12 апреля 1986 года Цой (вместе с президентом ленинградского рок-клуба Николаем Михайловым) выступает в Куйбышеве, где местные комсомольцы пристают к Виктору с провокационными вопросами, на которые Цой находит блестящие, остроумные ответы...
Алексей Баранов:
В 1986 «Седьмая ступень» записала свой первый «профессиональный» магнитоальбом. Появились контакты с питерским рок клубом - запись там очень хорошо приняли. Весной в Самару приехали Цой и Коля Михайлов, один из руководителей рок-клуба. Они привезли очень качественно записанные магнитоальбомы, которые потом быстро разошлись по Самаре. Цой отыграл на на паре площадок в городе, а ночью они прибыли в закрытое на ремонт университетское кафе «Гаудеамус», где и состоялось выступление «Седьмой ступени» в узком кругу. Отыграли очень сильно. Все были просто в восторге. Потом Цой пел свои песни под гитару почти до утра. Никогда не забуду эту ночь... Цой пел за столом, но с полной отдачей, как на концерте. Было человек 30. Много общались. Питерцы рассказывали как им удалось создать рок-клуб. Все это напоминало встречу подпольщиков. Рок-революция не за горами... Разошлись под утро. Жаль фотографий нет.
К счастью, Алексей ошибся и фотографии с приезда Цоя в Куйбышев все же есть. Сделал их бывший на концерте в кафе" Согласие" Андрей Самарский, который в 2020 году поделился ими на собственной странице в соцсети.
Николай Михайлов:
Однажды мы с Виктором приехали в город Куйбышев. Это было в апреле 1986 года, за две недели до Чернобыльской катастрофы. Пригласил нас Саша Астров. Мы приехали с очень такой любопытной миссией: я рассказывал о деятельности рок-клуба, а Виктор, не будучи очень разговорчивым человеком, пел в каком-то музыкальном кафе... Жили мы во Дворце Молодежи. А началась эта поездка с того, что в местном Доме самодеятельности Виктору прямо по приезду заплатили 80 рублей... Он сказал: «Да-а, это, конечно, не деньги, но впервые мне платят, когда я даже еще не раскрыл гитару».
А завершилось все это в каком-то кафе, где был какой-то вечер какой-то комсомольской организации. Они очень нападали на Виктора за то, что он поет такие безыдейные песни. И мы, как могли, с Сашей Астровым, защищали его. Виктор совершенно разозлился и на нас и на них и спел песню «Я объявляю свой дом безъядерной зоной». На что те самые комсомольцы начали говорить: «Вот может же человек, ведь понимает, что в этой жизни нужно, у него есть идейная позиция». Но тут уже разозлились мы с Сашей. И начали говорить: «Неужели не понимаете, что безъядерная зона - не только зона, свободная от ядерного оружия, но и свободная от электростанций атомных...». «Которые имеют обыкновение времени от времени взрываться», - сказал Виктор... И две недели спустя случилась Чернобыльская катастрофа. Не знаю, как себя чувствовали комсомольцы, а я себя чувствовал не очень-то уютно после этой поездки.
Александр Астров:
Одним из моих первых земляков, кто услышал ленинградский «Зоопарк» в Куйбышеве, был Кук. У него был одноклассник, сейчас покойный, к сожалению, который учился в Москве, и он, приехав на каникулы из Москвы, рассказал, что… творятся безобразия. А все слушали «Пинк Флойд» и «Кинг Кримзон», но Discipline – это был уже авангард крутой. Какой-нибудь Television или Sex Pistols никто не слышал вообще!
Очень много тогда было непонятного и случайного... Я знал, чего я хотел, но у меня не было жестких преференций, да и не могло быть. Расчет был на то, что вдруг получится. Я довольно долго разговаривал с Гребенщиковым, и что-то там не складывалось. А потом Цой, когда мы уже договорились и ехали с ним в Самару, сказал, что Гребенщиков пожалел: эх, а я не знал, если бы знал – с тобой бы поехал… О коммерции никакой тогда никто не думал. Потому что, если бы я, например, думал о коммерции, то я не стал бы привозить «Ночной проспект» или «Центр».
…Цой должен был выступить в «стекляшке» райкомовской. Было два основных концерта. Сразу из аэропорта – в ДК 9 ГПЗ, там был концерт в таком полупустом зале. Но концерт нигде больше быть не мог. Потом мы у Рахилькина, который тогда работал сторожем в школе рядом с ДК, пили какую-то гадость. Потом он пошел в «стекляшку» Промышленного райкома. Там был не концерт, а больше такой «трепологии», за которую меня, кстати, уволили потом с работы. И это все было в пятницу. На следующий день был концерт в «Согласии», в воскресенье мы выпивали и смотрели видео у Лукина дома, а в понедельник они уехали. Был еще «Гаудеамус»! Ночью того же дня, когда был концерт в 9 ГПЗ, мы поехали в «Гаудеамус», где тогда репетировала «Седьмая ступень»…
Что могу еще сказать..Цой – он никогда не пел про себя, даже если песня от первого лица. Всегда подразумевались еще какие-то люди, которые делают то же самое и живут точно так же. Всегда подразумевалась какая-то тусовка, которая не обязательно должна быть антисоветской, достаточно было того, что она была не-советской, показывала: в этой структуре, несмотря на всю ее жесткость, в принципе, возможна другая жизнь. И не просто жизнь каких-то отдельных отморозков, а такая жизнь, когда люди живут вместе, что-то вместе делают. Даже «урод» Кинчев как-то это уловил и начал орать, что «Мы – вместе!» Да, это был до какой-то степени перевод тех же Who, но он был востребован…
Юлий Салтаев:
Я был участником того концерта. Работал в кафе. Пиво с Цоем выпили.. А в октябре того же 1986 года в Таллинне в доме Братства черноголовых ещё раз пересеклись, но уже с полным составом "КИНО". С Гурьяновым братался, с Мейнертом и Игорем Семёновым из тогда "Присутствия" познакомился.. У меня был автограф Вити и его пожелания (я скоро женился), но похоже что канул в Лету... Причем он расписался как обычно сверху вниз - Цой, но я попросил и он расписался еще раз, как в паспорте..