Из корзины для белья, из ящиков комода, из тахтяных внутренностей вываливались распоротые пальто, недокроенные брюки и просто куски материй, мечтавшие стать одеждой, а ставшие только помехой в поисках. Они вызывали омерзение. Будто десятки ног мокрицы, шевелились бахромистые кромки. Воняли обмылки, которыми делалась разметка на тканях.
Расталкивая эту толпу, Вера ни на шаг не приближалась к поимке ускользнувшего платья, лишь глубже вязла в чувстве брезгливости. Ей были противны и тряпки, и люди, собиравшие их, и словно облитые мочой газетные вырезки, где объяснялось, как испорченную скатерть превратить в фату для неиспорченной невесты.
Отживший быт восставал из гроба, упрямился, желал ещё послужить, но она призывала святые имена фэшн-дизайнеров, очерчивала круг стилистов, способных уберечь душу от мелочности, а тело – от уродства, и текстильная дрянь пряталась по углам.
- Поможешь выбросить? – кричала сестра брату.
Он молчал.
Он молчал каждый раз, когда требовалось вынести на помойку кусок стухших будней. Не разбираясь, называл все оставленные вещи наследством, даже наследием. Наделял ценностью, хотя затруднялся объяснить, для кого они ценны, где этого гипотетического кого-то достать да как с ним выгодно сторговаться.
Полный текст:
https://www.google.com/amp/s/ridero.ru/amp/books/pokhitit_pokhitonova/