Глава 9
Мысли тоже убивают.
Сознание медленно возвращалось к Дмитрию, и, наконец, он открыл глаза. Его окутывали густые сумерки, но все же он смог разглядеть над собой бетонный потолок с оребрением плит и кусок кирпичной стены. Они почему-то не стояли на месте, а плыли перед глазами. Горин не сразу понял, что лежит на бетонном полу, а когда попробовал повернуть голову и осмотреться, сильнейшая боль пронзила ее. Непроизвольно вскрикнув, Дмитрий поднес к затылку руку и ощутил на ней что-то липкое. "Плохо дело, - подумал он, морщась от боли. - Должно быть, я сильно ударился головой..." Но болела не только голова, но и спина и левая рука, а правый глаз опух и горел огнем. Несколько минут Горин лежал, не меняя позы, пытался припомнить, что с ним произошло и где он находится. Как ни странно, но он довольно быстро вспомнил все до мелочей, даже злорадное и садистское выражение отвратительной рожи того громилы, который сбросил его со стены ударом огромного кулака.
Превозмогая боль, Дмитрий оперся локтями и сел, осторожно оглядевшись по сторонам. Вокруг него возвышались недостроенные стены. С одной из них он и свалился, неудачно ударившись об пол... Это было неудивительно, ведь падал уже в бессознательном состоянии. Странным и непонятным было другое: почему он до сих пор жив? Почему бандиты не добили его, ведь он, фактически, находился в их руках? Может, кто-то помешал им?.. Предположение было весьма сомнительным, но иного объяснения своему счастливому спасению он не находил.
Горин попытался встать, опираясь о стену, и вновь все поплыло перед глазами. Его поташнивало - верный признак сотрясения мозга, но оставаться на техэтаже было опасно, и Дмитрий все же заставил себя подняться, хотя ноги с трудом держали раскачивающееся из стороны в сторону тело. Лишь когда "качка" немного затихла, он осторожно двинулся вдоль стены к светлеющему проему. Несколько метров до "ложа" ему дались нелегко, и он буквально рухнул на матрас как подкошенный. Отлежавшись и почувствовав себя чуточку лучше, Дмитрий сел и обвел взглядом пустое пространство зала, в котором стало заметно светлее. Сквозь узкие и высокие амбразуры окон пробивался еще не яркий свет от занимающейся зари. Пора было убираться из этой ловушки.
Горин потрогал опухшую рану на голове и поморщился. Запекшаяся кровь покрывала коркой волосы на затылке, и он осторожно очистил их от нее. Рана была болезненной, но не опасной. К счастью, череп, кажется, цел, а рассечена лишь кожа. Дмитрий осмотрел себя и, стряхнув пыль с брюк, достал из кармана ветровки бейсболку и очки. "Надо бы умыться, - подумал он и провел рукой по щеке, заросшей щетиной, - да и побриться тоже... Выгляжу, наверное, ужасно". Взгляд упал на бутылки с пивом, и он почувствовал, что ужасно хочет пить. Во рту было сухо и солоно. Откупорив бутылку, Дмитрий с жадностью выпил пива. Тошнота почти совсем исчезла, и даже голова перестала кружиться. Он направился к выходу, но вдруг что-то тускло блеснуло на полу, и Горин остановился, разглядывая находку. Это были гильзы, и от них еще пахло порохом. Гильзы валялись во множестве и по-
всюду.
- Э-э, да тут стреляли, - удивленно сказал Горин самому себе. - Черт, настоящее побоище... Что же здесь происходило, пока я валялся в отключке?
Он обошел зал, внимательно рассматривая пол и стены, но нигде не увидел и капли крови. Это было странно.
"Ничего не понимаю... С чего бы эти подонки стали стрелять? Ведь не ради развлечения? Похоже, им действительно кто-то помешал разделаться со мной. Надо поскорее уносить отсюда ноги".
В подъезде было тихо. Дом еще только начал пробуждаться, готовясь к трудовому дню, и Горин выскользнул на улицу, никем не замеченный.
Лужнецкий приехал в Управление пораньше, надеясь в душе, что на этот раз опередит Букина, который наверняка наломался за воскресенье на даче и не станет вставать ни свет ни заря. Увы, Виктор уже сидел за своим столом и сосредоточенно накручивал диск телефона.
- Ты это специально? - не удержался Лужнецкий. - Чего это в такую рань? С Людмилой, что ли, поругался?
- Да нет, Стас. Хотя и это тоже... - ответил Букин немного растерянно. - Со мной вчера одна история приключилась...
- Ну-ну, колись, - усмехнулся Лужнецкий, присаживаясь к столу друга.
- Понимаешь, вчера утром я со своими дамами поехал на дачу и, подъезжая к Федоровке, увидел на остановке... Кого бы ты думал?.. Горина!
- Да ну?! - оживился Лужнецкий. - И что же?..
- А ничего... Я видел его мельком, входящим в автобус 42-го маршрута. Хотел проверить, да Люся кипишь подняла. Ты же знаешь: в выходной я раб семьи. Но все же я предупредил дежурного и вызвал патруль.
- Дохлый номер? - разочарованно спросил Лужнецкий, кивнув на телефон.
- Вот именно, - с досадой ответил Букин. - Только что справлялся. Обидно, черт возьми, мог бы взять его сам, - он со злостью бросил трубку на аппарат, так и не дождавшись ответа.
- А ты уверен, что это был Горин?
