В 1770-71 годах во многих городах России и особенно в Москве бушевала чума.
"Турецкая гостья" день за днем похищала сотни жизней, наводя панику на горожан и лишая их здравого рассудка.
Требовались чрезвычайные меры как санитарные, чтобы «оздоровить» города, так и полицейские, для пресечения многолюдных собраний.
Москва была окружена военными кордонами никого не пропускавшими без нескольких дней карантина.
На центральных трактах ведущих от Москвы в Тулу, к Ярославлю, Смоленску и Петербургу были выставлены оборудованные заставы, с целью препятствовать сообщению больного города с теми поселениями, где чума еще не появлялась.
В самой Москве эпидемия была настолько сильна, что вымирали целые кварталы. Как требовала общественная безопасность и больных, и дома, где появлялась эпидемия власти старались тщательно изолировать.
Полиция принимала все меры к тому, чтобы не допускать многолюдных сборищ.
Простые же граждане, не понимая того, что только от одного лишь прикосновения носителя болезни можно получить смерть, были недовольны ограничительными требованиями власти и бунтовали.
Всем известен страшный эпизод того времени, закончившийся мученической смертью московского архипастыря.
Во избежание еще большего распространения болезни московские духовные власти приняли решение запретить доступ к иконе Иверской Божией Матери, перед которой собирались тысячи людей как здоровых, так и больных.
Нет сомнения, что для православного человека важно заступничество Бога и святых, но для этого не следует соприкасаться с возможными распространителями заразы. Так вероятно полагали духовные иерархи Москвы.
Люди же, подумав, что у них отбирают святыню и не поняв важности этого распоряжения взбунтовались и обрушили всю свою ярость на архиепископа Амвросия.
Но некоторые епархии в своем рвении получить божье заступничество, заходили слишком далеко.
Так костромское духовенство вместо того, чтобы прекратить многолюдные собрания народа документально предписало совершать крестные ходы вокруг городов и селений, даже тех, где ходила чума.
Конечно там, где не было заразы это только поднимало унылый дух населения, но там, где были очаги болезни, приводило к весьма печальным историям.
Прекратил эти и подобные «усердия» только указ императрицы.
В Москве чума не ослабевала. Московское начальство во главе с Салтыковым, не справившись с эпидемией, трусливо засело по своим имениям.
И 2 октября 1771 года в Москву прибыл наделенный особыми полномочиями граф Орлов со своей хорошо организованной командой. Последовали жесткие меры.
Орлов закрыл Москву на въезд и выезд. Григорий Григорьевич усилил карантин, увеличил жалованье врачам, разработал строгие санитарные нормы, очистил и дезинфицировал город.
Власти широко распространяли информацию среди населения о способах защиты.
Пойманных мародеров и грабителей стали казнить на месте. Запрет был дан и на постоянный колокольный набат, который пугал измученных граждан.
Орлов наладил поставки продовольствия и питьевой воды в Москву. Торговые ряды были организованы так, что между продавцом и покупателем проходили рвы, деньги передавались в мисках с уксусом.
Городское хозяйство возвращалось к жизни и город стал выздоравливать. К ноябрю эпидемия стала затихать, а беда забываться.
Екатериной II все победители «черной смерти» были награждены. В память о тех событиях в Царском селе воздвигли Орловские ворота с надписью: «Орловым от беды избавлена Москва».
Подписывайтесь на Русский архив
Читайте: