Когда случился пожар, Василя дома не было- уходил в лес лить вут в кузню. Возвращался затемно, когда из-за верхушек деревьев увидал со стороны Твери багряные всполохи, до слуха донесло звуки набата. Бросив с плеч мешок с драгоценною ношей, Василь бросился, не разбирая дороги, к граду. Покуда добежал до своей избы в слободе, дом уж догорал. В темном небе носились светляками огненные искры, будто небо сошло с ума и сбросило со своего полога звезды. Сердце зашлось- дома оставались Палаша с сынишкою. Пометавшись по пожарищу, кинулся к бродившим тут же соседям, не видали ль их. Кто-то, вроде, видал, как Палаша выскочила из избы с Сенькою, но в суматохе никто не доглядел, куда подевались.
Задыхаясь от дыма, отплевывая сажу и пепел, носившиеся в воздухе, Василь с содроганием ворочал обгорелые тела, валявшиеся всюду, в свете пламени вглядывался в искаженные мукою лица. Мельком увидал тело слободского старосты, рядышком лежало все его семейство- жена и четыре дочки. Сладко пахло жареным мясом и палеными волосами.
Не зная, что делать, кашляя от удушливого дыма, побрел к реке- только бы не видеть обезображенные тела, только бы не слышать плач и стенанья нашедших своих среди мертвых. Проходя мимо кузни, что стояла у оврага, Василь услыхал тихое пение. Не веря себе, боясь спугнуть счастье, приоткрыл притвор да так и осел у косяка- в углу на колоде сидела Палаша, качая на руках Сеньку. Василь не смог сдержать слез, не было сил, чтоб подняться. Подобрал поеденный ржою гвоздь, покрутил в руках, положил на верстак. Едва смог на коленях доползти до Палаши, обнял, жена ткнулась в плечо извараканным сажею лицом, тихо заплакала.
- Тятя,- проснулся Сенька.- Тятя, мы с мамкой такое видали!- залопотал он спросонья.
- Спи, спи, сынок, - сквозь слезы только и смог выговорить Василь, гладя его по вихрастой голове.- Все будет хорошо, спи!
Сенька улыбнулся сонно, сунул в рот палец и засопел.
…Наутро побрели к дымящему пепелищу посада. Василь нес Сеньку на плечах- тот крутил головою, хлопал глазенками, дивился перемене, лопотал. Всюду, будто тени, бродили погорельцы, поднимали с земли какую-то несгоревшую рухлядь. В ряды складывали мертвых, тут же ходили попы с кадилами, разом отпевая невинно сгибших, слышались стенания и плач. Найдя свой двор, даже заходить не стали- сгорело все, даже баня.
Василь отправил своих обратно в кузню, сам пошел в детинец. Там было полно народу, епископ Андрей, ввиду общей беды, наказал открыть церковные житницы. Погорельцам выдавали по шапке зерна на прожитье. Биричи выкликали княжой наказ о том, чтоб народ с места не снимался, обещали всем миром отстроиться, созывали старост и соцких слобод и концов к княжому двору.
-Эй, Василь!- окликнули его. Василь обернулся, к нему пробивался сквозь толпу сосед чрез три избы, тож кузнец-оружейник Кваша.- Постой!- поднимал он руку над головами, размахивая шапкою.
- Уфф,- отдышался он, добравшись до Василя.- Жив, значит. Твои как?
- Живы, слава богу,- перекрестился Василь.
- Слава богу! Послушай, стараста-то наш сгорел. От кузнецкой слободы выбирать надо нового. Мы тут с мужиками погутарили, уважь обчество, прими нас за себя.
- Да какой из меня староста?- подивился Василь.
- А что? Уваженье тебе в первое лицо, мастер ты добрый, все тебя знают. Уважь, Василь Матвеич. Ступай на княжой двор от кузнецкой слободы, а? Не откажи. Дом тебе в первую голову поставим, а?
- Да недосуг же мне. Работать надо,- отбивался Василь.
- Уважь, Василь Матвеич,- упрашивал Кваша.- Боле некому. Окажи милость.
Василь почесал в затылке, раздумывая.
- Разве сперва… Ладно. Схожу,- согласился Василь.
- Ай, спаси бог тебя, Василь Матвеич. А мы в долгу уж не останемся.
Василь, чувствуя, как подвело с голодухи живот, досадуя на себя, что не смог отказать Кваше, пошел к княжому терему. Тут уже толпилось множество народу, старосты, соцкие, бояре. Писцы записывали, кто откуда.
На крыльцо вышел князь.
- Здравия, люди добрые!- крикнул он, поклонившись.
- Здравствуй многая лета!- поклонился народ.
- Все ли тут?
- Почитай, все!
- Беда пришла к нам,- выкрикнул князь.- Об одном прошу вас, не дайте людям разбрестись розно. Даю слово княжее, мора не будет! Монастыри и церкви житницы свои откроют. Торговому люду я посулил торговлю беспошлинно на год, чтоб ссудили городу деньгою и довольством без резов. Свою казну я открыл. Отстроим посады обчеством. На вас полагаюсь, головы. Порадейте земле Тверской, об своей отчине и дедине, во имя господа нашего,- перекрестился он на Спаса.
- По сердцу нам слова твои,- выступил вперед староста ямской слободы.- Даем от обчества двадцать гривен на закуп у гостей корму!
- От серебренников пятьдесят гривен!- послышалось из толпы.
- Десять гривен от плотницкой стороны!
Князь со слезами на глазах слушал выкрики, поклонился народу в пояс:
- Бог вам воздаст, господа головы! Верьте, как урядимся, все долги зачтутся! Спаси бог!