- Не на все сто, но парень был здорово похож по приметам.
- Ладно, не расстраивайся. После драки кулаками не машут. К тому же не ты один дал маху. Он и от меня ушел, но это было еще в субботу вечером.
- Правда? - изумился Виктор.
- Честное ментовское, - усмехнулся Лужнецкий.
- Ушел от тебя? Не может быть!
- Вот-вот. Тут без нечистой силы явно не обошлось, - с иронией сказал Лужнецкий и коротко рассказал, как ловил "привидение" в торговом центре.
Букин растерянно спросил:
- Если ты уверен, что он вошел в здание, то куда же он делся? Ведь не дух же он и не привидение в самом деле.
- А черт его знает! Исчез, и все тут. Я и сам до сих пор ломаю голову, как ему удалось это, - ответил Лужнецкий, забарабанив пальцами по столу. - Одно могу сказать точно: это был Горин, и мне он не привиделся.
- А как он был одет?
- Точно в соответствии с показаниями - в темно-синий костюм и голубую рубашку.
- Хм-м, а я видел его в джинсах и ветровке, причем поношенных. И вообще, он выглядел каким-то растрепанным.
- Ты даже это успел заметить? - удивился Лужнецкий. - А говорил, что не разглядел его...
- Так оно и было. Просто это общее впечатление как-то отпечаталось... Стас, я вот что думаю... Если Горин в восемь вечера находился во втором квартале, то до Федоровки он мог добраться не раньше, чем через два часа. Сам знаешь, как ходят автобусы вечером, а в том направлении - тем более... А ему еще надо было делать пересадки... Так вот, он мог приехать в поселок не раньше половины одиннадцатого, а то и позже. Что ему делать там, на ночь глядя?
- Как что? Он искал "берлогу", в которой можно отсидеться, пока вокруг не поутихнет. Горин неглуп и знает, что через неделю сможет выбраться из города без особого риска.
- Да я не об этом. Тебе не кажется, что он точно знал, где может укрыться?
- Согласен. Думаю, кто-то из его друзей или знакомых поучаствовал в этом. Надо срочно проверить, кто из друзей Горина имеет в Федоровке дачу. Возможно, что Горин поддерживает с ним связь и может еще раз обратиться за помощью. В его-то положении в одиночку не продержаться. Теперь понятно, почему на нем была другая одежда.
- Все это так, Стас, проверить надо, но вряд ли Горин сейчас на даче, - с сомнением сказал Букин. - Он ведь ехал в сторону города. Значит, что-то заставило покинуть ее, и причина была очень веской. Иначе, хрен бы он стал так рисковать и светиться в городе.
- Логично, - согласился Лужнецкий. - Что-то его вспугнуло и заставило искать новое убежище. Надо бы внимательно изучить всю сводку происшествий за последние сутки. Может, всплывет что-нибудь интересное.
Лужнецкий, задумчиво помолчав, спросил:
- Виктор, а как бы ты поступил на месте Горина в его ситуации?
- Как?.. А черт его знает! Такие психи непредсказуемы.
- В какой-то степени ты прав, но Горин не идиот. Все подтверждает, что парень совершил убийство подруги в состоянии аффекта и стал приходить в себя лишь спустя несколько часов. Иначе он позаботился бы о своей безопасности и уничтожил улики, да и про документы и деньги не забыл бы. Значит, всю ту ночь он где-то шатался в полубезумном состоянии, а потом до него дошло, что натворил, и он впал в отчаяние. Я думаю, что совесть после случившегося не дает ему покоя ни на секунду. Я почти уверен, что он долго не выдержит и сам придет к нам с повинной...
- Однако он что-то не спешит с этим, - засомневался Букин. – И что нам-то делать? Ждать, когда Горин явится?
- Я этого не говорил, - ответил Лужнецкий, нахмурившись. - Его нужно найти, пока он сам не учинил над собой суд и не наделал еще каких-нибудь глупостей. Не забывай, что Горин может попытаться свести счеты и с Трутневым, ведь тот - главный виновник в случившемся, а вражда у них давняя... Ладно, Виктор, мы с тобой отвлеклись. Давай-ка все же попытаемся просчитать возможные действия Горина.
- Давай, если ты считаешь это возможным, - согласился Букин со скептической ухмылкой.
Лужнецкий не стал возражать на замечание Виктора, а задумчиво повертел в руке ручку, восстанавливая логическую цепочку, и сказал:
- Итак, после убийства Горин выбежал из квартиры Харитоновой в состоянии невменяемости. Где он провел остаток ночи - мы не знаем, но наверняка покуролесил он изрядно. Поэтому нужно обойти все "комки" и злачные места в этом районе, работающие ночью, и расспросить продавцов и барменов. Я могу поспорить, что первой потребностью Горина после произошедшего было заглушить свой разум алкоголем.
- Но он же почти совсем не пьет, - осторожно возразил Букин.
- Да, но в такой экстремальной ситуации тормоза полностью отказывают... А потом, я думаю, Горин обратился к кому-то из своих близких друзей, и тот посоветовал ему на время "лечь на дно". Совет, конечно, не лучший, но факт остается фактом: Горин направился в Федоровку, где предположительно находится дача этого друга.
- Пока довольно складно, но кое-что не совсем понятно, - сказал Букин.
- Что именно?
