Мой сегодняшний рассказ о том, как люди растворяются в городах, скрываются из вида и погружаются в глубины своих жилищ - в следствии болезни, скорби, траура или невыносимой грусти. Не зная, как проявить себя в мире, и как оставить в нем след.
Генри Дарджер – уборщик из Чикаго, который стал известен посмертно как один из самых знаменитых непризнанных художников-аутсайдеров (людей без профессионального образования в сфере искусств, живущих и творящих на ее периферии).
Родившись в 1892 году в трущобах Чикаго, он уж точно существовал на периферии. Его мать умерла при родовых осложнениях, когда Генри было четыре, произведя на свет его сестру, которую быстро удочерили. Отец-инвалид не смог ухаживать за мальчиком, и в восемь лет Дарджера отправили сначала в католический приют для мальчиков, а затем и в интернат для слабоумных детей, где его нагнала весть, что его отец скончался. Сбежав оттуда в семнадцать, подросток стал подрабатывать в католических больницах, где нашел себе угол, и провел почти шестьдесят лет, меняя повязки и подметая пол.
В 1932 Даджер снимает комнату на втором этаже пансиона по адресу Уэбстер стрит, 851, в спальном районе города. Там он и прожил до 1972 года, пока не сделался немощным и больше не смог самостоятельно заботиться о себе. Тогда он переезжает в католическую миссию св. Августина, где по иронии когда-то умер его отец.
После выселения Генри Дарджера, хозяин помещения решил очистить комнату от накопившегося за сорок лет мусора. В этом ему вызвался помочь еще один жилец. В какой-то момент под слоями старых газет, обуви, пустых банок и коробок, они обнаружили потрясающие работы – ошеломительные акварели, на которых обнаженные девочки резвились среди холмистых пейзажей, плыли сказочные облака с человеческими лицами и крылатые существа парили в небесах. Обнаружились так же и тщательно выписанные сцены массовых истязаний с тонко выписанными лужицами крови.
За следующие несколько месяцев они обнаружили громадное собрание работ – триста картин и тысячи страниц рукописного материала. Все это относилось к конкретному иному миру – «Нереальным Королевствам», в которых жизнь Даджера была куда как более насыщенна и радостна, нежели его чикагская повседневность. Он начал писать о «Королевствах» между 1910 и 1912 годом, после того как сбежал из приюта. Хотя, кто знает, сколько до этого он обдумывал и конструировал их у себя в голове.
«История девочек Вивиан в том, что именуется Нереальными Королевствами, о Гландеко-Ангелинской бойне, приключившейся из-за восстания детей-рабов» составила 15 145 страниц (!!!!!!!!!!).
Это самая крупная из известных миру работ в жанре художественной прозы.
Как гласит длинное название, эпос описывает развитие кровопролитной гражданской войны, происходящей на несуществующей планете, спутником которой является наша Земля. Эта война являлась войной против рабства, конкретнее – против рабства детей. Несмотря на то, что по обеих сторонах воюют и взрослые, главные идеологи борьбы – дети. Эти же дети (а точнее маленькие девочки) являются по совместительству жертвами многочисленных военных зверств.
Семь девочек Вивиан бессмертны. Они выносят любое насилие, ускользают из любой передряги. Но остальным детям везет меньше. И текст и картины дают ясно понять – «Королевства», это место беспредельной жестокости, где в садах усыпанных роскошными цветами, нагих девочек постоянно душат, распинают и потрошат взрослые мужчины в мундирах.
Вопреки этой потрясающей плодовитости он, судя по всему, никогда не пытался открыть свои творения, предать их огласке или хотя бы говорить о них, творя в тайне на территории трех комнат в пансионе. Поэтому, совсем не удивительно, что когда хозяин дома отправился расспросить о находках к доживающему последние дни Дарджеру, тот отказался что либо обсуждать, сказав что «уже слишком поздно» и попросив уничтожить работы.
13 апреля 1973 года в восемьдесят один год Генри Дарджер скончался, так и не дав никаких объяснений тому, что успел сделать - искусству, которое кропотливо создавал на протяжении десятилетий. Естественно, никаких родственников у него не было, и роль юристов и агентов взял на себя его сосед (тот который помогал расчищать квартиру) с женой. Они координировали нарастающий в художественном мире интерес в нужное русло, и продавали растущие в цене картины частным собирателям, галереям и музеям.
Творческое наследие практически никогда не бывает автономно от своего создателя. Особенно, когда содержимое этих работ столь болезненно и неподатливо для интерпретаций.
За десятилетия после смерти Дарджера возникало множество версий о его намерениях и личности, выдвигаемых психологами, психиатрами, журналистами и искусствоведами. Довольно пестрые, в целом их мнения сходятся на том, что Генри Дарджер – непревзойденный аутсайдер: необученный, невежественный, и наверняка, душевнобольной. Откровенное насилие, и необычная человеческая анатомия героев породили мрачные прочтения – посмертно у него диагностировали аутизм, шизофрению, склонности к педофилии и серийным убийствам.
Удивительным образом «второй акт» его жизни обосновал нелюдимость первого. Дарджера лишили достоинства, и перекричали голос, который ему вопреки всему ему все же удалось проявить. Его история – дополнительная почва для страхов и опасений людей, в их фантазиях об обособленности и нерешительности заявить о себе. Думается, что многие статьи и труды, написанные о Дарджере, больше говорят о наших опасениях и страхах, нежели о самом художнике, как личности.
