Попалось последнее двухминутное интервью Леонида Филатова. Приведу несколько строк:
«Жизнь после гроба есть. Уверен. Весь этот пейзаж, всё, что за окном, – как бы это вертелось без Бога? Такого представить нельзя, такого не может быть. Вот эта вот стажировка, вот это вот наше топтание здесь, на пятачке, – мгновенное, короткое – оно и есть вся жизнь? Не может быть, конечно. Жизнь – это что-то более пространное, емкое, чем то, что мы называем жизнью».
Незадолго до своего ухода один из лучших поэтов моего поколения, возможно, впервые для себя расставил правильно акценты. Не нужно нам уделять особое внимание смерти, и она тогда не будет особо интересоваться нами. Лучше думать о вечной жизни (даже если ее нет), ибо в человеке не должна угасать надежда…
В начале 1969 года в бардовской среде заметно стал выделяться актер ТЮЗа Владимир Качан (многие помнят его по песне кавалергарда из картины «Звезда пленительного счастья»). Моя сестра принесла домой запись с концерта в Менделеевском институте. Я взял на вооружение несколько песен, еще не зная автора слов.
А слова там были какие-то несоветские. Взять хотя бы «Дневник прапорщика Смирнова»:
Помню, ночью холодной
Я вскрывал себе вену,
Подобрал меня русский –
Бывший штабс-капитан…
А в июле в Марселе
Бог послал мне Елену
И была она родом
Из мадьярских цыган.
Она пела романсы
И страдала чахоткой
И неслышно угасла
В свете белого дня…
Или:
Ангел стоял
Возле кровати,
Как санитар
В белом халате,
Август стоял
Прямо над моргом,
Август дышал
Солнцем и морем.
Я уплывал
В белой сирени,
У трубачей
Губы серели.
Это опять
Мамина странность –
Я же просил:
Без оркестрантов.
Тут речь идет напрямую о собственных похоронах.
В песне «Про полицая Ивана Осадчего» – рефрен: «Помирай скорей папаня» …
Через год в журнале «Студенческий меридиан» обнаружился и автор слов – Леонид Филатов:
Под причитанья полковых мамаш
Мы открываем нотные альбомы,
Давным-давно отстреляны обоймы:
У нас в руках один гусарский марш.
Мелодии игрушечных атак,
Мы вас берем сегодня на поруки,
Вас надо петь сурово и по-русски,
Сурово и по-русски – только так.
Мы трубы как винтовки рвем с плеча,
Они ревут протяжно и бессонно,
Сегодня мы хороним Гершензона –
Илюшу Гершензона, трубача…
Вскоре я увидел Филатова на сцене Таганки в поэтическом представлении «Павшие и живые». Он читал из Гудзенко «Когда на смерть идут – поют» и «На могилах у мертвых расцветут голубые цветы» …
А столкнулся я с ним лицом к лицу весной 1977 года у служебного входа в театр. Шла премьера «Мастера и Маргариты». Мне должны были вынести контрамарку. Он же, в какой-то немыслимой поролоновой куртке, просил дружинников (что-то типа нынешних волонтеров), охранявших здание, пустить его внутрь. Они его не пускали. Во-первых, он был немного пьян, во-вторых, не участвовал в спектакле, в-третьих, Любимов не велел.
– Как же без меня, – вопрошал Леня (так его называли дружинники), – а вдруг она разобьется на этих дурацких качелях?
Маргарита (Нина Шацкая) вылетала в зал, сидя на огромном маятнике невидимых часов…
Это было за несколько лет до всесоюзной славы, последовавшей за фильмом «Экипаж».
---
Автор: Михаил кедровский