- Да хотя бы то, что Горин шатался по городу до самого вечера. Почему? Выходит, что он встретился с этим самым другом уже после того, как ты его засек в магазине. Там он был в костюме, а утром уже в джинсах и куртке.
- Согласен, это довольно странно, но, возможно, что друг отвез его на дачу на машине.
- Ладно, валяй дальше, - усмехнулся Букин. Твоя версия довольно занятная. Не знал, что ты такой спец в психологии...
- Иронизируешь? Ну-ну... Посмотрим, кто из нас окажется прав, - ответил Лужнецкий без обиды и продолжил: - Так вот, Горин провел на даче ночь, но что-то заставило его убраться оттуда. Это еще один пункт, который нужно выяснить. Пометь себе, этим займешься ты. И с друзьями разберись, их у Горина не так много.
- Ладно, заметано, - ответил Букин и спросил: - И что же дальше? Что, по-твоему, делал Горин все воскресенье?
- Я не прорицатель, но, если следовать его логике и совету неизвестного друга, можно предположить, что он пытался найти в городе новое убежище. Вряд ли кто-то приютил его, но все же не упускай такой возможности из вида, когда будешь разбираться с друзьями Горина. Мне кажется, что у него только один выход - забиться на какой-нибудь чердак или в подвал.
- Согласен, но мы не в состоянии прочесать все закоулки. Выходит, опять-таки придется полагаться на удачу, пока кто-то не опознает его, или пока он сам не сдастся.
- Я так не думаю. У нас есть шанс найти его раньше, если сможем выявить того самого друга. Наверняка Горин будет поддерживать с ним связь, ведь это единственный человек, на помощь которого он может рассчитывать, - ответил Лужнецкий, и вдруг в голове промелькнула новая дельная мысль, и он не сдержал довольной улыбки. - Витюша, кажется, наши шансы повышаются...
- Ты это о чем? - удивленно спросил Букин.
Лицо Лужнецкого вновь приняло серьезное выражение, и он ответил:
- Да о том, что Горин обязательно должен прийти на похороны Харитоновой. Во всяком случае, на кладбище он будет, я в этом уверен. Он же должен искупить свою вину перед подругой, которую очень любил... Горин убил ее из ревности, и сейчас в его душе творится такое... В общем, нам с тобой нужно быть там.
- А что, такой вариант не исключен, - согласился Букин. - Стоит проверить твою гипотезу.
- Да-да, обязательно. Вот что, пока парни не пришли, давай займемся намеченным. Я возьму на себя сводку и узнаю о похоронах, а ты бери список всех друзей и знакомых и дуй по адресам. Этот "друг" нам нужен позарез.
- Ладно, Стас, сделаю, - ответил Букин, вставая из-за стола.
- Держи связь. И вот еще что... На кладбище лучше ехать на твоей машине. Не хотелось бы вспугнуть парня. Сможешь?..
- Нет вопросов, но бензин за твой счет, - шутливо ответил Виктор, направляясь к двери.
Букин свернул с дороги на просторную площадку у центрального въезда на кладбище и, развернув машину, затормозил, припарковав "Жигули" возле автобуса, в кабине которого скучал водитель, дымя сигаретой в открытое окно. Взглянув на часы, Виктор озабоченно обернулся к воротам и, заметив выходящих людей в темных скорбных одеждах, хмуро сказал Лужнецкому:
- Так и есть - опоздали.
- Ничего, Горину нужно остаться наедине, если он, конечно, все же пришел.
У ворот они притормозили и посторонились, почтительно пропуская медленно бредущую пожилую пару - родителей Харитоновой и немногочисленных сопровождающих. Чтобы пересечь огромное кладбище, им потребовалась четверть часа. Пару раз они останавливались, чтобы сориентироваться, и, наконец, вышли к самому дальнему углу кладбища, расчищенному и обустроенному совсем недавно. Повсюду виднелись свежевыкрашенные оградки, памятники с еще читающимися надписями и не выцветшими фотографиями, заготовленные впрок могилы песчаными аккуратными рядами зияли пустотой в ожидании своих "новоселов".
Лужнецкий замедлил шаг и тихо сказал:
- Это где-то здесь. Будь внимательным. Мы не должны его вспугнуть.
Виктор кивнул головой и стал осматриваться, словно отыскивая какую-то могилу. Для убедительности, он прошел вдоль ряда оград и прочел таблички. Лужнецкий тоже старался выглядеть естественно, и его лицо приобрело выражение скорбной печали. Вскоре он заметил, как Букин остановился возле одной из могил и подал ему осторожный знак рукой. Подойдя к нему, Лужнецкий перехватил его взгляд. Метрах в десяти от них возле свежей могилы с траурными венками стоял на коленях Горин и что-то негромко твердил, закрыв глаза и чуть раскачиваясь взад и вперед. Слова едва долетали до них, и с минуту Лужнецкий внимательно вслушивался, пытаясь понять смысл происходящего.
- Похоже, он молится, - прошептал Букин.
Лужнецкий согласно кивнул и также тихо добавил:
- Только молитва какая-то странная.
- Будем брать?
- Подожди, пусть закончит. Теперь он от нас никуда не денется.
