеется, - ответил Калашников, заинтриговано взглянув на Стаса.
- Понимаете, мне иногда кажется, что Горин не совсем безумен, что в его невероятном бреде действительно есть ключ к истине. Не хотелось бы самому свихнуться, но это не даёт мне покоя...
Их беседа продолжалась минут двадцать, пока Калашников не остановил машину возле большого магазина, за которым находился дом Лужнецкого.
Вечер не заладился с самого начала, едва Марина переступила порог квартиры. Сначала она разбила большую керамическую вазу с икебаной, стоящую на тумбочке в коридоре, неловко зацепив ее сумкой, а четверть часа спустя та же участь постигла и заварочный чайник, разлетевшийся на мелкие осколки. Все валилось из рук, и это действовало на нервы, и без того натянутые до предела от смутного, тревожного предчувствия чего-то нехорошего и угрожающего, не покидавшего ее целый день. Последней каплей, переполнившей ее терпение, стало подгоревшее мясо, которое девушка готовила на ужин, ожидая Артема. Слезы навернулись на глаза, и Марина разрыдалась, давая выход накопившимся эмоциям.
Неожиданно зазвонил телефон. Марина вскочила со стула, на ходу утирая слезы ладонью, и сняла трубку. Она думала, что звонит Артем, но встревоженный голос был не его.
- Марина? Это Валерий, - прозвучало в трубке. - Слушайте внимательно и не перебивайте меня. Я не могу говорить долго...
- Валерий? - удивленно воскликнула журналистка. - Наконец-то! Где вы пропадали?
- Это неважно, - оборвал ее Лунев. - За мной следят, и кто-то побывал в моей квартире. Все это очень серьезно. Мне кажется, что мною заинтересовалась та самая контора, о которой мы говорили. Я оторвался от "хвоста", но не обольщаюсь надеждой, что насовсем. Они не оставят меня в покое. Так вот, я на всякий случай написал вам письмо. Вы сможете получить его завтра на Главпочтамте до востребования. Будьте осторожны. С этими людьми шутки плохи, для них не существует законов.
- Валерий, а как же вы? - забеспокоилась Марина, не сразу поняв серьезность ситуации. - Может, обратиться в милицию?
- Это бессмысленно. Милиция мне не поможет, да и не поверят мне там. Я постараюсь исчезнуть на время и что-нибудь придумать. Если не выйду с вами на связь дня через три, то, значит, они меня достали.
- А что им нужно от вас? И зачем они вас преследуют?
- Не задавайте глупых вопросов, Марина. Извините... Вы же знаете, что им нужно от меня. Я почти уверен, что Евгений уже в их руках и находится в каком-нибудь секретном центре в качестве подопытного кролика. Я, конечно, на эту роль не подхожу, но тоже - свидетель. Они это знают. У меня исчез "порошок". Все, Марина, мне пора.
В трубке раздались гудки, а девушка еще минуту стояла возле телефона в полной растерянности и смятении. С трудом взяв себя в руки, она прошла в ванную и умылась холодной водой. Это вернуло ей способность трезво мыслить и немного успокоило, но не сняло нервного напряжения.
Вернувшись в комнату, Марина заметалась из угла в угол, мучительно пытаясь сообразить, что нужно предпринять немедленно, чтобы хоть как-то помочь Валерию и обезопасить себя и Артема от возможных неприятностей. Было понятно, что всесильная секретная организация наверняка рано или поздно заинтересуется ими. Она не знала, насколько опасен такой интерес, но чутье подсказывало ей, что угроза реальна. Наконец, Марина приняла решение и быстро отыскала в ящике тумбочки свою записную книжку. Нервно листая страницы, она искала адрес и телефон отца, когда в дверь позвонил Артем.
- Тема, наконец-то! - воскликнула она, повиснув у него на шее, и взволнованно уткнулась в его плечо.
- Что-то случилось, дорогая? - настороженно и озабоченно спросил Калашников, почувствовав ее состояние.
- Сейчас расскажу, - тихо ответила Марина, закрывая за ним дверь. - Только что звонил Валерий. Кажется, он попал в беду. За ним следят люди из... АНТа.
- Из АНТа?! - удивленно воскликнул Артем. - Откуда это известно?
- Он сам мне сказал. Валерий предполагает, что это связано с его другом и с тем, что произошло с ними в Жигулях. В его квартире был обыск, и исчезли образцы "порошка". Он написал мне письмо до востребования, а сам попытается скрыться... Тема, я боюсь. С нами тоже может случиться что-нибудь нехорошее. Что нам делать?
- Во-первых, успокойся. Ты слишком возбуждена, - Артем ободряюще улыбнулся и обнял ее за плечи, поцеловав в щеку. - Даже если Валерий и прав, то вряд ли ему и его другу угрожает опасность. Скорее всего, Агентство хочет выяснить обстоятельства... "контакта", не привлекая к этому внимания. Они постараются сделать все возможное, чтобы сохранить секретность, но причинять им вреда не будут. В этом нет смысла. Ты же знаешь, сколько "контактеров" вещают миру о своей причастности к космическому Разуму, да только кто им верит? Ну, появится ещё парочка таких сумасшедших, что изменится? АНТ просто предпринимает меры предосторожности.
- Ты так думаешь? - спросила Марина спокойнее. - А как же с нами?
- А что с нами? Для них мы не представляем интереса. Что мы видели с тобой? Практически ничего... Успокойся, ничего с нами не случится. Я смогу защитить тебя и себя от любых поползновений, если таковые и произойдут, - уверенно ответил Артем, снова поцеловав ее в губы.
Марина робко улыбнулась. Спокойствие и уверенность друга передались и ей.
- Хорошо бы, чтобы все так и случилось, а то я уже хотела позвонить отцу и расспросить его об этом АНТе.
- А вот это не помешает, - поддержал ее Артем. - Знать потенциальных противников необходимо, к тому же только так можно найти нужную информацию. Звони своему предку, но сначала давай поужинаем. Я чертовски проголодался, весь день на ногах, да за рулем.
- Да-да, конечно, пойдем ужинать. Только ты меня прости... Мясо подгорело, - виновато сказала Марина.
- Ничего, я съем что угодно, если приготовлено тобой... Идем, у меня есть кое-что интересное, - интригующе сказал Артём, вставая с дивана.
- Что-то по делу Горина?
- И по Горину, и по "порошку", - ответил он и, подмигнув, добавил: - Похоже, АНТ не зря проявляет к этому такой интерес. Я тоже поверил рассказу Валерия, но не будем забегать вперед. Над этим надо хорошенько подумать, а на голодный желудок умные мысли редко приходят...