Русский характер, многократно воспетый в отечественной литературе и также многократно опошленный патриотическим официозом, похоже, все-таки существует как нечто реальное, а не только как красивая легенда.
Конечно, тема вроде бы навсегда закрыта Федором Тютчевым, который ровно 150 лет тому назад (в этом году как раз исполняется юбилей) сказал как отрезал, что умом Россию не понять. Однако, так как за прошедшие полтора века сердцем или каким-либо другим местом постигнуть Россию тоже не очень-то получилось, то волей или неволей приходится напрягать тот самый ум, которому Тютчев полностью отказал в доверии. В конце концов, пока еще в России попытка - не пытка.
У русской истории есть проблема: она постоянно возвращается в одну и ту же наезженную колею. Точнее сказать, у самой истории никакой проблемы, конечно, нет: она как текла, так и течет по ей одному ведомому руслу. Проблемы возникают у тех, кто пытается эту историю интерпретировать с рациональных, то есть "европейских" (в иной формулировке - "западнических") позиций, полагая, что у русской истории есть скрытая цель, и состоит эта цель в том, чтобы Россия стала, наконец, "Европой".
Тут надо заметить, что русская история часто играла со своими толкователями в кошки-мышки, время от времени демонстрируя очевидное желание быть-таки похожей на Европу. Однако каждый раз после этого заигрывания оказывалось, что надежды "западников" были иллюзорны, и Россия возрождалась, пусть и в каком-нибудь совершенно новом обличье, но обязательно как самодержавная империя.
Эти уходы-и-возвраты будоражили воображение многих поколений исследователей России, начиная от авторов знаменитых "Вех" и заканчивая легендарым Ричардом Пайпсом. Тем не менее, объяснить их толком так пока никому и не удалось. Так или иначе, все объяснения сводятся к гипотезе о существовании некоего несменяемого русского "культурного кода", который, как матрица некоего исторического ДНК, снова и снова воспроизводит одну и ту же комбинацию экономических и политических элементов. Впрочем, у этой гипотезы ровно столько же противников, сколько и сторонников.
И все же, если принять существование "русского кода" как некоторую гипотезу, то следует признать, что русская культура так или иначе определяет границы возможных на данном этапе экономических и политических изменений, жестко отсекая все то, что выходит за рамки сложившейся культурной парадигмы.
Таким образом, если кто-то хочет добиться в России на практике действительно масштабных преобразований, то он должен позаботиться в первую очередь об изменении ее "культурного кода" и создать тем самым основания для более глубоких и более устойчивых изменений в экономической и политической системах. Иными словами, из всех видов революций культурная революция продолжает оставаться для России наиважнейшей.