Лужнецкий осторожно придвинулся ближе, делая вид, что поправляет венки на ограде. Он продолжал внимательно наблюдать за Гориным и вслушиваться в странную "молитву". Ветер изменил направление, и теперь капитан отчетливо услышал слова, поразившие его не только своей мистической таинственностью и непонятностью, но и силой убежденности и внушения, которую он чувствовал в голосе Горина:
- ...для тебя наступило то, что называют смертью. Ты покидаешь этот мир, но ты неодинока: смерть приходит ко всем. Не привязывайся к этой жизни - ни из любви к ней, ни по слабости. Даже если слабость вынуждает тебя цепляться за жизнь, у тебя недостанет сил, чтобы остаться здесь, и ты не обретешь ничего, кроме блужданий в сансаре. Не привязывайся к этому миру; не поддавайся слабости...
...какой бы страх и ужас ни охватил тебя в Ченьид Бардо, не забывай этих слов; храни их смысл в своем сердце и иди вперед; в них скрыта тайна познания Реальности:
Когда Неопределенная Реальность предстанет передо мной,
То, отбросив всякую мысль о страхе и трепете перед всеми видениями,
Да сумею я понять, что они - отражения моего собственного ума,
Да сумею я понять, что по природе своей - это лишь иллюзии Бардо,
И в решающее мгновение возможности достижения великой цели
Да не убоюсь я сонмов Мирных и Гневных Божеств - своих собственных мыслей.
О благороднорожденная, отчетливо повторяй эти стихи и, вспоминая при повторении их мысли, иди вперед. И тогда, какие бы жуткие и ужасные видения ни явились перед тобой, ты узнаешь их; только не забывай того тайного знания, что сокрыто в стихах.
О благороднорожденная, в тот момент, когда твое сознание отделилось от тела, ты должна была увидеть сияние Чистой Истины, неуловимой, сверкающей, яркой, ослепительной, чудесной, величественной, лучезарной, похожей на мираж, который непрерывным пульсирующим потоком пронизывает весенний пейзаж. Не пугайся его, не страшись, не ужасайся - это сияние твоей истинной сущности. Познай его...
Лужнецкий вздрогнул, почувствовав толчок в бок, и обернулся. Рядом стоял Букин. Судя по его растерянному и удивленному лицу, он тоже слышал совершаемый обряд.
- Стас, чего это он? - прошептал Виктор. - Я ничего не понимаю.
- Я тоже...
- Может, он какой-нибудь сектант? Ну, вроде сатаниста или еще хуже?.. Ты только послушай, какой бред он несет! Не нравится мне это. Может, и подружку свою прирезал не из ревности, а... ради жертвы? У него с мозгами явно не в порядке.
- Не мели чушь, Витек, - прервал его Лужнецкий. - Никакой он не сатанист, да и убийство - не ритуальное. Я кое-что понимаю в таких вещах. Читал... Тут что-то другое.
- Ох, нахлебаемся мы с этим парнем, Стас. Помяни мое слово... От него вообще неизвестно, чего ожидать, - пробормотал Букин угрюмо. - Ну что, мы будем его брать?
- А куда ты торопишься, Виктор? Пусть он закончит.
- Ладно, как скажешь, - нехотя согласился Букин.
Они стали молча ждать, приглядывая за Гориным и стараясь оставаться незамеченными, но эта предосторожность была напрасной: тот находился в таком глубоком сосредоточении, что его состояние напоминало транс йога во время медитации. Правда, Дмитрий при этом продолжал читать свои "молитвы" и делал это по памяти. Так продолжалось еще около получаса. Наконец, Лужнецкий увидел, что Горин перестал монотонно раскачиваться, закончив странный ритуал, и начал подниматься с колен.
- Идем, - коротко сказал он Виктору и неторопливо пошел по узкой тропинке к могиле Харитоновой.
Подойдя к ограде, Стас взглянул на спину Горина, все еще стоящего возле могилы, а затем на три алые розы на аккуратном холмике у изголовья, и ему стало искренне жаль этого человека. Сомнения закрались в душу капитана, и он почувствовал, что не может с уверенностью обвинять его в смерти девушки. На минуту Лужнецкий замешкался у калитки, но все же негромко и твердо спросил:
- Вы закончили, Дмитрий Алексеевич?
Горин медленно обернулся на голос, и Лужнецкого поразили его глаза, полные безмерной печали, страдания и в то же время светящиеся любовью, добротой и надеждой. Они словно излучали жизненную энергию, но быстро погасли, превратившись в холодную бездну, едва Дмитрий увидел чужаков.
- Да, я закончил, - тихо и спокойно ответил Горин. - Вы за мной?
- Да, - подтвердил Стас его догадку и достал удостоверение. - Капитан Лужнецкий, уголовный розыск. Вы арестованы по подозрению в убийстве Екатерины Харитоновой. Советую не усугублять своего положения неразумными действиями и следовать за нами в Управление.
- Да-да, конечно... - растерянно ответил Горин и сделал шаг навстречу, вытянув руки вперед.
- Думаю, это излишне, - сказал Лужнецкий, поняв этот жест. - Вы же неглупый человек, Горин, и не побежите. От себя ведь все равно не убежишь. Я прав?
- Да, - тихо выдохнул Дмитрий и опустил руки, - вы правы... Идёмте…
Весь путь до Управления Горин молчал, сидя на заднем сиденье вместе с Лужнецким и отрешенно глядя в окно. Капитан пытался разговорить его и вызвать на признание, но безуспешно.
Букин вел машину, бросая время от времени неодобрительные взгляды на шефа, и тот, заметив их в зеркале, с мрачной усмешкой подумал: "Витюша недоволен, что я сразу же не стал ломать Горина. Он так и не понял, что с этим парнем такой метод не пройдет. Да и бесполезно все это сейчас. Пусть немного придет в себя, тогда заговорит. Или я в самом деле ни черта не смыслю в психологии..."
Они сидели в маленькой комнате следственного изолятора с единственным зарешеченным окном, выходящим во внутренний двор. Из всей мебели в ней находились лишь стол, пара стульев и тумбочка, на которой стоял графин с водой. Стены, выкрашенные темно-зеленой краской, местами обшарпанные и грязные, придавали тесному помещению еще более гнетущий и мрачный вид.
Лужнецкий закончил заполнять формальную часть протокола допроса и, откинувшись к спинке стула, с интересом смотрел на Горина. Тот сидел напротив, положив руки на колени и опустив глаза. Он был спокоен, но в этом спокойствии чувствовалась обреченность и покорность судьбе. С минуту Стас молча изучал лицо подозреваемого, осунувшееся и обросшее щетиной, раздумывая, как вести разговор. Наконец, так и не приняв конкретного плана и решив полагаться на интуицию, он довольно мягко и доброжелательно сказал:
- Ну что ж, Дмитрий Алексеевич, поговорим по существу... Вы не будете возражать, если нашу беседу я запишу на магнитофон?
- Не буду, - ответил Горин, не поднимая глаз.
- Хорошо... - Лужнецкий выдвинул ящик стола и, достав микрофон, включил магнитофон. - Итак, еще раз напоминаю вам, что наша беседа носит предварительный характер, и вы можете сделать любое заявление. Чистосердечное признание может существенно повлиять на дальнейшее следствие и решение суда. Вы также имеете право на присутствие адвоката... - Выждав и не получив ответа, Лужнецкий продолжил: - Если вам нечего сказать, перейдем к делу... Вы подозреваетесь в убийстве вашей знакомой - Харитоновой Екатерины Михайловны. Статья серьезная, и сразу вам скажу, что мы располагаем достаточным количеством улик и свидетельских показаний, доказывающих вашу причастность к этому преступлению. Честно говоря, я могу закончить дело и без ваших показаний, поэтому не имеет смысла молчать и запираться. То, что вы совершили, - ужасно, и этому нет оправдания, но я понимаю, в каком состоянии вы находились в тот трагический момент, и мне вас жаль... Да-да, жаль. Вы, черт возьми, не плосколобый патологический убийца, а нормальный человек, который любил свою девушку, очень любил, я это знаю. Так вот, я хочу понять, как вы смогли собственноручно уничтожить ваше счастье, лишить жизни любимого человека и исковеркать свою собственную жизнь? Облегчите свою душу, расскажите мне все. В общем, я искренне хочу помочь вам, Горин, но это во многом зависит от вас самого. Вы понимаете?
- Мне никто не сможет помочь. Во всяком случае, вам не понять всего, что произошло со мной. Я и сам до конца не понимаю этого... Но за добрые слова - спасибо, - ответил Горин устало.
- Не за что... - Капитан чуть заметно улыбнулся, почувствовав, что не зря источал красноречие и что контакт с "клиентом" должен состояться. - И все же, давайте попытаемся восстановить события той ночи, как бы трудно и тяжело вам это ни было... - Он испытующе взглянул на Горина, но тот хранил молчание, еще больше ссутулясь на стуле. - Ладно, начну я, а вы поправите и дополните, если сочтете нужным... Итак, пока не будем касаться ваших отношений с гражданином Трутневым и его с вашей подругой, а начнем с прошлой пятницы. Около восьми вечера вы отправились в гости к Екатерине Харитоновой, насколько я понимаю, для того, чтобы примириться с ней и восстановить былые отношения, которые несколько охладели по известным причинам. Это подтверждается показаниями вашей хозяйки и вашего друга - Сергея Харламова...
- Сергея?.. - удивленно спросил Горин. - Так он?..
- Нет, он вас не предавал, - опередил его вопрос Лужнецкий. - Когда мы поняли, что кто-то помогает вам укрыться, то вышли на него. У вас хороший друг, Дмитрий. Нам с трудом удалось убедить его рассказать все, что ему известно о происшедшем. Он до сих пор уверен, что вы не убивали Екатерину Харитонову, даже не имея ни одного доказательства обратного. Он просто в вас верит. Но мы отвлеклись...
- Но я не убивал Катю, - вдруг сказал Горин, открыто взглянув в глаза следователя.
Лужнецкий нахмурился, почувствовав разочарование.
- Я был о вас лучшего мнения, Горин, - холодно сказал он. - Думал, что вы раскаиваетесь в содеянном и казните себя. Выходит, я ошибался?
- Я не убивал Катю! - настаивал Горин. - Мне все равно, что будет со мной, но ее я не убивал. Я... Я не знаю, как объяснить вам это... Вы мне все равно не поверите... Я понимаю, что улики против меня, но, видит Бог, я ее не убивал.
- Как изволите понимать вас, Горин? - сухо спросил Лужнецкий, начиная раздражаться. - Вы отрицаете свою причастность к убийству и в то же время признаете наличие улик. Вы же сами себе противоречите. Может, объясните мне, почему вы отказываетесь сотрудничать со следствием? Вы же тем самым только усугубляете свое положение. Ваша вина все равно будет доказана. Она уже доказана, а я лишь хотел облегчить то наказание, которое может вынести вам суд. Неужели вы этого не понимаете?
- Мне все равно, какое наказание вынесет мне суд, - ответил Горин тихо и посмотрел в глаза Лужнецкого таким проницательным взглядом, словно хотел выплеснуть на него все свои страдания и переживания. - Нет такой кары, какой бы я сам себя ни казнил. Мне жить с этим до конца дней...
- Я что-то не понимаю... - растерянно сказал Лужнецкий. - Вы признаете свою вину?
- Да, я виноват в смерти Кати, но... морально, - ответил Горин.
- То есть?..
- Это очень трудно объяснить.
- А вы попробуйте, - Лужнецкий все больше досадовал на то, что беседа принимала незапланированный характер. - Или вы считаете, что я не в состоянии понять вашей аргументации?
- Я не знаю... Все мои объяснения могут показаться неправдоподобными. Со мной и в самом деле произошло нечто невероятное. Такое трудно переварить...
- Ничего, я всеядный. Не стесняйтесь, валяйте.
Горин не спешил с объяснениями, мучительно подыскивая слова, чтобы правильно передать суть происшедшего с ним, но не находил их. Он чувствовал, что бессмысленно пытаться объяснить то, что лежит за пределами осмысления обычной человеческой психики. Ни этот следователь, ни кто-либо другой не в состоянии адекватно воспринять как реальный факт то, что случилось с ним. Поняв это, Горин обреченно взглянул на Лужнецкого:
- Хорошо, я попробую... Понимаете, когда я приехал к Кате и увидел машину Трутнева у ее подъезда, во мне что-то перевернулось. Такой горечи, боли и разочарования я никогда не испытывал. Мне стало так обидно и мерзко, что я с трудом сдержался, чтобы не набить этому мерзавцу морду немедленно. Конечно, это было бы глупо, да и вряд ли я смог бы это сделать реально, но во мне все кипело... В общем, я взял себя в руки, дождался, когда этот тип уехал, и пошел к Кате. Я надеялся, что смогу наладить наши отношения, ведь мне, наконец, повезло: я подписал контракт с одной крупной фирмой на очень приличную сумму, а именно из-за материальных неурядиц Катя стала отдаляться от меня... Но она ждала не меня. Не знаю, почему так все получилось, но мы наговорили друг другу столько лишнего... Наверное, мне не следовало объясняться с ней в таком состоянии, а нужно было уйти оттуда и успокоиться, а уж потом… Теперь можно лишь сожалеть обо всём этом…
Горин замолчал, вновь мысленно переживая случившееся, а через минуту еще тише продолжил:
- Она меня растоптала... Я был вне себя от ревности и ярости. На меня что-то нашло, какое-то затмение в мозгу, и я... хотел её убить. Это… Это рвалось откуда-то изнутри меня, помимо моей воли…
- И тогда вы закричали, что убьете ее? - спросил Лужнецкий, глядя в глаза Горина.
- Да. Кажется, я что-то подобное кричал. Точно не помню... - ответил тот спокойно и немного печально. - Эта мысль была такой сильной и яркой, что я едва смог удержаться у последней черты. Еще немного, и...
- А вы уверены, что не перешли эту черту?
- Нет-нет, не перешел. В тот момент я ее дико возненавидел, но лишь на мгновение. Все же во мне еще оставалась капля здравого смысла и... любви к ней. Я и сейчас люблю Катю, очень люблю... А за то мгновение я буду расплачиваться всю жизнь.
- За ваше желание убить ее? - переспросил Лужнецкий.
- Да, за эти ужасные мысли.
- И только?
- А разве этого мало? Мысль об убийстве и убийство - это почти одно и то же, - ответил Горин с горечью.
- Постойте-ка, при чем здесь ваши мысли? Я, конечно, понимаю ваши переживания и душевные муки, но ведь они должны иметь реальную основу. Вы просто не хотите признаться самому себе, что совершили убийство любимой женщины в припадке безумной ревности. Но ведь это вы ее убили, так что найдите в себе мужество признать столь прискорбный факт.
- Я не убивал... - тяжело выдохнул Горин. - А впрочем... как вам будет угодно. Считайте, что это сделал я. У вас же есть все доказательства.
Лужнецкий почувствовал в его словах скрытое отчаяние и горечь, а искренность, с какой они были сказаны, поразила до глубины души. Смутные сомнения вновь возникли в мозгу капитана, и он хмуро заметил:
- Мне одолжений не нужно. И вообще, Дмитрий, выражайтесь яснее. Вы постоянно уходите от существа дела. Я хочу услышать от вас правдивый рассказ о том, что вы делали в ту ночь.
- Но я вам и рассказываю все, как было.
- Хорошо, давайте продолжим, - согласился Стас. - Итак, ваша ссора с Екатериной Харитоновой достигла апогея, и вы сорвались, закричав, что убьете ее. До этого момента я вам верю, так как это же подтверждается показаниями свидетелей. Что было дальше?
- Потом я ушел...
- Просто ушли? И все?
- Да. Я хлопнул дверью и выбежал на улицу.
- А ваша подруга? Она еще была жива?
- Да-а, - растерянно ответил Горин. - Она ушла в комнату, не желая меня видеть. Я был настолько ошеломлен и раздавлен случившимся, что какое-то время стоял пнем в ее коридоре. Потом немного пришел в себя и убрался оттуда.
- Ладно, что дальше?.. Ну, вы вышли на улицу... Куда направились?
- Мне захотелось напиться. Я вообще-то не пью, но в тот момент мне хотелось забыться, а иного способа я не видел.
- Понятно. И куда же вы пошли? Это вы можете припомнить?
- Довольно смутно, но могу... Сначала я вышел на Мира и у киоска, что рядом с остановкой, выпил пива. Потом пошел вдоль улицы, зашел в бар, посидел там немного...
- В какой бар? Постарайтесь припомнить все подробно.
- Хорошо, я попробую, - устало ответил Горин и рассказал о своих ночных похождениях вплоть до пробуждения на пляже и визита к другу. Он старался не упустить ничего, что сохранилось в его памяти, и быть предельно точным в своем рассказе, хотя пару раз путал последовательность цепочки событий, и ему приходилось поправляться. Наконец он закончил: - Вот, собственно, и все. Остальное вы, наверное, знаете от Сергея.
- Об этом поговорим позже, - Лужнецкий внимательно слушал рассказ Горина и сразу анализировал его на своем "компьютере". Все сказанное казалось правдоподобным, и у капитана не было чувства, что Горин лжет, но его интерпретация событий ночи находилась в явном противоречии с имеющимися фактами, и это настораживало. "Или этот парень врет, как дышит, или что-то в его деле не так... - подумал Стас, пытаясь отыскать ответ на лице Горина. - На ложь не похоже, тогда что же получается?.. Лгут все, кроме него? А как же отпечатки? Если все же убийца не он, то единственным более-менее приемлемым объяснением может быть только наличие двойника, причем идентичного. Однояйцовый близнец?! Черт, вот так головоломка!
Задумчиво помолчав, капитан спросил Горина:
- Скажите, Дмитрий, вы в семье - единственный ребенок, или есть братья и сестры?
- Единственный... А что?
- Нет-нет, ничего... Все, что вы сейчас рассказали, похоже на правду, если бы не факты. А они и показания свидетелей - против вас. Судите сами: в квартире возле тела вашей подруги найден нож с вашими отпечатками, а на полу - кровавые следы от ботинок, которые были на вас во время задержания. Уверен, что экспертиза найдет на их подошве кровь. Ваш костюм тоже сейчас исследуют. Но это не всё. Вас видели выходящим из дома около четырёх часов утра, а непосредственно перед этим слышали крик жертвы. Вы же заявляете, что в это время находились в Портпосёлке в состоянии сильного опьянения. Согласитесь, это не алиби.
- Да, наверное... - выдавил из себя Горин.
- Послушайте, Дмитрий, зачем вам придумывать эту неубедительную ложь? Она вас не спасет. Лучше признайтесь, что вы напились до невменяемости, а потом вернулись к своей подруге. Разборка между вами продолжилась, и вы, потеряв над собой контроль, убили ее.
- Не было этого. Ее убил не я, не мое тело, а мои мысли! Понимаете? Мысли!..
- Перестаньте, Горин! - теряя терпение, воскликнул Лужнецкий. - У вас своеобразный юмор, но он здесь неуместен. Нечего корчить из себя идиота! Вы же понимаете, что все ваши россказни не выдерживают никакой критики, а ваша ссылка на мысли об убийстве просто смешна. Да вы сами-то отдаете себе отчет, что несете? Как мысль может убить, если только она не руководит телом? Абсурд!
- Иногда и мысли убивают, - упрямо сказал Дмитрий.
- Ну, хватит! Всему же есть предел. Я пытался вам помочь, но если вы не желаете, что ж... На сегодня достаточно, - Лужнецкий раздраженно выключил магнитофон. Нажав потайную кнопку и вызвав конвой, он с сожалением посмотрел на допрашиваемого. - Уведите задержанного... А вам, Горин, я очень советую хорошенько подумать над доказательной частью вашей версии.
- Ну, как наш "клиент"? - с интересом спросил Букин, когда Лужнецкий вошел в кабинет. - Еще не раскололся?
- Фу-у... - устало выдохнул тот, садясь на стул за своим столом. - Тяжелый случай. Не опроверг ни одного факта, но настаивает, что не убивал Харитонову. С другой стороны - считает себя виноватым в ее смерти. Дескать, он убил ее, помыслив об убийстве. Представляешь?.. Похоже, у парня и в самом деле не все в порядке с головой. Надо бы проконсультироваться у психологов.
- А я что тебе говорил? Псих! Да ты не расстраивайся, Стас, его признание не так уж и нужно. Доказательств вполне хватает...
- Не все так просто, Виктор. Дело в том, что он говорил искренне.
- Мало ли, что он наговорит! Сам знаешь, на какие уловки только ни идут, чтобы спасти свою шкуру. Целые романы сочиняют.
- Но Горин не спасает свою шкуру. Его это вообще не волнует. Если бы он пытался вывернуться, то сочинил что-нибудь более убедительное. У меня нехорошее ощущение, что кто-то воспользовался разрывом между Гориным и Харитоновой и подставил его. И сделал это мастерски. Все указывает на Горина, и у него нет ни малейшего шанса доказать обратное.
- Ну, хорошо, предположим, что кто-то подставил Горина. Тогда возникает ряд вопросов. Первый: кому это было нужно? Второй: мотивы такой подставки? Третий: каким образом этот "кто-то" смог так классно обставить дело?..
- Можешь не перечислять, Виктор. Я сам задаю себе эти вопросы и пока не нахожу ответов. Единственная кандидатура, лежащая на поверхности, - Трутнев. У него был серьезный конфликт с Гориным, они друг друга ненавидят, но... Но вряд ли он избрал бы такой изуверский способ свести счеты со своим противником. Все же Харитонова что-то значила для него. Ему было бы проще нанять киллера. Впрочем, в наше время все возможно... - задумчиво сказал Лужнецкий и, взглянув на часы, спросил: - А где ребята?
- Женька занимается "Примбулем", а Влад потопал к экспертам. Оттуда недавно звонили, сказали, что закончили со шмотками Горина, - ответил Букин и сказал ворчливо: - Не пойму я тебя, Стас... Дело проще простого, а ты ищешь черную кошку в темной комнате, да и к тому же ее там нет. Майорские звезды, что ли, в тягость?
- Не сыпь мне соль на раны... - усмехнулся Лужнецкий грустно. - Лучше послушай запись нашей беседы, тогда поймешь, что меня смущает.
Букин взял кассету и вставил в магнитофон, стоящий на тумбочке у окна, но не успел включить, как в дверях появился Воробьев, держащий в руке тонкую папку. Увидев старших товарищей, он с довольной ухмылкой сказал:
- Решили послушать музычку? Отлично! Самое время немного расслабиться.
- Кончай трепаться, Воробей, - осадил его Букин. - Лучше выкладывай, что там с экспертизой. Ставлю бутылку, что на одежде - кровь убитой.
- Ловлю на слове, - тут же подхватил Воробьев. - Доставай свою заначку. Ты проиграл, Витюша.
- В смысле? - удивился тот, позабыв о кассете.
- В прямом, - торжествующе ответил Влад, кладя папку перед Лужнецким. - Ни на костюме, ни на ботинках Горина не обнаружено следов крови, принадлежащей убитой. Кровь есть на брюках чуть-чуть, но группа не совпадает.
- Не может быть! - в один голос воскликнули Лужнецкий и Букин и переглянулись. Капитан раскрыл папку и быстро прочёл заключение. – Всё верно. На, читай, - сказал он, придвигая папку на край стола и откидываясь к спинке стула. Сцепив пальцы на затылке, Стас потянулся и задумчиво уставился в потолок.
- Но это невозможно... - растерянно пробормотал Букин, закончив знакомиться с заключением.
- Конечно, - согласился Лужнецкий. - Если это он нанес столько ножевых ран, то на одежде обязательно бы были следы крови. Помнишь кровавый след на полу? Кровь просто обязана была остаться
на подошве, хотя бы ничтожные следы, но их нет.
- Он мог вымыть ботинки, - предположил Букин.
- Допустим. Но тогда почему бы ему не почистить и костюм? Однако в нем найдена пыль и грязь с половины города, но ни капельки крови. И потом - показания Харламова. Горин пришел к нему в жутком похмелье. Когда и где он мог вычистить костюм?
- А если это он убрал следы, чтобы спасти дружка? - все еще с сомнением предположил Букин. - У него для этого времени было предостаточно. А потом вывалял его хорошенько, чтобы придать "товарный вид".
- Хм-м, на версию потянет... Пусть эксперты еще раз проверят это. Чистка тоже оставляет следы, - Лужнецкий подмигнул Букину и шутливо спросил: - Ну, где же твой пузырь? Проиграл - ставь.
- Ладно, нам и в самом деле по сто пятьдесят не повредит, - покладисто ответил Букин. Он тут же извлек из тумбочки бутылку водки и нехитрую закуску, припасенную заранее и хранимую "на всякий случай". - Мозги надо прочистить.
- Да, и музыку включи, - напомнил Воробьев, потирая руки и присаживаясь к столу. - Рабочий день кончился.
- Вот-вот, Витюша, включи "музыку", - с ухмылкой подмигнул Лужнецкий. - Такого вы еще не слышали.
Когда из динамика зазвучала запись, Воробьев с удивлением взглянул на шефа и спросил:
- Так это Горин, что ли?
- Угадал, - ответил тот. - Слушайте внимательно, потом обмозгуем.
Когда запись допроса закончилась, Лужнецкий выдержал паузу, давая товарищам осмыслить услышанное, и спросил:
- Ну, как впечатление? Врет он или говорит правду?
- Брешет складно... Знаешь, я думаю, что он всерьез верит в собственную сказку, - ответил Букин. - Такое бывает у психов. А он псих, Стас. Это точно. Это надо же: "Мысли тоже убивают"!..
- Ну, а ты что скажешь? - спросил капитан Воробьева.
- А черт его знает, - растерянно ответил тот. - Со стороны звучит правдиво. Но улики... В общем, я согласен с Виктором: "клиент" со странностями.
- Да, со странностями, но я не могу поверить, что он смог сочинить такую ложь, - сказал Лужнецкий. - Как-то не вяжется это с ним...
- И что ты предлагаешь? - спросил Букин с ухмылкой. - Будем проверять?
- Придется, Виктор. Презумпция невиновности... Нужно полностью отработать его рассказ. Начнем завтра с утра от дома Харитоновой
и далее - по маршруту. Этим займетесь вы, а я еще раз переговорю с Харламовым.
- Стас, но у нас же дел невпроворот, - вздохнул Букин. - Если будем проверять россказни каждого придурка, то нас на них не хватит.
- Ничего, управимся. Если подловим его на лжи - прижмем, но прижать нужно фактами. Все, разговор окончен. Давайте выпьем и по домам, - прекратил спор Лужнецкий и взял стакан.